В молодости Масиас отличался спокойным и рассудительным характером. Образование он получил в католической миссии, что позволило ему занять скромный, но приличный для африканца пост в колониальной администрации. Своим начальникам он нравился исполнительностью и покорностью. Иногда он высказывал несколько «левые» взгляды, но на это они не обращали особого внимания: человек молодой, пройдет. Когда франкистской Испании пришлось расстаться со своими африканскими территориями, перед колониальными властями встала задача подобрать таких африканских лидеров будущего самостоятельного государства, которые и после провозглашения независимости относились бы лояльно к своей метрополии. Выбор пал на Масиаса. Сегодня кажется вполне вероятным, что замысел колонизаторов состоял не только в том, чтобы сохранить Экваториальную Гвинею под своим контролем, но и продемонстрировать всему миру, что африканцы якобы «неспособны сами управлять своей страной». Ибо для такой роли никто не подходил лучше Масиаса.
Став президентом, Масиас прежде всего решил разделаться со своими противниками. В Мадриде благосклонно отнеслись к этому: укрепление его личной власти рассматривалось как гарантия безопасности испанских интересов. Пользуясь свободой действий и молчаливым согласием бывшей метрополии, Масиас запретил все политические партии, приостановил действие конституции. Его противников становилось все меньше и меньше: их ловили и безжалостно умерщвляли.
В душе бывшего чиновника зрела идея об единоличной и неограниченной власти. В 1972 году он провозглашает себя «пожизненным президентом». К этому титулу постепенно прибавляются и другие: «гроссмейстер образов*-ния, науки и культуры», «неповторимое чудо» — всего 45. Диктатор требовал, чтобы его прославляли все — от детей до глубоких стариков. Специальным декретом он обязал католическую церковь упоминать его в проповедях наравне со всевышним. Лозунг «Бог создал Экваториальную Гвинею благодаря Масиасу» позднее сочли не совсем точным и изменили на «Нет бога, кроме Масиаса».
В то время как экономика Экваториальной Гвинеи была на грани банкротства, Масиас выплачивал себе из казны ежегодную «зарплату» в 2,5 миллиона фунтов. До прихода к власти Масиаса урожаи какао — главной статьи экспорта — доходили до 50 тысяч тонн в год, а в последние годы его правления удавалось собирать всего 7—8 тысяч тонн. На плантациях какао, которые фактически принадлежали самому диктатору, широко практиковался принудительный труд.
Общество борьбы с рабством (да, такая организация существует в наши дни) подготовило в 1976 году доклад о положении трудящихся Экваториальной Гвинеи. Около 20 тысяч жителей провинции Рио Муни были согнаны на плантации какао на острове Фернандо-По (переименованный диктатором в остров Масиас Нгема). Их заставили работать вместо 45 тысяч нигерийцев, которые традиционно приезжали сюда на заработки, но бежали домой, спасаясь от «варварского обращения» (именно такие слова употребило правительство Нигерии в специальном заявлении по этому поводу). «Тонтон-макуты» Масиаса отбирали у несчастных их последние пожитки, некоторых раздевали догола.
— Это было настоящее рабство,— вспоминал один африканский дипломат.— Масиас считал рабочих своей собственностью и делал с ними все, что хотел. Их практически не кормили, не предоставляли медицинской помощи, жестоко избивали за малейшую провинность. Они гибли сотнями. Недаром Экваториальную Гвинею времен Масиаса мы называли «концлагерем Африки».
Масиас разрушил свою страну на глазах у бывшей метрополии, у всего западного мира, так занятого борьбой за «права человека». В последний год правления «гроссмейстера» даже в столице не было электричества: правительство не смогло найти деньги для ремонта электростанции. Не было средств и для зарплаты государственным служащим. Кассы всех банков были пусты, а на воротах министерства финансов висел огромный замок. «В нашей стране не осталось ничего: ни правительства, ни бюджета, ни свободы»,— мрачно шутили местные жители. Масиас сделал все, чтобы уничтожить всякое подобие жизни в своей стране. Например, все рыбачьи лодки уничтожены по его приказу, так как он боялся, что в один прекрасный депь все уплывут из Экваториальной Гвинеи и он останется один. Рыбаки надували автомобильные камеры, привязывали их веревкой к берегу и так отправлялись ловить рыбу в море, чтобы накормить своих голодных детей. В городах были закрыты все магазины, не работали рынки. «Торговать нечем, покупать не на что»,— отвечали жители редким журналистам. Французскому корреспонденту столица Экваториальной Гвинеи Малабо показалась городом-призраком, когда он приехал туда сразу же после свержения Масиаса. «Не чума, а годы террора и диктатуры довели Малабо до такого состояния,— говорил ему один из руководителей нового правительства.— Но поезжайте в Бату, главный город на континентальной части, и вы увидите, что там еще хуже».
Экономическое положение страны не вызывало никаких эмоций у Масиаса. В роскошном дворце в Малабо за высокими стенами его окружали преданные слуги и телохранители, готовые отрубить голову каждому, кто осмелится потревожить «живого бога». В декабре 1976 года около 100 представителей общественности страны пришли к Масиасу с планом спасения экономики от окончательного краха. Диктатор внимательно выслушал их, кивая головой в знак согласия, поблагодарил, а затем велел арестовать. Инициаторов петиции после многодневных пыток убили в тюрьме. Больше никто уже и не пытался говорить с Масиасом на эту тему.
