Из оставшейся троицы особо выделялся один. Он сидел на подножке полуторки, лениво лузгал семечки, и всем своим видом показывал, кто тут главный. Невысокий, но крепкий. Короткий бобрик светлых волос, шрам на половину щеки, волевой излом рта. Одет получше других, сплошь в чёрное. Кожаный тренч, застёгнутый на все пуговицы, перехватывали ремни портупеи. На ремнях — две кобуры с револьверами. Штаны галифе заправлены в щёгольские сапоги.
Прочие двое, стоявшие рядом, — два молодца, одинаковы с лица. Обычные, ничем не примечательные костоломы, похожие друг на друга, как бройлеры из одного инкубатора. Узколобые, мускулистые, с аурой цепных псов. Готовые выполнить любую команду по щелчку пальцев хозяина, не думая ни о причинах, ни о последствиях. Они-то и скрутили Мишеньку-долбоящера.
Кто эти парни?
Объяснение напрашивалось только одно. Мы напоролись на ватагу вольных охотников. А перец со шрамом — их капитан.
«Весы шансов»? Сто процент совпадения.
Как они подоспели, так вовремя?
Случайно, скорее всего. Были где-то поблизости, увидели падающий дирижабль и заглянули на огонёк. Их мотивы не составляли загадки. Мародёрство, конечно же, но мало ли чем можно поживиться на месте крушения, если позволяют моральные принципы. А вот зачем они берут пленников, да ещё по жёсткому варианту, я так и не понял? Выкуп? Так ведь не за каждого и дадут.
Тем временем от «Архангела» начал прибывать «спасённый» народ. Их принимали по прежней схеме: кулак в дышло, ремень на руки, и добрый вечер.
Как по мне, проще было бы всех оптом под стволы поставить, но охотники, похоже, рисковать не хотели. Полезли бы буром, и кто-нибудь обязательно пострадал. А так, втёрлись в доверие, типа спасатели, бдительность усыпили, потом по одному, по двое приняли под белые рученьки.
Людей собрали, построили в ряд, поставили на колени. Меня/Мишеньку присоединили к остальным грубым пинком. Охотнички рассредоточились и демонстративно взяли всех на прицел.
— Всех притащили? — спросил главный со шрамом, сплёвывая семечковую шелуху.
— Вот, Прош, последний, — послышался сиплый голос. — в дирижабеле шкерился.
Добруш, что подставил под молотки меня с Мишенькой, втолкнул в ряд Менделеева.
Я мысленно выдохнул: «Слава богу».
Причём слава богу два раза. Первый — что Димыч целый и невредимый. Второй — что его поставили в дальний конец шеренги. С мелким у него по-любому возникнет недопонимание, это если мягко сказать.
Успокоившись по поводу друга, я активировал «Панораму», чтобы посмотреть, с кем попал в переплёт, и снова напрягся. Матросы, стюарды, два офицера с «Архангела»… Всё. Морячков, генеральского адъютанта с барменом и тяжелораненых среди пленников не было.
Я запустил «Обнаружение жизни». Все зелёные точки здесь — выстроились в кривую линейку. И ни одной в ближайшей округе.
Получается, их убили? «Весы шансов» дали девяносто процентов за подобный исход.
Новость меня не то, что шокировала, но не обрадовала точно.
Охотники, мародёры, киднэпперы. Теперь ещё и убийцы. Причём обтяпали всё так ловко, что остальные пленники — ни ухом, ни рылом. Это я «Эмоциональным окрасом проверил». Нет, потом-то, конечно, сообразят, но пока все слишком растеряны.
Очередная проблема обрисовалась чётко и ясно. С людьми, которые вот так легко пошли на крайние меры, надо смотреть в оба. Шаг влево, шаг вправо — и привет, пуля в голову.
Как бы ещё это Мишеньке втолковать?
Пока я размышлял над вопросом, события развивались.
Главный со шрамом покинул подножку полуторки, неторопливо прошёлся до середины шеренги и остановился напротив.
— Ну что, господа, — торжественно произнёс он, раскинув руки, словно хотел всех скопом обнять, — добро пожаловать в Дикие Земли.
Глумился, скотина.
Над строем пленников прошелестел звук, который, иначе, чем скептическим хмыканьем, назвать сложно. Охотники приподняли стволы. «Цепные» напряглись, в готовности порвать за неуважение к боссу. Но тот даже бровью не повёл и продолжал приветственную речь.
— Вам повезло, что я с парнями был рядом и поспел на помощь. Само собой, помощь у нас не бесплатно, — здесь он хищно оскалился, после чего продолжал: — Теперь за вами должок. А в Диких Землях долги заведено отдавать…
— Это с какого такого рожна, ежа мне в штаны? Помощи мы не просили!
По голосу и «ежу» я понял, что говорил мичман Трофимов.
— Не просили, но получили, — придавил интонацией главный со шрамом. — Но поскольку сегодня я добрый, то обеспечу вас возможностью отработать. А тех, кто работать будет хорошо, может быть, даже отпущу.
— Это возмутительно! Вы попираете законы Российской Империи! — вознегодовал один из офицеров с «Архангела», — Кто вам дал право…
— Право здесь только одно! — рыкнул главарь, теряя терпение. — Право сильного! И оно у меня есть! Или кто-то хочет поспорить?
Он обвёл пленников звереющим взглядом, и все сразу потухли. Похоже, спорить никто не хотел.
