— Принимаем.
— Значит, договорились, — резюмировал граф и посмотрел на часы: — Два пополудни, время пошло.
— Тогда разрешите откланяться, — сказал я, делая знак Менделееву, чтоб поднимался. — Ставки высокие, не хочу терять ни минуты.
Димыч так и не рассказал, что ему шепнула графиня, но этот момент меня интересовал меньше всего. Сейчас мысли были заняты другими проблемами.
Граф красавчик. Одним выстрелом убил, даже не двух, трёх зайцев. Для дочек остался хорошим, княгине не отказал и нас раком поставил. Да, документы он выправит. И с полицейской справкой решит. Но вместе с тем сделает всё, чтобы спор мы не выиграли. В этом я был абсолютно уверен.
Так что времени у нас — сегодня, завтра и пол понедельника. Потом бюрократическая машина раскрутится и нам начнут ставить палки в колёса. Не знаю как, но начнут.
Ко всему прочему оставались непонятки с Хованской. С какого рожна она принялась помогать? Я поразмыслил немного, погонял варианты через «Весы» и пришёл к выводу, показавшимся единственно верным. Регалии. Малые. Чтоб их чёрт драл. Оставался вопрос, княгиня действовала сама по себе или в связке с Меньшиковым. Для меня лучше второе. Не хотелось бы расширять круг посвящённых.
Но ёкарный бабай. Спокойная жизнь ещё не началась, а уже закончилась. Снова гонки. Снова уравнения со многими неизвестными, снова может прилететь с любой стороны. Твою мать, как же всё задолбало…
Я ощущал себя призовой лошадью в забеге с препятствиями и одновременно пешкой в чужой игре. И это бесило. И тем не менее я собирался прийти к финишу первым, а что до игры…
Сыграю свою. По крайней мере, попробую.
Карты легли в руки, едва мы заехали во двор «Трёх Топоров».
— Разворачивайся, Трофим, да живее, — распорядился Митрич, залезая в машину. — Из ворот сразу направо, два квартала прямо, там покажу… Эх, успеть бы…
— Что за срочность? — поинтересовался я, уже понимая, что старый за наше отсутствие чего-то нарыл.
— Базу нашёл, — с важностью ответил Митрич, излучавший самодовольство вперемешку с волнением. — Ох хорошая. На берегу, с пирсом, струментом и сратостатом. Технику какую-нито отдают. Баркаса тока нет. Утоп. И недорого просят. Семьсот с полтиной всего… Давай, Трофим, поднажми, такое в Слободе не залёживается.
— Это ты молодец, порадовал новостями, — оценил я достижения Митрича, явно ждавшего похвалы, отчего тот засиял ещё ярче.
Единственно сумма немного смущала. Семьсот пятьдесят тысяч, половина наших активов…
Да ёкарный бабай, о чём это я? О деньгах сейчас стоило беспокоиться меньше всего. Денег мы заработаем. А подходящую базу пойди найди, да ещё в условиях жёсткого лимита по времени. Вдобавок, если верить Митричу, там не база — мечта. Всё, как я и хотел. Побережье, пирс, стратостат. А баркас мы обязательно купим. Потом.
Радовался я ровно от «Трёх Топоров» до конечного пункта назначения.
Вопросы появились, едва мы втроём с Димычем и Митричем выбрались из «Бекаса» и отправились искать владельца нашего будущего ППД.
Да, база и в самом деле шикарная. Крепкие ворота, высокий забор, просторная территория. Вот только ворота были распахнуты настежь, с забора какой-то хмырь отдирал щит с надписью «Продаётся», а на территории царила оживлённая суета.
Передумали продавать?
Всё стало ясно, когда в воротах показалась баронесса Амфельт, как обычно, в сопровождении сыначки и пары суровых парней. И вид у неё был предельно хозяйский.
Рядом с ней вышагивал поп. Не долгорясый, какими они обычно бывают, а… как бы это сказать… боевой. Чёрная ряса до середины бедра, штаты, сапоги, смотрелись, как военная форма. На плечах портупея с подсумками, где при каждом шаге позвякивало стекло. На груди поблёскивал массивный серебряный крест. Борода аккуратная, короткостриженая.
Я с похожим встречался в Смоленске. Только тот был без ничего, а этот нёс церковную утварь. Чашку для святой воды (уже опустевшую) и хитрый веничек. Кропило, так, по-моему, он назывался.
— Тьфу, чтоб тебя. Опередила, лахудра пронырливая, — в сердцах выругался Митрич, смачно плюнув себе на сапог, и вернулся к машине.
А мы с Димычем стали свидетелями разговора. Завершения, скорее всего, потому что поп с баронессой прощались.
— Ну всё, дочь моя, пользуйтесь на здоровье, — молвил поп, налегая на округлую «о». — И про вечернюю службу не забывайте. Буду вас ждать.
— Всенепременно, батюшка, всенепременно, — заверила его баронесса, с почтением в голосе. — Ещё раз благодарствую за ваши хлопоты. Обождите минутку, распоряжусь, чтоб отвезли…
Тут она заметила нас. Не факт, что узнала, но почтительность смело, как метлой.
— Чего надо?
Подобное обращение больше подходило торговке на деревенском базаре, нежели высокородной мадам. Но не драться же с ней. Хотя желание отлупить её было и сильное. За грубость. За хамство. И за базу, которую она увела из-под носа.
— Да так, ходим-смотрим, — буркнул я, с трудом подавив в себе злость, — недвижимость хотели купить.
