Летчик приземляется там была его тень… Кажется он был кэдди… его улыбка с той стороны поля для гольфа… волосы цвета сепии треплет сентябрьский ветер… моча на узких улицах… медленный палец… журналы… изогнувшийся золотыми буквами мальчик сходит со страницы… размытый подергивающийся его член извергается… рассветный запах незнакомого мальчика… голые ляжки и ягодицы… забытые ребра поднимаются на кровати… картинка сепией мальчика трахают в зад на четвереньках в сырой траве колени испачканы далекие губы разомкнуты.
Поздний гость особенная улыбка опытный взгляд с предмета на предмет обычно трудностей не возникало. «А он знает?» «Темновато тут» – сказал врач… утренний запах площадки для гольфа… развалины… летчик приземляется… тут были яйца… смутная тень… пустые глаза… Кажется он был кэдди перепачканным в траве… вода на мальчишеских ногах… тощий паренек у бассейна… дрожащие ноги в голубом утре… чувствуя небесный камень… мерцающий фильм рассвета обрывается… прозрачные руки постепенно расплываясь наклонялись показывая… Ты отключился. Понимаешь? Не мог найти микроволны… площадка для гольфа… развалины… Летчик приземляется на сентябрьском ветру… неторопливые пальцы гладили его ляжки и ягодицы… журналы… страница в разводах… тяжело дыша чувствуя как член встает… прозрачная рука… смеясь сравнивают движения… «А он?»… утренний запах… яйца цвета сепии… рассветный ветер у него между ног… смутная тень пустые глаза изогнувшиеся золотыми буквами… далекие губы скривились в медленной улыбке… цветочный магазин… мерцающие колени… наклонился показывая… тебе знакома боль меняющая очертания? Ты видишь этого мальчика? Забытые ребра тяжело дышат… зубы оскалены… мука в его глазах… картинки войны…
Американский крестовый поход 1976 года… Хор юношеского смеха и пулеметных очередей… Попурри из мелодий 1920 годов… Мальчишеские голоса поют: «Встречай меня в Сент-Луи-Луисе»[68]… Мерцающие титры на экране… Генерал Льюис Гринфилд в собственном исполнении… В роли майора Уильяма Брэдшинкля – Ишмаэль Коэн… В роли мэра – Зеленый Тони… В роли Агента ЦРУ – Чарльз Ахирн… Двух его помощников играют Генри Койн и Джо Роджерс… В роли молодого лейтенанта – Джерри Уэнтворт… Диких мальчиков играют туземные мальчишки…
Закопченное здание из красного кирпича. 23-й пост национальной гвардии Сент-Луиса, штат Миссури. Сквозь пыльное зарешеченное окно виден гимнастический зал, где бизнесмены за тридцать и под сорок изучают карате, дзюдо и тактику коммандос. Офицеры запаса тяжело дышат, делают выпады и неуклюже швыряют друг друга на пол. Определенно, многим в обозримом будущем потребуется помощь умелых остеопатов. В раздевалках череда отвислых животов и жирных ягодиц, офицеры разной степени обнаженности тренируют захваты…
– Нет, это делается вот так.
Вечеринка в загородном клубе, стол заставлен жратвой и выпивкой. Один офицер нацгвардии перепил. Он подходит к пузатому гостю:
– Я мог бы прикончить тебя за двадцать секунд, Боувард… даже за десять запросто… вот так… Зажимаю локтем твой кадык, бью коленом по левой почке и основанием ладони резко даю тебе под подбородок.
– Эй! Ты что это делаешь?
Покачнувшись, мужчины теряют равновесие и падают, опрокидывая стол с едой. Они катаются по полу, молотя друг друга в мешанине из омаров по-ньюбургски, куриного салата, пунша и торта из мороженого с безе.
– В городах американской глубинки люди средних лет мечтают о великих свершениях, великой миссии. Вождя и выразителя своих чаяний они нашли в генерале Льюисе Гринфилде.
Генерал Гринфилд на белом коне произносит речь с вершины Арт-Хилл. Это напыщенный краснолицый мужчина лет пятидесяти с подстриженными седыми усами.
Щелканье фотоаппаратов.
– Вон там. – Генерал изображает классический жест всех сущих статуй, указывая на восток. – По ту сторону Атлантики – вертеп беззакония… Содом и Гоморра наших дней. Порядочным людям трудно поверить донесениям, составленным нашими разведчиками.
Камера показывает агента ЦРУ, висящий на шее магнитофон покоится у него на брюхе. На экране мелькают нагие юноши, курящие гашиш.
– Кто-то скажет, мол, то, что происходит в других странах, нас не касается. Но мерзкие щупальца зла проникают в дома порядочных американцев…
Супружеская пара из предместья, в комнате сына школьные флаги на стене. Они читают записку:
«Дорогие мама и папа, я решил присоединиться к диким мальчикам. Когда вы это прочтете, я буду уже далеко. Джонни».
– По всей Америке дети вроде Джонни, соблазненные лживыми обещаниями Москвы, покидают страну и свое великое американское наследие ради жизни в наркомании и пороке. Говорю вам, всякий раз, когда анархия, порок и грязная развращенность поднимают голову и, подобно кобре, раздувают капюшон, чтобы поразить все, что для нас свято, под угрозой самое сердце Америки. Можем ли мы сидеть сложа руки, когда наша молодежь, жизненная сила и кровь великой нации, утекает в чужие клоаки? Можем ли мы сидеть сложа руки, когда смрад морального разложения подбирается все ближе к нашим границам?
Слушатели кашляют и прикрывают лица носовыми платками.
