сякие «шуточки» Казаряна! За то, что он «пригрел» нас, мы ему отшестерили сполна и даже с присыпкой. Эх, мне бы сейчас такое вот дельце — на миллиончик баксов — плюнул бы я с большой горы и на Казаряна, и на всю его контору долбаную!
— Пошли со мной? — просто предложил ему Айс. — Вместе, за этим самым миллионом!
— Ты что, серьезно? Бывшему зеку предлагаешь такой кусок? За так, что ли?
— Почему за так! За дружбу!
— А бывает она, дружба, с пол-оборота?
— А почему нет? Бывает же любовь с первого взгляда — даже передача есть!
— Без Батона я не пойду! — Шнифт даже головой затряс. — Слишком долго мы знаем друг друга, чтобы так вот запросто расстаться! Хочешь моей дружбы — бери в компанию и Батона!
— Заметано! — Айс крепко стиснул их пятерни — узкую, цепкую Шнифта и лопату-грабарку Батона.
— Совсем недавно кто-то козлом клялся в вечной дружбе! — раздался сбоку обиженный голос.
— Болт, корефан! — ахнул Шнифт, — Тебя-то куда несет? Мы в этом Карабахе уже зубы проели… Кстати, да будет тебе известно: там стреляют!
— Догадываюсь! — буркнул Болт, — Но вы же научите, я думаю, отстреливаться?
— Ты это твердо решил — по трезвянке пока? — спрашивал у него Шнифт, кося вопросительно на Айса. Тот утвердительно кивнул. Так же кивнул и Болт.
— Тогда завтра же сдавай свою хазу внаем по крайней мере на… — Шнифт вновь глянул на Айса.
— …месяц! — твердо окончил тот — Это самый крайний срок! Но предупреждаю сразу: служба наемника — это война!
— С детства мечтал попасть на войну! — сладко потянулся Болт.
— А на поминки не мечтал попасть? Мы для чего вас пригласили? — Юлька гневно таращила на них глаза. — А ну, давайте все за стол!
— А Казарян? — напомнил Айс умащивающемуся одним из первых Шнифту.
— Хрен с ним! — отмахнулся тот, — Тебя мы уже нашли, а другой задачи он перед нами не ставил. Как думаешь, Айс, по закону военного времени выполнили мы приказ или нет?
— На все сто! — Айс припечатал ладонь к его плечу.
— Ну и пошел он кобыле на ухо!..
Где-то через час Айс решительно встал из-за стола.
— Ну, мне пора! Еще кое-какие дела уладить надо!
— Да какие там дела в полночь? — принялись все уговаривать его, но очень слабо.
Он-то видел — пары уже составились: Лина со Шнифтом спорили об искусстве, Юлька начесывала пробор Батону, а Болт со старенькой гитарой напевал Инеске лагерные песни о любви. Проводили его всей компанией до дверей с облегчением, взяв твердое обещание наведаться утром. Он вышел на улицу, прошел чуть наискосок к соседнему скверику и просидел еще час, смоля «Кэмел» одну за другой. Не было у него никаких срочных дел, все их он переделал только что. А вот проверить столь быстротечно завязавшуюся дружбу не мешало…
В квартире гуляли еще с час. Затем Юлька прижалась к Батону.
— Так вы на войну идете? А ты знаешь, как в древности персиянки провожали воинов — своего ли, чужого ли — все едино? Они дарили им такую любовь, которая запоминалась навечно, до конца жизни — от стрелы, меча или от старости. Хочешь, сегодня я подарю тебе такую любовь?
И она, никого не стесняясь, повела его в самую дальнюю спальню…
— Красиво сказано! — восхитился Болт. — И добавить нечего!
Он вопросительно посмотрел на Инеску. Она улыбнулась ему и, забрав гитару, положила ее на освободившийся стул. Он понял ее и взял на руки. Инеска пальчиком указала на дверь соседней комнаты…
— Ну, как твой старичок-крутячок? — спросил у Лины Шнифт. Так спросил, для приличия.
— Ах, стоит ли перегаживать такой чудесный вечер ретро-воспоминаниями? — Лина неожиданно впилась в его губы таким поцелуем, что ее белоснежные зубки со стуком соприкоснулись с прокуренными зубами Шнифта.
И не ответить на такой поцелуй было бы верхом мужского невежества…
Айс сидел в скверике, курил и ждал. Ему было все-таки интересно: не побежит ли кто из его новых друзей, только что с таким чувством обменявшихся с ним рукопожатиями, на вечерний доклад к майору Казаряну. И он таки дождался: в окнах трехкомнатной квартиры на втором этаже с небольшими интервалами погас свет, и они слились с общим темным фоном давно уже уснувшего здания. Тогда он встал с лавочки, потянулся, сказав сам себе: «Стареешь, что ли, Грунский, неужели все человеческое тебе уже чуждо?» — и пошел выбивать себе до утра номер в Доме приезжих.
А майор Казарян, договорившись с нужными людьми в местном РОВД об оказании ему, в случае чего, необходимой поддержки, пихнул им пару мешков лаврушки — женам для борща, — узнав заодно адрес местного крупного перекупщика. И заявился с остальным товаром прямо к нему домой. Дядя Жора — здоровенный выходец из солнечной Одессы, бывший портовый биндюжник, выскочил из своего домика в трех уровнях, едва заслышав у ворот рычание «КамАЗа»: оптовых продавцов он ценил и уважал.
