ет направление магнитному потоку таким образом, что, разделяясь, секции выталкивают душу через затылок. После этого поток получает обратное направление, так что обе секции сближаются, но остаются разделенными. Это позволяет душе выйти. Было видно, как из головы мальчика вытекает светящаяся дымка, схожая с маревом на жаре. Пока дымка поднималась в вечернее небо, танцующие мальчики, собравшиеся вокруг умирающего, принялись наигрывать на флейтах Пана завораживающую мелодию… свистки паровозов… запасные пути. Тело обмякло, и мальчик умер. Я видел повторение этого ритуала множество раз. После того, как посредством этих прибора и ритуала умирающих освобождали от их тел, приступали к лечению тех, чьи раны поддавались исцелению. К ране на расстояние дюйма подносили цилиндр, а после водили им вверх-вниз. Я был свидетелем чудесного, почти мгновенного исцеления. Мальчик с рваной раной на бедре уже скоро ковылял по лагерю, а сама рана выглядела так, будто была получена несколько недель назад.
Огнестрельное оружие распределили среди танцующих мальчишек и помощников. Мальчики стали сдирать кожу с гениталий убитых солдат, растягивали ее для просушки или растирали на мази для лекарств. Они потрошили солдат помоложе, извлекая сердце, печень и кости для готовки, а трупы отвозили подальше от лагеря. Закончив с рутинными делами, мальчики расстелили коврики и разожгли трубки с гашишем. Помощники раздевали бойцов, массировали и натирали мускусом их тела. Заходящее солнце обливало их жилистые тела красным заревом, когда мальчики предались похоти. По двое мальчишки занимали места в центре коврика и принимались совокупляться под бой барабанов в окружении безмолвных голых зрителей. Я насчитал пятнадцать или двадцать таких кружков, где пары совокуплялись, стоя или на коленях, или на четвереньках, с лицами отрешенными и пустыми. Запах спермы и анальной слизи наполнил воздух. Когда кончала одна пара, ее место занимала другая. Не было произнесено ни единого слова, слышались только судорожные вздохи и барабанный бой. Над содрогающимися телами нависла желтая дымка – это растворялась, превращаясь в свет, обезумевшая плоть. Я обратил внимание на большой голубой шатер, в который уходили некоторые избранные техниками мальчики, не участвуя в оргии. Когда зашло солнце, выдохшиеся мальчики заснули голыми кучами, привалившись друг к другу.
Взошла луна, и мальчики зашевелились и стали разжигать костры. Здесь и там тихонько тлели трубки с гашишем. В воздухе витал запах готовящегося мяса, пока мальчики поджаривали печень и сердца убитых солдат и готовили бульон из костей. Пустынный чертополох отливал серебром в лунном свете. Мальчики образовали круг в природном амфитеатре, спускавшемся к песчаной платформе. На этой платформе они разостлали круглый голубой ковер около восьми футов в диаметре. На ковре стрелками были обозначены четыре стороны света, и их положение выверили по компасу. Ковер всех оттенков синего – от нежно-голубого до иссиня-черного – походил на карту, исчерченную белыми линиями. Музыканты образовали внутреннее кольцо вокруг ковра и наигрывали на флейтах ту же печальную и жутковатую мелодию, что сопровождала умиравших в их последний путь. Затем на ковер ступил мальчик, не принимавший участия в недавней оргии. Он стоял обнаженный, втягивая носом воздух и вздрагивая, запрокинув голову и обратив лицо к ночному небу. Потом сделал шаг в сторону севера и призывно взмахнул руками. Тот же жест он повторил в точках юга, востока и запада. Я заметил, что на каждой ягодице у него была вытатуирована крошечная голубая копия ковра. Он опустился на колени в центре ковра, изучая линии и узоры, переводя взгляд с ковра на свои гениталии. Его фаллос начал шевелиться и твердеть. Он откинулся назад, обратив лицо к небу, потом медленно поднял ладони, и его руки извлекли из ковра голубую дымку. Он перевернул руки ладонями вниз и плавно их опустил, притягивая к земле синеву с небес. Вокруг его ляжек заклубилось цветовое пятно. Пятно приобретало смутные очертания, меняя свою окраску с синей на жемчужную и серо-розовою и, наконец, красную. Теперь можно было различить красное существо, лежащее на спине, согнув прозрачные ноги в коленях. Мальчик опустился на колени, изучая красную фигуру, его глаза вылепливали тело рыжего мальчишки. Медленно он завел руки под колени, поддавшиеся под его прикосновением, и подвел их к подрагивающим ушам из красного дыма. Красный мальчик лежал с раздвинутыми ягодицами, анус – словно трепещущая роза, казалось, она дышит, тело ясно очерченное, но все еще прозрачное. Мальчик медленно вошел в призрачное тело, я видел его пенис внутри другого тела, и пока он двигался взад и вперед, мягкая красная студенистая масса обволакивала его член, ляжки и ягодицы, юная кожа обретала форму, ноги судорожно дергались в воздухе, красное лицо на ковре, губы раздвинуты, тело становилось все тверже. Мальчик наклонился вперед и прижался губами к его рту, изверг струю спермы, внезапно красный мальчик обрел форму, его ягодицы трепетали, прижатые к чреслам партнера, пока легкие обоих дышали одним воздухом, тела слились, и красный мальчик стал материальным и зримым от ягодиц и пениса до дергающихся ног. Так они подрагивали в унисон с полминуты. Красная дымка поднималась от тела красного мальчика. Мне были видны веснушки и волоски на ногах. Первый мальчик медленно оторвался от него. Рыжий лежал, глубоко дыша, с закрытыми глазами. Первый извлек пенис, распрямил натертые колени и уложил новорожденного зимбу на спину. Тут же появились двое помощников с носилками из мягкой кожи. Они бережно подняли зимбу на носилки и понесли к голубому шатру.
