– Этот контейнер… Это конец. Его содержимое предназначено для того, чтобы нас убить.
Нет. Нет, она ошибается. Они бы не стали так поступать. Они сказали, что помогут. Они обещали.
– Откуда вы знаете? – спрашивает Джулия. Карсон начинает оседать на меня, и я, отогнав нарастающую панику, нащупываю ее локоть и ободряюще сжимаю.
Уэлч кивает на ящик:
– Символ.
Я бросаю на контейнер быстрый взгляд. Мне страшно смотреть на него слишком долго.
– Вы можете ошибаться. – Джулия старается сдерживаться, но не способна скрыть вызова в голосе.
– Нет, я не ошибаюсь. – Уэлч вытирает струящиеся по щекам слезы. – Они попытались, понятно? Сделали что могли, а теперь решили поставить точку. Как бы я ни старалась, я не могу вас защитить.
Защитить нас от чего? От токс? От того, что в ящике? Я смотрю на Джулию, но она пребывает в такой же растерянности, и на лице у нее проступает тот же ужас, который нарастает во мне. Самим нам с этим не справиться. Но единственная, кто мог бы нам помочь, это Уэлч.
Она смеется нервно, с надрывом.
– Что ж, на моих руках уже есть кровь. Они хотели проводить эксперименты с едой, а я не позволяла. Они хотели проводить испытания на вас, а я не позволяла и поплатилась за это. Я поплатилась; я совершала ошибки и отправляла вас на смерть.
Еда… Так вот почему мы выбрасывали половину в воду?
– Подождите, – говорю я. В моей голове роятся вопросы, но я не успеваю задать ни одного: ее лихорадочный взгляд обращается на меня.
– Гетти, – говорит она. – Не доверяй им, поняла? Помни об этом. ЦКЗ, флот…
– Погодите! – перебиваю я, и мне нетрудно сделать вид, что все в порядке, потому что я не понимаю, что именно не так. – Мой папа тоже во флоте. Там служат хорошие люди. – Неважно, верю я в это или нет, неважно, что мистер Харкер показал мне, во что может превратиться хороший человек и что отец может сделать с дочерью. – Они нам помогут. Еще не все потеряно.
– Твой папа? – Она вздыхает. В этом вздохе звучит жалость, но еще больше – нетерпение. – Гетти, милая, твой папа думает, что ты умерла.
– Что?
Она лжет. Я подавлю приступ дурноты. Она сказала не доверять флоту, а сама вчера тащила по лесу тело Моны. Это ей нельзя доверять.
– Я вам не верю.
– Все вы, – говорит Уэлч. – Ваши семьи, ваши соседи. Вы не понимаете. Для них все кончилось давным-давно.
Я тебе не верю, повторяю я про себя. Не верю. Но это не помогает. Потому что ее слова многое объясняют.
Боже мой! Никто не беспокоился о нас, никто нас не ждал. Мы больше не могли общаться с родителями – в целях безопасности, говорили нам, но это была ложь. Еще одна ложь, в которую мы все поверили.
– Погодите, – говорит Джулия. – Вам придется все объяснить.
Но Уэлч уже смотрит на Карсон, и ее лицо смягчается.
– Карсон, – зовет она. Ветер доносит до нас ее шепот; она протягивает руку. – Подойди на минутку, мне нужна твоя помощь.
Я хватаю Карсон за рукав, но она осторожно ступает по мокрым доскам и берет руку Уэлч. Сердце у меня проваливается в желудок, когда Уэлч достает из кармана куртки нож, который жадно сверкает на свету.
Джулия кричит, но поздно. Уэлч крепко сжимает запястье Карсон, прильнув к ней.
– Все хорошо, Карсон, – говорит она. – Пусть для меня все закончится так, как хочу я. Тебе нужно просто надавить.
Я смотрю на Джулию. Она кивает. Я вытаскиваю из-за пояса пистолет. Мы не можем потерять Уэлч. Она знает, куда забрали Байетт; если она умрет, ответы умрут вместе с ней. И, несмотря на всю ее ложь, на все, что она могла сделать, мы понимаем, что без нее школе конец. Она нужна нам. Она нужна мне.
– Ты поможешь мне, – продолжает Уэлч. Она вкладывает нож в ладонь Карсон, и клинок блестит на зимнем солнце, как лед. – Это просто. Это совсем не трудно.
– Не делай этого, – говорит Джулия, в одну секунду выхватывая пистолет. Она целится в Карсон, и ее рука совсем не дрожит. Уэлч знала, что делала, когда попросила Карсон. Из всех нас ею проще всего управлять, она согласится скорее, чем мы с Джулией. Она способна сделать это по просьбе Уэлч, а мы не можем этого допустить.
– Ты сможешь, – говорит Уэлч, улыбаясь шире. – Ты сильная, Карсон. Я знаю, что ты справишься.
Я не вижу лица Карсон, но по тому, как распрямляются ее плечи, понимаю, что никто раньше не говорил ей таких слов. Я поднимаю пистолет и направляю его в шею Карсон. Я стою близко, и я не промахнусь.
– Отпустите ее, – говорит Джулия, и дрожь в ее голосе превращает приказ в мольбу. – Вернитесь с нами в школу. Мы что-нибудь придумаем.
Карсон смотрит на свою руку, крепко сжимающую нож, и я вижу, как белеют костяшки ее пальцев.
– Молодец. – Уэлч закрывает глаза и прижимает лоб ко лбу Карсон. – Ты единственная, кто может мне помочь.
– Брось нож, Карсон, – говорю я. – Или я выстрелю. Ты знаешь, что выстрелю. Она нужна в школе, без нее мы не справимся.