— Вы скажите, сколько стоят ваши услуги? — нарушил тишину Мишенька, по своей наивности надеясь решить проблему деньгами. — Мы заплатим, у нас есть такая возможность…
«Мелкий, дебил, рот закрой! — рявкнул я. — Тоже мне выискался, олигарх недоделанный».
«Чего? — мысленно огрызнулся Мишенька. — У вашего Менделеева денег куры не клюют. Заплатим, и нас отпустят».
«Ага, отпустят. Два раза, — скептически хмыкнул я и предупредил: — Ты только про Димычевы деньги ему не вздумай сказать».
Но предупреждение запоздало. Внимание к себе мы уже привлекли. Главный со шрамом переместился к Мишеньке вместе со своими цепными. Жестом приказал им поднять мелкого. И заговорил, доверительно положив руку ему на плечо.
— Видишь ли, мой юный друг, — вкрадчиво начал он. — Всё, что у вас есть и так уже наше…
На этих словах его рука скользнула за отворот Мишенькиного сюртука и вернулась с зажатым в пальцах документами и бумажником из крокодиловой кожи.
— Нехилый лопатник, — с одобрением заметил главарь и, передав портмоне одному из цепных, приказал: — Глянь, что внутри.
Тот глянул. Клацнуло, словно настоящий кайман схлопнул челюсти. Брызнула кровь. На траву упали откушенные фаланги трёх пальцев. Следом бумажник. И цепной с воплем:
— Ай, сука! Кусается!
Принялся его остервенело топтать.
«А вот не хрен без разрешения чужое трогать», — позлорадствовал я и приготовился к неизбежному наказанию, но главный со шрамом неожиданно развеселился.
— Теперь хоть со спины буду вас различать, — выдавил он, когда отсмеялся, и, жестом приказав обыскать остальных, принялся изучать документы: — Мишель Смолл. Изгой. Да ты парень, у нас не из простых…
— Я граф Смолокуров Михаил Александрович, — отчеканил Мишенька, задрав голову, как упрямый ишак. — И убедительно прошу, не называть меня этим плебейским именем.
«Ой, дура-а-ак», — протянул я, хлопнув себя незримой ладонью по незримому лбу.
Мелкий сейчас добавил нам геморроя, размером в кулак. И если кто-то здесь в курсе последних событий…
Реакция главного показала, что за новостями здесь не следят.
— Ого, целый граф, — прищурился он. — Небось и магией владеешь?
— Владею, — с вызовом ответил мелкий, явно не отдавая отчёт в своих действиях.
«Конченый, — прошипел я, закипая от злости. — Ты только что лишил нас последнего шанса».
«Дворянину не пристало юлить», — парировал Мишенька со своей обычной надменностью.
— Это ты молодец, что предупредил, — покивал наш собеседник и добавил, дёрнув щекой: — Браслетики на него наденьте с ошейничком. И остальных проверьте насчёт волшбы.
Цепной, тот, что остался с целыми пальцами, метнулся к пикапу, а вернувшись, исполнил что приказали. А мы с Мишенькой обзавелись комплектом из трёх стальных обручей. С вмонтированными камнями, фактурой похожих на яшму, и застёжками, как на полицейских наручниках.
«Дотрынделся», — прокомментировал я, пытаясь сообразить, как эта хрень работает…
Но меня отвлёк сиплый голос, прилетевший от дальнего края шеренги.
— Прош, тута, кажись, депеша какая-то… Кажись, печать Двухголового… Кажись, для тебя.
Тут меня словно током ударило. Проша — Прохор. Шрам — Меченый. Капитан ватаги вольных охотников. Мог бы догадаться и раньше.
«Получается, к этому упырю мы с Димычем ехали?».
Получается так.
Поворот неожиданный, но пока непонятно, куда он нас с Менделеевым приведёт. Что там в письме, я так и не выяснил. Впрочем, дёргаться поздно.
Меченый уже вскрыл конверт и начал читать.
Глава 2
Меченый дочитал конца. Нахмурился, словно что-то прикидывал. Прикинул, и его губы растянулись в улыбке. В резиновой.
— Чего ж ты молчишь, друг дорогой, — воскликнул он, явно перебирая с радушием, и кивнул двум цепным: — Развяжите и проводите к машине.
Те кинулись исполнять. Я же прогнал Меченого через «Эмоциональный окрас». Да с ним и без Дара всё было ясно: фальшь, скрытые замыслы, радость близкой наживы. Большой наживы, причём.
И подоплёка всего крылась в содержании письма.
«Ёкарный ты бабай, Димыч, — с досадой подумал я, вспомнив разговор в поезде. — Зря ты меня тогда не послушал».
А Димыча цепные уже тащили к пикапу. Он же, впав в ступор от стремительной смены событий, мало что понимал и практически не сопротивлялся. Уже у дверей оглянулся и, растерянно посмотрев на меня, промямлил:
— Э-э-э… Меченый… Прохор… Простите… Я здесь с товарищем.
Но его уже запихнули в машину, а Меченый его не услышал. Да и вообще, вёл себя странно. Весь подобрался, словно пантера перед прыжком — ноздри хищно раздулись, щека задёргалась в нервном тике, пальцы то расходились веером, то сжимались в кулаки.
— Добруш, — подозвал он охотника с усами подковкой. — Остаёшься за старшего. Быки, хабар всё на тебе. И смотри мне, если что, спрошу, как с понимающего.