Голос леди Фриск звучал так громко, что перекрывал шум в комнате. Гости, которые до этого шушукались по углам, теперь жадно прислушивались к разговору. Вер опустил голову и молча смотрел на леди Фриск. Он время от времени открывал рот, очевидно рассчитывая на то, что она позволит ему ответить.
— Моя Шарлотта была в шоке, когда узнала, что ты не умер, как все полагали. Я с трудом смогла ей объяснить, что иногда молодые люди ведут себя не по правилам и думают не о других, а только о себе. Но, боюсь, тебе придется изрядно попотеть, чтобы восстановить свое доброе имя в глазах Шарлотты.
Вер вертел ножку бокала между большим и указательным пальцами. Я была уверена, что он не слушает. Баронесса фон Вюнзидел подошла сзади и похлопала меня по плечу.
— Здравствуйте, баронесса! Как ваше здоровье?
Баронесса была в великолепном платье из серого шелка и соболином палантине. Она слегка кивнула, давая понять, что ценит мою заботу о своем здоровье, но не соизволила поинтересоваться моим.
— Мы так рады снова видеть вас, мисс Сванн. Мы не ожидали, что это произойдет скоро. Вы ведь собирались вернуться в Лондон.
— Я передумала, — у меня не было желания оправдываться.
Баронесса приподняла тяжелые веки, чтобы посмотреть мне в глаза.
— Вернер здесь. Он также будет очень рад вас увидеть. Его помолвка с принцессой Пренцлау состоялась.
— Надеюсь, что они будут счастливы.
— Несомненно. Я ведь желаю счастья своему сыну. Из них получится прекрасная пара. Ее здравый смысл уравновесит его юношеские порывы.
— Надеюсь, что между ними много общего. — Меня раздражали навязчивые страхи баронессы. Она полагала, что я мечтаю запрыгнуть в постель к ее сыну.
Баронесса нечеловеческим усилием раскрыла глаза полностью, метнула в меня враждебный взгляд и выпалила:
— Принцесса скромна и добродетельна. Ей незачем кокетничать. Главное — благородная кровь…
— Мне всегда казалось, что добрый нрав важнее…
— Безусловно, мисс Сванн. Было бы странно, если бы вы думали иначе.
Пока я раздумывала, что сказать баронессе в ответ, всех пригласили к столу.
— Почему ты хмуришься? — Гай взял меня за руку, и мы вместе вошли в столовую. — Тебя что-то смущает? Разве ты не наслаждаешься общением с такими важными особами?
— Конечно, наслаждаюсь. Но наслаждалась бы гораздо больше, если бы смогла врезать баронессе от всей души.
— Мне всегда было жаль барона. Думаю, что бедняга скончался от обморожения репродуктивных органов.
— Ты когда-нибудь думаешь о чем-нибудь, кроме секса?
— Мужчины обязаны думать только о сексе. Для секса мы и появляемся на свет.
— Интересно, о чем думает Вер? Уверена, что о другом.
Вер стоял во главе стола. Более двадцати гостей расположились вокруг. Вер оперся о спинку стула и разглядывал сервировку: дорогую посуду, букеты бледно-желтых тюльпанов и снежнобелых нарциссов, которые стояли между тарелками. Прекрасный аромат волнами плыл по столовой. Алекс, который относился к таким мероприятиям очень серьезно, не одобрил бы сервировку. Я была рада, что наконец могу думать об Алексе без привычного чувства вины и гнева.
— Я все устроил, — прошептал Гай. — Ты будешь сидеть рядом со мной. Я смогу гладить твои бедра в перерывах между блюдами.
Вернер фон Вюнзидел оказался по другую сторону от меня. Вне всякого сомнения, Гай намеривался подразнить баронессу.
— Какая приятный сюрприз, мисс Фредди! — Вернер схватил мою руку и крепко прижался к ней губами. — Должен признаться, что воспоминания о вашем прекрасном облике не оставлять меня ни на минуту. Даже дома, в Берлине, я вспоминать о вас. — Голубые глаза Вернера мечтательно закатились.
Я была рада тому, что он сбрил козлиную бородку.
— Спасибо. Как вы нашли Берлин?
Вернер в недоумении захлопал ресницами.
— Я долетел на самолете. Ах, нет, вы имели в виду, насколько мне понравилось. Очень скучно. Постоянно длинные обеды. Очень сковано… Английский язык также может быть довольно формальным, но в вашем языке всегда найдется место шутке. А английские девушки намного красивее. — Вернер окинул меня взглядом и фыркнул.
Я поняла, что он уже пьян.
— Как поживает принцесса?
С лица Вернера исчезла улыбка.
— Она здорова, очень здорова. Спасибо. Она ест только овощи и совершенно не употребляет алкоголь. В шесть утра принцесса уже на ногах. Сначала она долго молится, а затем обязательно делает зарядку. Когда никто не приходит в гости, принцесса ложится спать в восемь. Перед сном она всегда выпивает чашку травяного чая.
— О Господи, принцесса, должно быть, весь день скачет от переизбытка энергии.
— Принцесса не скачет, никогда не скачет. Она не терпит фривольностей, особенно шуток. — Вернер выпятил нижнюю губу и задумался.
Меня отвлекла мадам дю Вивьер, которая сидела чуть поодаль, ближе к другому концу стола. Она энергично махала мне рукой, которую обтягивала шнурованная перчатка. Длинный, каштанового цвета локон упал ей на глаза. Я помахала рукой в ответ.
