— При Амине обострились все противоречия. Людей одной этнической группы стали натравливать на другую. Племена, родственные каква, из которого вышел Амин, стали считаться высшими, а остальных стали считать чуть ли не рабами. О карамаджонг (они живут на востоке страны в полупустыне, кочевники, постоянно страдают от эасух и голода) практически в открытую говорят как «о грязных и мерзких животных»...
Многие мои друзья, с которыми я учился в университете, просто спились. Мне трудно их осуждать. Мы не можем обеспечить наши семьи, не в состоянии нормально работать, страх пронизывает всю нашу жизнь. Я не верю своим соседям, коллегам по работе, я не уверен, не донесут ли они на меня. Как мы еще существуем, уму пе-постижимо. Уже несколько лет все приходится покупать по ценам черного рынка — даже в государственных мага-винах. А зарплата остается прежней. Как я могу, к примеру, покупать пакет молока в день для своих детей за 20 шиллингов, если в месяц я зарабатываю 800?
Я был вынужден бросить свои занятия наукой, а хотел стать историком...
За годы аминовской диктатуры наш интеллектуальный уровень снизился настолько, что мы почти разучились мыслить. Когда мы встречаем иностранцев, нам не о чем говорить, у нас нет собственных идей. Мы переживаем сейчас стадию умственной деградации. Это естественно: когда тобой правят безграмотные бандиты, то нужны большие усилия, чтобы не опуститься до их уровня. Мы отрезаны от всего мира. Книги потеряли ценность для людей. Даже воры их не берут. Наша сегодняшняя жизнь — типичный пример вырождения. «Мы медленно превращаемся в сумасшедших,— сказал мне недавно знакомый психиатр, из тех немногих, кто еще остался.—Иногда я смотрю на своих помешанных пациентов и думаю, когда же я окажусь среди них? И не верите, мне почти хочется сойти с ума: ведь тогда наконец кончатся мои постоянные страхи за семью и за завтрашний день».
Вы знаете, что Амин за все время своего правления ни разу не написал ни одной бумаги по одной простой причине: он просто не умеет писать. Все распоряжения он отдает устно. Это ему удобно еще и потому, что такие приказы легче отменить. Он может сказать все, что угодно, чтобы завоевать расположение собеседника, а через минуту хладнокровно приказать его убить. Он чудовищно непредсказуем и поразительно жесток.
Теперь я подхожу к самому главному: кому же было выгодно, чтобы такой тиран, как Амин, пришел к власти? Когда у нас было правительство президента Оботе, наша страна стремилась выйти из-под империалистического контроля, проводить собственный курс во внешней политике, оказывать помощь прогрессивным силам в Африке. Но, как вы знаете, ни Великобританию, ни США это не устраивало. Теперь-то мы знаем, что Оботе был свергнут по приказу извне. Причем участие в этом принимал еще и Израиль: Амин был закадычным другом военного атташе израильского посольства в Кампале полковника Барлева... (Впрочем, их отношения впоследствии испортились.)
До закрытия английского посольства 20 у меня были там знакомые. Помню, один нз них рассказывал мне, что выбор на Амина пал по двум причинам: во-первых, англичане считали его недалеким человеком, что позволяло надеяться на укрепление британского контроля в Уганде, и, во-вторых, они были уверены в «полной лояльности Амина Лондону». Мне кажется, что, помимо этого, англичане надеялись руками Амина расправиться со сторонниками антиколониального и антиимпериалистического курса. Ведь у бывшего полковника был богатый опыт в этом отношении: еще в 50-х годах в Кении во время подавления английскими войсками народного восстания сержант Амин прославился своей жестокостью и даже заслужил кличку «душитель».
Но вот что меня удивляет во всей этой истории: хорошо, Запад добился поставленной дели — Амин уничтожил очень многих прогрессивных деятелей. Но ведь при этом он полностью разрушил страну, довел до крайности противоречия между различными угандийскими народностями.
Мукаса вновь замолчал, ожидая, что я скажу ему в ответ. Но что я мог сказать ему? Издевательствам диктатора над своим народом, казалось, не будет конца.
Но Запад, приведший Амина к власти, делал вид, что непричастен к его преступлениям. Пресса США, Англии, других западных стран почти ежедневно печатала сенсационные материалы об Уганде, большинство из которых носило ярко выраженный расистский характер: смотрите, мол, что получается, когда африканцы приходят к власти. Более того, практически до самого падения режима Амина Англия и США поддерживали с ним активные торговые и экономические отношения, снабжали оружием, готовили «кадры» для тайной полиции. Тот факт, что Запад пальцем не пошевелил, чтобы остановить угандийскую трагедию, им же начатую, свидетельствует о том, что Амин был ему нужен. Нужен прежде всего для подрыва прогрессивных идей, для раскола африканского единства, для дискредитации идеи освобождения африканцев от колониализма.
В Уганду не посылали наемников, чтобы спасти жертв аминовских палачей.