– Эта чума расползается во все стороны, столь же смертоносная в своем воздействии, как любое оружие. Я лично выделяю десять миллионов долларов на экспедицию, которая раз и навсегда сокрушит это непотребство. Разумеется, пресса нас поддержит. Каждый штат посылает офицеров и солдат национальной гвардии. Нам приходится отказывать тысячам добровольцев. Кто эти добровольцы? Что ж, я полагаю, вы могли бы назвать их рядовыми американцами, достойными налогоплательщиками, которые сыты по горло безбожной анархией и пороком. Вы все их знаете, это люди Уоллеса[69], постовой на углу, ваш ближайший сосед.
Сцены кинохроники времен Первой мировой, солдаты прощаются с возлюбленными.
Ура, ура, ура!
Идем мы за моря!
Всех побъем,
в плен возьмем.
Янки идут, янки грядут!
И вернемся мы, лишь
взяв последний редут![70]
Игра в кости на военно-транспортном судне. Парни рады оказаться подальше от жен в атмосфере грубого мужского товарищества. Высадка в Касе: красные ковры, духовой оркестр, мэр с ключами от города. Ужин для офицеров в доме мэра. Мэр держит речь через переводчика.
– Он говорит, он очень рад, что американцы пришли. Он говорит, дикие мальчики очень плохие, потому что много бед. Наша полиция не может что-то делать.
Пока переводчик говорит, на тарелки наваливают стейки, рыбу, индейку, картофельное пюре, ветчину и яйца, кукурузную кашу и кукурузные оладьи, свиные щечки и ботву репы – одно поверх другого без разбору. Камера выхватывает молодого капитана.
Молодой капитан думает: «Почему эти люди хорошие? Только потому что американцы хорошие? Я думаю, хорошие люди одинаковы во всем мире, вот как все просто!»
– Он говорит, что после обеда, когда дамы уйдут, он расскажет вам, что вытворяют дикие мальчики. Он говорит, пришло время для большой чистки. Он говорит, американцы навроде пылесоса.
Переводчик ревет, подражая главе ЦРУ Гуверу. Офицеры вежливо посмеиваются – все, кроме агента ЦРУ и двух его помощников, которые смотрят кисло и подозрительно. Дамы ушли.
– Он говорит…
Саунд-трек к немому фильму.
Музыка из «Послеполуденного отдыха фавна» Дягилева и Дебюсси. Голые юноши курят гашиш. Вводят убежавшего американского мальчика. Он оглядывается и густо краснеет. Голая рука протягивает ему трубку с гашишем. Он затягивается, кашляет, потом начинает смеяться. Одурев от гашиша, он срывает с себя рубашку. Расстегивает ремень.
– Довольно, – резко говорит генерал Гринфилд, теребя усы.
Офицеры переглядываются, потом отводят глаза, смущенно откашливаясь. Разом опрокидывают в себя бренди. Слуги торопятся наполнить бокалы, которые опустошаются снова и снова.
– Что ж, я полагаю, теперь ясно, с чем мы имеем дело, – хрипло произносит генерал. – Боже, подумайте только о порядочных американских детях… Да такое могло случиться с вашим ребенком или с моим!
Глубоко тронутый молодой капитан просит прощения и удаляется в сад. Он думает: «Я же горжусь тем, что я американец! Горжусь великой и порядочной американской миссией, которую исполняю. Тогда почему, когда я думаю об этих педиках и извращенцах-наркоманах…» Перед ним возникает голый юноша из фильма. Он бешено раскачивается на изгороди из бирючины и порезал себе руку до кости. Смотрит на окровавленную руку…
– Когда мы выдвигаемся к Марракешу, радостные толпы бросают нам под ноги цветы.
За спинами американцев радостные лица становятся холодными и пустыми. Радостные ребята из этого эпизода позднее появятся в роли диких мальчиков. Два английских офицера смотрят парад. Один из них буднично произносит:
– В жизни не видел худших вояк.
– По прибытии… нас встречал в Марракеше мэр, толстый улыбающийся итальянец.
– ЗОВИТЕ МЕНЯ ПРОСТО ДЖО, – ревет он.
– Он разместил офицерский состав на своей вилле. Мне не по себе от того, что на каждом шагу за нами наблюдают охранники с автоматами.
Охранники появляются на кадрах из гангстерских фильмов 1920-х годов, по улицам города носятся черные «Кадиллаки».
– А я все рассказываю ему про макаронников, с которыми мне довелось служить, и как их укокошили во Вьетнаме, и показываю ему все в лицах и умираю на полу, на руках у самого себя, играю за обе стороны, даже макаронники смутились, но вели себя уважительно, я же их переподхалимничал. Потом нам подают отменный обед со спагетти, и я рассказываю мэру про заведение Джо Гаравелли в Сент-Луисе со спагетти и сандвичами с ростбифом после катания на коньках.
Старое разрушенное место рождения – Сент-Луис штат Миссури. Марк и Джон, Фишка, Джимми Проныра, дикие мальчики катаются на роликах под старые шлягеры и вальсы. Звучат «Голубой Дунай», «Над волнами», «Мои голубые небеса», «Невинная маленькая ложь», «Звездная пыль, «Что мне делать, когда о тебе напоминает только фото», «Этой ночью ты принадлежишь мне», «Встретимся в Сент-Луисе». Вращающиеся разбрызгиватели на лужайке загородные клубы летние площадки для гольфа лягушки на шоссе 1920-х годов холодные подвальные туалеты подергивается ступня мальчишки «Учебная нагрузка» Олсона чай со льдом и жарены