Вспомнив, что Вернер интересуется политикой, я решила продолжить разговор:
— Как ужасна эта Берлинская стена.
— A, ja! Коммунисты заперлись в клетке, как крысы. Они не умеют ничего, кроме пропаганды. — Вернер стал читать мне длинную лекцию.
Две среднего возраста женщины, сидевшие по обе стороны от Вера, разговаривали между собой поверх его головы. Вер сидел, потупившись, и лепил фигурки из хлебного мякиша.
— Разделение сделало Германию слабой, — Вернер никак не мог остановиться. — Открою вам секрет… — Льняные локоны Вернера задели мой висок. Вернер наклонился и зашептал мне на ухо: — Новое движение набирает силу. Кто-то скажет: не такое уж новое. Так Феникс когда-то восстал из пепла… Вы понимаете, о чем я?
— На самом деле? Новое движение? — я не имела ни малейшего представления, о чем он говорит. — Суп превосходен, не правда ли? Кажется, огурец…
Вернер залпом осушил бокал белого вина.
— Неплох. Вы ведь одна из нас, мисс Фредди? Вы думаете о будущем Германии, как и наш благородный хозяин?
— Вы имеете в виду Общий Рынок? Я не очень хорошо в этом разбираюсь.
— Вы слишком, слишком скромны. Это все английские манеры. А ваше сердце, — Вернер постучал кулаком по груди, — не болит о судьбе Германии?
— Ну конечно, мы все надеемся на лучшее будущее, на понимание между нашими странами и на мир в Европе.
Вер снова раскатал хлебный мякиш, а затем принялся лепить из него кубик. Где он скитался все эти годы? Что случилось с женщиной, с которой он убежал?
— Таким образом, дорогая мисс Сванн… — Вернер поставил бокал и взял мою руку двумя своими. Краем глаза я заметила, что этот жест Вернера привлек внимание Вера. — Давайте будем поньять друг друга, милая Фредди! Мне так хочется поньять вас хоть немного, — Вернер провел языком по тонким мальчишеским губам. — Вы не будете слишком удивлены, если я скажу, что Феникс вновь возрождается? — Вернер, кажется, был намного пьяней, чем я предполагала.
Его взгляд сфокусировался на кончике моего носа. Я отрицательно покачала головой и улыбнулась. Я так и не поняла, о чем он ведет речь. Вернер всунул свой длинный нос мне в ухо, как птица всовывает клюв в клювики птенцов, и зашипел: — Третий рейх, как Феникс, возрождается из пепла.
Я подпрыгнула на месте от ужаса.
— Мистер фон Вюнзидел…
— Вернер, Вернер.
— Хорошо, Вернер. Думаю, что мы должны сменить тему. — Я с опаской посмотрела по сторонам.
За столом сидели в основном представители поколения, которое еще помнило «Фрицев» и «Джапов»[58], которые ничего не простили, ничего не забыли. Вероятно, общение с лишенной чувства юмора фанатичкой здорового образа жизни повлияло на психику Вернера.
— Нет, не вольноваться! Мы окружены друзьями. Мне хотелось поделиться с вами радостью.
Я убрала руку. Ладонь, накрытая ладонью Вернера, стала влажной. Мне с трудом удалось не показать, что я шокирована неприятным открытием. Вернер дал понять, что Амброуз… Я не могла в это поверить. Однажды Гай что-то такое рассказывал, но я решила, что это обычная болтовня. Амброуз внимательно слушал рассказ женщины с лицом пекинеса, которая сидела справа от него. Он почувствовал мой взгляд, посмотрел на меня и вопросительно поднял брови. Я отвела взгляд. Вернер провел пальцами по моей руке, чтобы привлечь мое внимание.
— Вы когда-нибудь слышали о Бабельсберге?
— Кажется, это замок в Германии, из которого Гитлер собирался сделать нечто наподобие Камелота?
— Ja, ja, вы правы. Но историю о Камелоте христиане украли у моего народа. Священный Грааль — это арийский рыцарский орден. История Грааля гораздо древней, чем история короля Артура и рыцарей Круглого стола. Я сейчас все объясню.
Вернер энергично взмахнул рукой и опрокинул бокал с красным вином, который только что для него наполнили. Алое пятно растеклось по белоснежной скатерти. Поднялась суматоха, кто-то стал сыпать на пятно соль, кто-то лил белое вино. В результате на скатерти образовался ужасный беспорядок. Повинуясь всеобщему порыву, я чуть было не высыпала на пятно крутоны, которые подали к супу.
— О чем это вы говорили с Вернером? — спросил Гай, обернувшись ко мне. Суп убрали, гостям подали рыбу, запеченную с помидорами. — Маленький философ, не правда ли? — Гай придвинул голову к моей и прошептал: — Sieg heil!
— Ты все знаешь? Я поражена! — Вернер переключился на соседку справа. Добросердечная женщина пыталась оттереть винное пятно с его брюк. — Этот человек неонацист, — сказала я, понизив голос.
— Я знаю, что он неонацист. О, рыба просто тает во рту!
— Ты не находишь это шокирующим?
— В тебе замечательно уживаются серьезность и детская наивность. Почему я должен быть шокирован?
— Но Вернер намекнул, что и твой отец принадлежит к числу сторонников неонацистов.
— Слишком мягко сказано. Если бы у него появился шанс, отец очистил бы Англию от евреев, цыган, славян, коммунистов и душевнобольных к завтрашнему утру. Одно время он считал и инвалидов нежелательными особами, но по известным причинам переменил точку зрения.