Никто не двигается. Только ветер и морские брызги, и солнце проглядывает из-за облаков. Я с усилием зажмуриваюсь и заново фокусируюсь на цели.
– Простите, – наконец говорит Карсон. – Я не могу, простите.
Я опускаю пистолет и выдыхаю. Луч солнца отражается от поверхности воды и, когда Джулия отворачивается, прикрывая глаза, я вижу, как это происходит. Руки Уэлч накрывают ладони Карсон, не давая выпустить нож. Она поднимает подбородок и улыбается, глядя в небо. В последний раз напрягая мышцы, она притягивает Карсон к себе, и нож глубоко входит ей под ребра.
Глава 18
Она медленно оседает. Сперва на колени, а потом, когда Карсон отпускает ее и пятится, на доски причала.
– Это не я, – бормочет Карсон. – Клянусь, это не я.
От шока я не могу пошевелиться. По доскам к краям причала растекается темная вязкая кровь. Скоро она расцветет в воде. Я представляю, как она расплывается по поверхности, как масло, блестящая, скользкая и красная, красная, красная.
Джулия обходит ящик, в котором сверкает контейнер, и, наклонившись, щупает пальцами шею Уэлч.
– Ничего.
Она мертва, и она забрала с собой свои секреты. Я не могу понять, какие чувства испытываю. Я благодарна, что она уже не сможет причинить мне вред. Я зла, потому что никогда не узнаю того, что знала она, потому что мои шансы найти Байетт утекают сквозь пальцы. А на самом дне, за всеми этими чувствами – привычная, как умение дышать, разъедающая сердце вина.
Я засовываю пистолет за ремень, наклоняюсь, уперев ладони в колени. Уэлч говорила о наших семьях правду. У нее не было причин лгать. А значит, моя мама на материке не считает дни до моего возвращения.
– Скажем остальным? – спрашиваю я. Выходит хрипло, как будто я несколько часов кричала, надсаживая горло. – Про наши семьи?
Когда я выпрямляюсь, Джулия качает головой.
– Я не готова, – говорит она. – Я бы и сама не хотела знать.
Как и я. Но рассуждать дальше нам некогда. Время уходит, и мы должны вернуться до темноты – тем более теперь, когда с нами нет Уэлч.
Я бросаю быстрый взгляд на ее тело. Ее пальцы не почернели – доказательство того, что их с директрисой болезнь отличается от нашей.
– Что будем делать с ней? Понесем в школу?
Джулия смотрит мимо меня на лес. В воздухе висит тяжелый медный привкус крови.
– Нет, – говорит она. – Тело нас замедлит. Привлечет ненужное внимание.
Вариантов у нас нет. Карсон начинает плакать, так что я обнимаю ее за плечи и отвожу в сторону. Мы с Джулией справимся вдвоем.
Она берется за ноги, я за руки. Тело Уэлч еще теплое, конечности пока не задеревенели, и, когда я убираю с ее лица прядь волос, на меня смотрят открытые глаза. Я хочу закрыть их, как это делают в кино, но, когда тянусь к ней, ее ресницы, жесткие от мороза, касаются моих пальцев, и я в отвращении отдергиваю руку. Она напоминает мне мистера Харкера. Мягкое, абсолютно расслабленное тело.
– Давай побыстрее, – говорит Джулия. Она сидит на корточках у коленей Уэлч. – Забери у нее ключи, и покончим с этим.
В этом нет ничего страшного, говорю я себе. Мы просто делаем то, что должны.
Связка ключей подцеплена к ремню, и я снимаю ее трясущимися руками. Вот ключ от ворот – длинный железный прут. Вот ключ от конюшни, хотя мы никогда ее не запираем. А это ключ от ее старой классной комнаты. Все еще в связке, как будто она надеялась, что прежние дни вернутся.
Хватит. Я цепляю ключи себе на пояс и снова наклоняюсь, положив руки с обеих сторон от кровавой дыры в груди Уэлч.
– На счет «три».
Одним рывком мы сдвигаем ее к краю, и Джулия плюхается на доски, сжимая кулаки. Ей нужно собираться с духом, но я не могу ждать, потому что чем дольше я тяну, тем громче рыдает Карсон, и сделать это нужно сейчас. Я упираюсь плечом в плечо Уэлч и толкаю ее бедро. Ее тело медленно и тяжело ползет по доскам, а потом ногами вперед переваливается через край причала.
Всплеск. В лицо летят брызги, под кожу пробирается холод. Я вытираю лицо.
– Спасибо, – тихо говорит Джулия.
Уэлч покачивается на волнах. Ее волосы полощет вода, а из раны сочится кровь.
Я впускаю в себя боль и с ней самую малость жестокого удовлетворения – а потом выпрямляюсь и отворачиваюсь. Рано или поздно что-то придет из леса за телом. Я бы не хотела этого видеть.
Остается решить, что делать с контейнером. Мы собираемся вокруг него, решительно отвернувшись от воды.
– Что это? – спрашиваю я.
– Мне все равно, – говорит Джулия. – Меня интересует только, что с этим делать. Я предлагаю выбросить, не рассказывать никому. Будет только хуже. Посмотрите, что оно сделало с Уэлч.
Карсон вздрагивает. Я жду, что она сломается, осядет на землю, но она расправляет плечи.
– Мы возьмем ящик с собой.
От удивления у Джулии отвисает челюсть. Я никогда еще не видела, чтобы они расходились во мнениях.
– Зачем? – рявкает Джулия. – Зачем тащить его в школу?
– Мы отдадим его директрисе, – пожимает плечами Карсон. – Она решит, что с ним делать.