— Послушай, дорогой, шоб я так жил, если ты приехал к дяде Жоре не из красавца Аястана? — заорал он выскочившему из кабины майору, взглянув, ясное дело, сперва на номера машины. — Тело к телу — ближе к делу! Шо имеешь предложить?
— Лавровый лист! — ошарашенный таким приемом Казарян тоже невольно залыбился, заразившись веселым настроением хозяина. А тот тянул его уже в дом.
— Пошли, друже, отдохнешь с дороги, подзаправишься, чем Бог послал, а ты, землячок, — подозвал он водителя, — выгружай товар пока вот сюда, во двор под навесик! Не обижу, не обижу, будь спок! — тут же усек гримасу недовольства у того на лице и крикнул в дом: Ирочка, покажи человеку место под товар!
Из дому тут же выскочило такое симпатичное создание на длиннющих стройных ножках, что у майора слюнки потекли, что уж тут говорить о водителе, который сразу сграбастал три мешка, демонстрируя этой козочке свою мощь… Через полчаса, за которые собрали на стол две молоденькие украинки в расшитых кофточках с вырезом до пояса, выгрузка была закончена.
— Ируся, проводи человека до выезда за город! Вернешься рейсовым! — скомандовал дядя Жора. — Да захвати пакет приготовленный, за городом и покормишь его как следует! Или ты с нами, за столом? — невинно спросил он у водителя.
— Нет-нет-нет, что вы! — тот даже руками заслонился. — Простой машины, вечернее время… — и, узрев по ту сторону кабины мелькнувшую на ступеньке загорелую икру, заторопился еще больше, — так я поехал?
— С богом! — проводил его хозяин. — Зараз ему Ирка так поддаст, что он до утра отходить будет! Ничего, хай помнит мою доброту!
— А со мной как же? — спросил майор: он имел в виду деньги.
— И мы с тобой так же! — согласился с ним дядя Жора. — Счас подобедаем, потом отдохнем хорошо, а утречком на свежую голову и сторгуемся!
Через два с половиной часа пьяный в стельку майор Казарян левой рукой пробовал упругость ягодиц приклеившейся к нему красивой молодички, а правой — подписывал расписку на получение денег за проданный дяде Жоре лавровый лист. Всю партию товара он отдал за полцены. Хотя и то сказать: ему-то какой убыток с награбленного на рынке?.. На своих помощников он сегодня плевал с высокой вышки. Впрочем, они на него наплевали, кажется, навсегда!
Глава 7Такси — катафалк
Ранним утром все проблемы обычно сами собой разрешаются: Казарян продолжал вовсю «квасить» с дядей Жорой, к которому на лето слеталось до десятка племянниц, внучек и вообще непонятно какого родства девушек: всех он одинаково радушно привечал, кормил и… услужливо подсовывал под очень нужных ему людей, как в случае с майором. Да девчата и не обижались: приезжие оптовики были сплошь уважаемые, «крупные» мужички, и не одна уже, с их легкой руки, побывала на побережье и дальше, парочка даже до Майами добралась — и благополучно вернулись. А такие мелочи, как цветы, нарядные шмотки, цепочки, крестики и прочая фигня, в уши и на грудь, были здесь неотъемлемым атрибутом подношений. Поэтому вполне понятна тяга молоденьких авантюристочек к огромному дяди Жориному дому, построенному им с размахом — в трех уровнях. Сам дядя Жора был, конечно, не Иисус Христос, чтобы хлебы раскидывать направо и налево, — а что, кормил он родственниц исправно, его дом был всегда полной чашей — пусть отрабатывают. И они отрабатывали сполна, обрабатывая иного клиента так, что тот уезжал из этого гостеприимного дома подчас с половиной запланированной за товар суммы, зато пьяный и натрахавшийся до одурения. Но, что удивительно, еще не было случая, чтобы на его дом обижались: оптовики, проспавшись, разбрасывали недостающую разницу на другие товары и… вновь, хотя бы раз в полгода, навещали дядю Жору. Пробовали некоторые последовать его примеру, ведь Россия — страна попугаев: если, к примеру, пошли у кого-нибудь сегодня на рынке хорошо конфеты, то назавтра «конфетников» целый ряд выстроится… И хана выручке! Потому что офигенная конкуренция! Вот такую конкуренцию попытались создать и дяде Жоре: два-три частника завезли в свои дома разнообразного пойла, набрали целый штат на все готовых шлюшек… Но не пошла коммерция! Сам дядя Жора объяснил их неудачу так:
— Во-первых, они не могут знать столько одесских анекдотов, сколько их имею я! Во-вторых, моя родня — это-таки родня высшей лиги, а не всякая рвань подзаборная! А в третьих — человек всегда где-то в душе хочет, чтобы его немножечко обманули, но сделали это весело, с азартом, а главное — тут же компенсировали его потерю массой мелких удовольствий. И уметь сделать эти удовольствия — это, брат, наука тонкая, не каждому по силам! Поэтому мои конкуренты будут прогорать!..
И они горели — и в переносном смысле, и в прямом: у одного вдруг замкнула проводка в летней кухне, где хранились спиртные напитки, — факел был виден очень далеко. У другого ночью пьяная компания каких-то неизвестных парней перетрахала всех нанятых девочек, затем эти же парни тщательно выбрили им всю волосяную поросль на теле и головах, вымазали их клеем «Момент» и посыпали перьями из распоротой подушки. У третьего… да что там долго расписывать — все конкуренты вскоре отказались, по тем или иным причинам, от соперничества с дядей Жорой. А он только посмеивался в свои роскошные, с проседью усы: