— Вот! — победно воскликнул он, словно ему удалось убить гремучую змею! — Вот! — и единым махом скинул со стола ни в чем не повинные обрывки бумаги.
В ответ на это Игорь захохотал и тут же снова его сфотографировал, вынув новую фотографию, с которой на изумленного Савелия Никоноровича глядело его собственное взбешенное лицо.
Разозлившийся не на шутку глава Тайного приказа и на этот раз хотел, было, выхватить снимок из руки молодого человека, однако тот шустро убрал его за спину.
— Зачем же зря сорить, Савелий Никонорович?! — Если Вам не нравиться портрет, пусть его оценят другие! — и он тут же передал фотографию сидящему рядом Ивану Головинову.
Тот, отупело взглянув на крошечное изображение своего начальника, моментально отвел взгляд в сторону, и, чтобы навязчивый незнакомец ненароком не сунул ему в руки это диковинное новшество, быстро спустил их со стола себе на колени.
— Да, чего же ты испугался? — усмехнулся Игорь, — это просто бумага и она не кусается! А, хотите, я каждому из вас подарю такой же вот снимок? — обратился он к подчиненным Савелия Никоноровича, и первым сфотографировал Ивана Головинова. Однако вынув фотографию не стал ее показывать испуганному дьяку, а отдал Савелию Никоноровичу.
— Посмотрите, каков Ваш дьяк! А, Савелий Никонорович? По моему, он выглядит очень даже привлекательно!
Савелий Никонорович, который мало помалу взял себя в руки, поднял указательный палец вверх, призывая Игоря к молчанию.
— Хорошо, я согласен отпустить твоего арестанта, коль ты поведаешь, откуда все это у тебя взялось. — Покорно произнес он, немало удивив Игоря.
— Вы это серьезно?
— А, что нам его держать без толку-то? — и начальник Тайного приказа для убедительности махнул рукой.
— Ну, что ж, идет! — воодушевился Игорь. Только объяснение мое будет довольно простым. Дело в том, что все эти вещицы будут сделаны обычными людьми, только очень и очень нескоро, более чем через триста лет.
— Правда? — вновь распаляясь, воскликнул Савелий Никонорович, который никак не ожидал услышать от незнакомца такого объяснения.
— И отколь же тогда все это у тебя-то оказалось?
— Я же объяснил, что являюсь посланником божьим, а потому Господь и вручил мне сие предметы. Ведь он, творец наш, знает и имеет у себя все, что уже сделано и еще будет делаться людьми как ноне, так и в последующие века!
— Ну и объяснил! — возмущенно покачал головой Савелий Никонорович!
— Ну прямо понятней понятного!
— Извините, Савелий Никонорович, но другого объяснения у меня нет!
— Что ж, нет, так нет! — Савелий Никонорович, тяжело вздохнув, поднялся со стула.
— Пойдем, я отпущу твоего Алешу, и убирайтесь-ка вы вместе с ним долой с моих глаз! — сказал он, однако не предложил при этом Игорю забрать с собой его диковинки.
— Спасибо Савелий Никонорович, я всегда думал, что в подобных заведениях сидят умные люди и им недосуг заниматься невесть какими несерьезными делами, — польстил начальнику Тайного приказа довольный таким оборотом дела Игорь.
После этого Савелий Никонорович вместе с ним скрылся за дверью, заставив всех остальных недоуменно переглянуться.
— Чего это он, Савелий Никонорович-то? — первым спросил Андрей Краюшкин. — А? Куда он его повел-то, коли Алеша этот давно убег?
— Да, погоди ты, — шикнул на него Иван Головинов. — Поди не догадался, что Савелий Никонорович чего-то задумал! Не зря же он запретил мне рот раскрывать, как только я хотел поведать этому, что его дружка тут давно уж нет!
— Ааа! — Андрей Краюшкин покачал головой.
— Сдается мне, что Савелий Никонорович просто так этого человека отсюда не выпустит! — сказал Иван Головинов, — думаю, он чего — то задумал!
А Савелий Никонорович и впрямь решил перехитрить загадочного незнакомца, ибо теперь для него стало делом чести разведать, кто же он таков и как с ним при этом расправиться за непотребное поведение, которое он допустил по отношению к главе Тайного приказа, да еще прилюдно!
Как только они приблизились к небольшой смоленой двери "темной", Савелий Никонорович отодвинул задвижку, но открывать ее пока не стал.
— Алеша твой сидит у нас в темной, но, будучи таким же упрямцем как ты, ни за что не желает оттуда выходить на расспрос. Люди мои его уж несколько раз кликали, а он не желает да и все! Я, было, приказал его силой привесть, а он выставил одному подьячему какую-то светящую штуковину в лицо и напугал того до полусмерти. Вот и сидит теперь твой Алеша в темной, а вывести его оттуда никто не решается.
Игорь усмехнулся.
— Да, это на него похоже!
— Так ты уж того, сам его и покличь! — Савелий Никонорович распахнул дверь перед незнакомцем.
Игорь подошел к порогу, и смрадный дух заставил его заткнуть нос рукой.
— Господи, как можно держать человека в таком помещении?! — возмущенно воскликнул он, глядя на Савелия Никоноровича.
— Алешка, выходи, это я, Игорь! — крикнул он в смотрящее на него темное пространство, однако, на его зов никто не откликнулся, и молодой человек вопросительно посмотрел на Савелия Никоноровича.
— Я туда не пойду! — ответил тот, — а вдруг твой Алеша и мне пыхнет в лицо этой своей штуковиной. Ты покричи ему еще громче, комната эта великая, может он в какой угол забился, да и уснул!
Игорь сделал еще шаг вперед и в этот момент почувствовал сильный толчок в спину, в который грузный глава Тайного приказа вложил всю свою силу, и который помог ему незамедлительно очутиться на полу душной грязной каморы.
А обрадованный Савелий Никонорович тут же захлопнул за ним дверь и затворил ее на щеколду.
— Вот теперь мы и поговорим по душам! — злорадно подумал он и прислонил ухо к двери, в надежде услышать возмущенную речь незнакомца.
Игорь же возмущаться не стал, понимая всю бесполезность такого занятия, а включил рацию, чтобы связаться с девушками, после чего до Савелия Никоноровича долетела незнакомая речь.
— Прием, прием, Валерия, ты слышишь меня?
— Прием! — ответил невесть откуда взявшийся звонкий женский голос, заставивший оторопеть затаившегося у двери Савелия Никоноровича.
— Игорь, это Валерия, я тебя очень хорошо слышу, что случилось?
— У меня небольшие неприятности, но, думаю, ненадолго. Отправляйтесь к Насте и ждите меня там!
— Но, Игорь, расскажи хотя бы в чем дело?!
— Им удалось запереть меня в какую-то темную коморку, и мне теперь предстоит подумать, как из нее выбраться.
— Господи, ну что же ты сможешь придумать в такой ситуации?! — сокрушенно воскликнула Валерия.
— Не волнуйся, безвыходных положений не бывает! Отправляйтесь лучше к Насте, чтобы не привлекать внимания еще и к себе.
— Игорь, но…
— Никаких но! Отправляйтесь к Насте! — Игорь выключил рацию.
Савелий же Никонорович, который тут же объяснил себе звучащую женскую речь очередным внушением незнакомца, отправился в приемную, думая о том, что продержит этого умельца в темной пару дней без хлеба и воды.
— Ничего, ничего! — сказал себе в усы грозный распорядитель. — Посидит так-то, и поглядим тогда, смогет ли он опосля этого обессиленный проделывать свои номера!
Он открыл дверь приемной и с победным видом окинул взглядом своих подчиненных.
— К арестанту этому в темную два дня никому не заглядывать! — и уверенным, полным непревзойденного достоинства шагом, направился к столу.
— Да, как же это, Савелий Никонорович? — восхищенно воскликнул Иван Головинов. — Как Вы смогли его в темную-то завесть?
Высокий начальник с презрением на него взглянул.
— Не всем же быть такими простофилями, как вы! — и более не удостоив своего заместителя ни единым словом, уселся за стол.
— Кто ж он таков-то, Савелий Никонорович? — осмелившись, тихо спросил начальника Андрей Краюшкин.
— Самый обыкновенный внушатель! — ответил ему Савелий Никонорович.
— Как это?
— Да, очень просто! — и глава Тайного приказа принялся рассказывать подчиненным о том, что ему было известно о гипнозе, при этом, стараясь объяснить все трюки незнакомца именно этим явлением и ничем более.
— Но, Савелий Никонорович, как же Вы говорите, что Афанасий вовсе не падал на пол, а стоял подле меня! — не унимался Андрей Краюшкин.
— Коль не падал бы он, а нам это только казалось, разве смог бы он сам себе ногу расшибить? Вон, поглядите, она у него саднит!
— Почем я знаю, в чем заключалось это внушение?! — раздраженно воскликнул Савелий Никонорович, — может он, напротив, внушил Афанасию, чтобы тот упал?!
— Не, он ничего мне не внушал, — тут же ответил Афанасий Серебренников. — Он только протянул ко мне руку с палочкой такой небольшой и в тот же миг меня ударила такая силища, что ого-го! А опосля я ничего и не припомню! И еще в голове у меня по сию пору мутно, мутно, так, что вроде бы я сольно пьян, а может и по другому, черт его знает! — и Афанасий, сморщившись потер затылок.
— А как же эти штуки, Савелий Никонорович? — продолжал свои расспросы Андрей Краюшкин, указывая на фотографии, лежащие на столе.
— Мы ведь поглядели на них, покуда Вас не было!
— А это очень даже просто! Это он всем вам внушил, что на них мы с Иваном намалеваны, вот вы и смотрите на пустую бумагу, а видите вроде как нас! Погодите немного, пройдет это самое внушение, бумага снова чистой и окажется!
— Но, Савелий Никонорович, у книготорговца тоже ведь такая бумага имеется, и у Семена, которую тот отобрал у купца Новгородцева. Они нам только сейчас показывали! А с тех пор вон уж сколько времени прошло.
— Савелий Никонорович вопросительно взглянул на стрельца, а потом на книготорговца.
Семен с готовностью вытащил из кармана слегка помятое фото купца Новгородцева и с поклоном передал его Савелию Никоноровичу. Его примеру последовал и старик — книготорговец, передавший главе Тайного приказа свое фото через стоящего рядом Андрея Краюшкина.
Савелий Никонорович положил перед собой на стол обе фотографии и отупело на них уставился, уже и сам понимая, что теория его изрядно хромает. Однако чтобы не ударить в грязь лицом перед подчиненными, объяснил сей факт тем, что срок внушения для бумаги еще пока не вышел!