— Уже купили, проваливайте.
— Пошли, Димыч. Сегодня, похоже, не наш день, — вздохнул я, хлопнув приятеля по плечу, и только начал разворачиваться, как Мишенька вычудил не по-детски.
«Помогите! Спасите! — заорал он, да так, что у меня зазвенело в ушах. — Святый отче, я здесь!»
«Не ори! Тебя всё равно никто не услышит», — мысленно рявкнул я и осёкся на полуслове.
Не знаю как, но боевой поп услышал. Ну, или почувствовал что-то.
Как бы там ни было, он вздрогнул, напрягся и начал озираться по сторонам. Но не испуганно, а как охотник в поисках цели. Поп перебрал взглядом окружающих, подолгу рассматривая каждого. Остановился на мне. Подошёл, на ходу перекладывая церковную утварь в левую руку. Цапнул под локоток, отвёл чуть в сторонку и проникновенно изрёк:
— Вижу, отрок, на душе у тебя неспокойно. Смятение вижу. Отчаяние. Скорбь…
Его глубокий голос пробирал до мурашек, взгляд сверлил алмазным сверлом…
Я чуть не шарахнул его Даром Псионика. Сдержался в последний момент. Приказ «Забыть» сейчас был бы к месту, но если поп и это заметит… Сажать себе на хвост ещё и церковников? Увольте не в моём положении. Короче, решил так выкручиваться. Без Даров.
— Ну-э… как бэ оно… да… — промычал я, для начала прикидываясь дурачком. Глядишь, может, примет за малохольного да отвяжется.
Не прокатило. Поп всё так же серьёзно продолжал разговор:
— Надо душу к порядку приводить, иначе сгинешь здесь ни за грош. Дикие Земли такого не терпят.
— Бог не выдаст, свинья не съест, отче, — попытался отшутиться я. — Разберусь как-нибудь.
— Безусловно, всё в руках Господа, — согласился он без тени улыбки. — Но твой случай особый. Давно ль причащался, сын мой?
— Давненько, батюшка, грешен, — с виноватым видом признал я, стараясь не отвлекаться на истошные вопли Мелкого.
«Придуряется он, святый отче! — не останавливаясь, блажил Мишенька. — Он даже не молился ни разу. Это я в отчаянии и смятении. Я!»
Поп поморщился, словно ему в ухо шилом засунули, сокрушённо покачал головой, и на его лице проступило сочувствие.
— Ох ты ж бедолага, как корёжит тебя. Ты давай-ка вот что… Три дня попостись, примирись с недругами и помолись господу нашему. Трижды в день читай «Отче наш» и «Помилуй нас, господи». Уяснил?
«Это с Несвицким мне примириться? Или с Боде-Колычовым? Ага, щаз», — подумал я, но виду не показал, и чтобы не затягивать нашу беседу, кивнул: — Уяснил, батюшка.
— Хорошо. Как исполнишь, приходи в Храм Пресвятой Богородицы на вечернюю службу. Там найдёшь меня, скажу, как поступить дальше. Храм-то отыщешь?
— Есть кому показать, — успокоил я собеседника.
— Машину подали, батюшка, можно ехать, — бесцеремонно влезла в наш диалог баронесса.
Но на этот раз я был признателен и даже простил её прежние выверты. Все, кроме базы.
— Благодарствую, дочь моя, — ответил священник и, благословив меня на прощанье, напомнил: — Через три дня жду.
— Кого спросить, то, святой отец? — крикнул я уже ему в спину.
— Спросишь отца Никодима, — не оборачиваясь ответил он.
— К-к-кого? — затроил я.
— Отца Никодима. Меня в Слободе все знают.
В «Три Топора» ехал злой и растерянный.
Случайная встреча с попом выбила из колеи сильнее, чем появление Хованской. Нет, чуть позже я разобрался, что этот отец Никодим и смоленский друг к другу никакого отношения не имели и даже вряд ли встречались. Но само имя… Усугубляло.
Димыч видел моё состояние и сопереживал, но, слава богу, безмолвно. Зато мелкий отрывался по полной.
«Три дня у вас. Три! — злорадно верещал он. — Потом батюшка вас обнаружит, проведёт обряд экзорцизма, и я забуду о вас навсегда!»
Здесь поспорю. Так-то отца Никодима я мог избегать. И в храм меня никто силком не затащит…
«Долго ли сможете? Или думаете, батюшка о вас позабудет?»
Думаю, нет. Не просто так отец Никодим подошёл. И подозреваю, им двигала не одна лишь христианская добродетель. Вот только что именно, по-прежнему не догадывался.
«В любом случае вам конец! — торжествовал Мишенька. — О господи, ты услышал мои молитвы. Три дня. Три! И я свободен, как ветер!»
Да чтоб тебя… Выпады мелкого я игнорировал, но мысли от него скрыть не мог. И он этим пользовался на всю катушку. Даже голова разболелась.
По приезде на постоялый двор, я сразу ушёл в свою комнату, приказав без острой необходимости не беспокоить. Денёк выдался тот ещё, и мне хотелось побыть одному. Помедитировать и привести мысли в порядок.
А те носились в разболевшейся голове, как муравьи в растревоженном муравейнике.
Я уже битый час сидел на полу в позе лотоса, мычал мантры, крутил из пальцев всевозможные мудры, но никак не мог провалиться в нирвану.
Отец Никодим, пари с графом, княгиня… Княгиня, отец Никодим, пари с графом… Пари с графом, княгиня, отец Никодим…