На ковер ступил другой мальчик. Встав в центре ковра, он нагнулся, уперев руки в колени и не сводя глаз с узоров и линий. Его пенис затвердел. Мальчик выпрямился, сделал по шагу в каждую из четырех сторон света, при каждом шаге вздымая руки и произнося одно слово, которое я не разобрал. Занялся легкий ветерок, всколыхнувший волосы у него на лобке и пробежавший по телу. Мальчик начал танцевать под звуки флейт и барабанов, и по мере его танца нечто голубое и смутное все больше обретало очертания перед ним, перемещаясь с одной стороны ковра на другую. Мальчик раскинул руки. Блуждающий призрак попытался улизнуть, но мальчик поймал его и, сцепив руки, прижал к себе голубой силуэт. Цвет перешел от голубого к жемчужно-серому в разводах коричневого. Руки ласкали обнаженный бок и гладили пенис, как бы вылепливая его из воздуха, ягодицы прижимались к его телу, пока он плавно вращал тазом, его рот был приоткрыт, зубы обнажены. Обретшее очертания смуглое тело начало судорожно эякулировать, а сперма, попадая на ковер, оставляла белые полосы и пятна, которые впитывались в пересечение белых линий. Мальчик не выпускал зимбу, надавливал ему на грудь в ритм с собственным дыханием, от которого подрагивала голубая татуировка. Зимбу вздрогнул и снова стал эякулировать. Потом обмяк в объятиях мальчишки. Появились помощники с носилками. Зимбу унесли в голубой шатер.
На ковер ступил мальчик с монголоидными чертами лица и стал играть на флейте, поворачиваясь к каждой из четырех сторон света. Он играл, а вокруг вились призрачные фигуры, складываясь из лунного света, лагерных костров и теней. Вот он опускается на колени в центре ковра, играет все быстрее и быстрее. Перед ним вырисовываются очертания мальчика, стоящего на четвереньках. Он откладывает флейту. Руки начинают формовать и месить находящееся перед ним тело, привлекая его к себе поглаживающими движениями, проникающими в жемчужно-серые очертания, лаская их изнутри. Тело дрожит и трепещет, прижимаясь к нему, пока он формирует ягодицы вокруг своего пениса, поглаживая серебристые гениталии, возникающие из лунного света, сперва серые, затем розовые и, наконец, красные, рот раззявлен в судорожном вздохе, вздрагивают гениталии из лунной дымки, бледный светловолосый мальчик мгновенно обретает ягодицы, ляжки и юную кожу. Флейтист опускается на колени, тесно обвив руками грудную клетку зимбу и глубоко дыша, пока зимбу не начинает дышать сам. Появляются помощники и уносят светловолосого зимбу в голубой шатер.
На ковер ступает высокий мальчик, черный, как эбеновое дерево. Он обводит взглядом небо. Трижды обходит ковер по кругу. Возвращается в центр ковра. Опускает руки и качает головой. Музыка затихает. Мальчики по одному расходятся.
Мне объяснили, что церемония, свидетелем которой я только что стал, устраивается после сражения на тот случай, если кто-то из недавно убитых мальчишек пожелает вернуться, и что те, кто потерял руки, могут пожелать такого, ведь тело возрождается невредимым. Однако большинство душ отправляются в Голубую Пустыню Безмолвия. Они могут захотеть вернуться позже, и дикие мальчики иногда совершают экспедиции в Голубую Пустыню. Зимбу спят в голубом шатре. Картинка в старой книге с золотым обрезом. Картинка в рамке из сплетенных роз… два тела свились бледный призрак светловолосого мальчика губы раздвинуты полная луна кружок мальчишек в серебряных шлемах видны голые колени. Под картинкой золотые буквы. Рождение зимбу. Мальчик с флейтой чарами творящий тело из воздуха. Я переворачиваю страницу. Мальчик с монголоидными чертами стоит на круглом ковре. Он смотрит вниз на свой твердеющий фаллос. Легкий ветерок шевелит волосы у него на лобке. Тугие ягодицы закругляющиеся внутрь на дне двух кратеров круглая голубая татуировка миниатюра ковра на котором он стоит. Я переворачиваю страницу. Танцующий мальчик перед ним колышется силится ускользнуть блуждающий призрак. Я переворачиваю страницу. Блуждающий призрак в его объятиях обретает очертания светящиеся голубые глаза дрожащие ягодицы прижатые к его телу он крепко прижимает зимбу к груди. Его легкие служат органами для зимбу пока тот не начинает дышать сам подрагивает голубая татуировка дети с заброшенных железнодорожных веток розы вечернее небо. Я переворачиваю страницы. Рассветная рубашка обрамленная розами рассветный ветер между его ног далекие губы.