Однако спецслужбы Англии, США и Израиля принимали непосредственное участие в заговоре против президента Оботе, и это было достаточно широко известно в Африке. Гораздо меньше было известно другое: в свержении Оботе использовались наемники, среди которых были
Ролф Штейнер и Александер Гэй, оба «ветераны» Конго и Биафры. Кроме профессии наемника у Гэя была еще одна: он был агентом английской разведки.
В период, предшествовавший свержению Оботе, Штейнер и Гэй «работали» в Южном Судане на стороне сепаратистского движения «Аньянья», которое пользовалось поддержкой Израиля.
Гэй познакомил Штейнера еще с двумя англичанами: «бывшим дипломатом» Беверли Барнардом и Этони Дева-лем. Наемники создали базу в столице Уганды Кампале, в одном из номеров многоэтажного отеля «Аполло». Однажды Штейнер услышал, что его британские «коллеги» беседуют на темы, явно далекие от южиосуданской. Они обсуждали... свержение правительства Оботе. Штейнер потребовал от Гэя, чтобы и ему рассказали, в чем дело. Гэй показал ему документы, составленные британским посольством в Кампале, в которых содержались детали заговора. В своей книге «Последний авантюрист» Штейнер приводит слова Гэя о причинах выбора британским правительством Иди Амина.
«Блюнден (псевдоним Барнарда) сказал мне, что англичане хорошо знали Иди Амина и что он рассматривается как главный кандидат, потому что считается самым тупым и наиболее контролируемым».
Штейнер комментирует: «События впоследствии показали, кто был более тупым».
Заговор был отлично подготовлен. За несколько дней до захвата власти в Кению прибыли 700 английских солдат, якобы для маневров. Но их помощь не понадобилась. Избранник Запада Иди Амин с поставленной перед ним задачей справился сам и стал президентом...
Диктатура Амина только внешне казалась прочной. Отсутствие оппозиции внутри страны, многочисленная армия, сотрудничество с Западом вселяли уверенность в Амина, внушали ему чувство безнаказанности.
Однако военный режим давно уже не был столь монолитным, каким его представляли. Плохо дисциплинированная армия требовала все больше привилегий. Правящая верхушка раздиралась племенными и религиозными противоречиями, была расколота на несколько противоборствующих группировок.
В октябре 1978 года в одном из гарнизонов на юге Уганды вспыхнул мятеж. Он был подавлен, но часть восставших бежала в соседнюю Танзанию. Преследуя их, угандийские войска нарушили танзанийскую границу и оккупировали обширную часть ее территории. Амии решился на новую авантюру: он заявил, что намерен аннексировать захваченные земли. Подобная акция не могла но вызвать законного возмущения правительства Танзании, которое привело свою армию в боевую готовность и начало контрнаступление. В военных действиях против Амипа приняли участие и отряды угандийских беженцев. В течение нескольких месяцев аминовская армия потерпела сокрушительное поражение, и диктаторский режим в апреле 1979 года рухнул... В наследство от 8-летпего правления Амина остались расстроенная экономика, болезни, нищета, обостренные до крайности социальные проблемы.
КОНЕЦ «ГРОССМЕЙСТЕРА ОБРАЗОВАНИЯ,
НАУКИ И КУЛЬТУРЫ»
Суд над бывшим диктатором Экваториальной Гвинеи Масиасом Нгема длился всего три дня. Материалы обвинения ни у кого не вызывали сомнений. Многочисленные факты преступлений Масиаса — незаконные аресты, убийства невинных людей, расхищение государственных средств — подтверждались документами и свидетелями. Но тем не менее на вопрос «признаете ли вы себя ви-новпым?» Масиас упрямо отвечал: «Конечно, не признаю!»
Он еще не верил, что его могут казнить, и долго объяснял, что деньги из казны брал потому, что боялся воров, что его окружали нечестные и жадные люди. Его обманывали, хотя он «очень любил свой народ и много сделал для него»: построил президентский дворец, провел к нему дороги, соорудил мосты через реки, накормил голодных, дал жилища бездомным...
— Убивали ли вы заключенных без суда и следствия?
— Нет, не убивал.
Сидевший рядом с Масиасом бывший начальник тюрьмы Ондо Эла усмехнулся. Сколько раз он получал президентские приказы об уничтожении отдельных заключенных или целых групп. «Хозяин» и сам любил присутствовать при пытках. Иногда арестованных приводили к нему во дворец, где он лично вел допросы и выбирал способ казни. Его личпый врач потом фиксировал «смерть от сердечного приступа».
Когда Масиас пришел к власти, в Экваториальной Гвинее жило около 300 тысяч человек. Масиас уничтожил 50 тысяч. Еще 100 тысяч в страхе покинуло страну. На оставшиеся 150 тысяч приходилось 5 тысяч политических заключенных! Попасть в тюрьму в качестве политзаключенного было очень просто: достаточно было забыть один из многочисленных официальных титулов диктатора или не поклониться его изображению. Арестованных содержали в чудовищных условиях, спускали на них голодных псов, заковывали в цепи, забивали железными прутьями...
Кто мог подумать в 1968 году, что тихий и неприметный чиновник испанской колониальной администрации, избранный первым президентом независимой Экваториальной Гвинеи, превратится в кровавого деспота и в конце концов окажется на скамье подсудимых.