До самой смерти Франко испанское правительство не порывало с Экваториальной Гвинеей, оказывало ей экономическую помощь и запрещало своим газетам 'пубяйко-вать касающиеся политики Масиаса статьи. И другие эа-падные государства, подобно франкистской Испании, сквозь пальцы смотрели на все, что происходило в этой африканской стране: сообщения о ней практически не появлялись на страницах «свободной» буржуазной печати. Американский генерал Брюс Палмер в брошюре «Интересы безопасности США и Африки южнее Сахары», изданной в 1978 году — за год до свержения Масиаса, писал, что, «несмотря на отдельные нарушения гражданских нрав», Экваториальная Гвинея «с точки зрения политической ориентации является прозападной». Такой характеристики вполне достаточно, чтобы закрыть глаза на все преступления правящего режима. В своей книге Палмер утверждал, что с момента достижения независимости Экваториальная Гвинея «была политически стабильна». Тот факт, что «стабильность» была основана на страхе и крови, не интересовал генерала. Для него самое важное состояло в том, что на Масиаса можно рассчитывать в случае необходимости: он будет поддерживать Запад.
«Национальный альянс sa восстановление демократии» — организация, объединявшая различные оппозиционные группировки Экваториальной Гвинеи,— направил в секретариат Общего рынка письмо, в котором, в частности, говорилось, что ЕЭС прекратило переговоры с Испанией после казни в сентябре 1974 года 5 басков; будет по крайней мере парадоксальным, «если демократические правительства Европы продолжат свою помощь правительству Экваториальной Гвинеи, которое является более кровавым и преступным, чем правительство генерала Франко».
Но страны «Общего рынка» не обращали внимания па призывы оппозиции и продолжали поддерживать торговые и экономические отношения с диктатором.
Впрочем, Масиас не любил рекламы и с большой неохотой разрешал журналистам посещать свою страну. Как ядовитый паук, прятался он глубоко в нору при всякой опасности, а потом неожиданно вылезал наружу и поражал все вокруг своим ядом.
У него не было друзей, за исключением, пожалуй, Иди Амина и Бокассы. Три диктатора даже заключили между собой соглашение о военном сотрудничестве и при удобном случае публично восхищались «достижениями» друг друга...
И лет.правления Масиаса нанесли огромный вред не только Экваториальной Гвинее, но и всей Африке. Его жестокий режим, наряду с другими инспирированными неоколонизаторами африканскими диктатурами, широко использовался врагами независимой Африки для распространения лживых «теорий» о «безответственности» африканцев, необходимости «европейского контроля» над ними, попытки дискредитации идеи африканского единства, подрыва национально-освободительного движения. Объективно его существование отвечало целям неоколонизаторов, и поэтому они не торопились принимать какие-то меры против «тигра из Малабо», как называли Масиаса его сограждане. (Этот титул, разумеется, не был включен в число официальных.)
Но народ Экваториальной Гвинеи нашел в себе силы свергнуть тирана и тем самым опроверг все инсинуации западной пропаганды.
Новое правительство Экваториальной Гвинеи возглавил двоюродный брат Масиаса подполковник Обианг Нгема Мбасого, который с 1976 года был вторым человеком в правительстве. Народу Экваториальной Гвинеи было обещано «восстановление законности, проведение демократических реформ, улучшение экономического положения».
Но сколько лет понадобится, чтобы залечить раны, оставшиеся от кровавого режима? Вряд ли скоро сотрется память об 11-летнем кошмаре, который пришлось испытать народу.
— Кто гарантирует, что это время не вернется? — говорил мне журналист из Экваториальной Гвинеи.— Мы стали очень осторожными за время правления Масиаса. Нас слишком часто обманывали...
«БАРРАКУДА» УБИРАЕТ ИМПЕРАТОРА
Летом 1977 года несколько известных французских и западногерманских фирм получили крупный и необычный заказ. Срочно требовались: императорская корона, украшенная 2 тысячами бриллиантов, 22 тонны розового шампанского, 150 тонн вина, 6 специальных лимузинов «мерседес» по 60 тысяч долларов каждый, 44 обычных «мерседеса» и многое другое. Огромные транспортные самолеты ежедневно стартовали с европейских аэродромов и брали курс на юг, в Африку. Груз предназначался для Центральноафриканской империи, где полным ходом шла подготовка к вступлению на императорский престол бывшего капитана французской армии Жана-Бедеяя Бокассы. Будущий монарх лично проверял качество товаров. В общем ему все нравилось: высочайшим указом был одобрен золотой трон, исполненный в виде сидящего орла весом в 2 тонны; в специальное хранилище уложили до великого дня леопардовые мантии с кровавым подбоем, сшитые лучшими мастерами Франции; в конюшнях топтались 130 белоснежных скакунов самых чистых кровей, которых готовил к предстоящему королевскому выезду известный французский жокей.