Опасная штука этот Эйдос. Так ненароком можно и вовсе грань между реалом и виртом потерять. Или это я просто с непривычки такой впечатлительный?
Чернокожая колдунья, с трудом удерживаясь на ногах, выбралась на сухой берег. Я придержал ее за плечо, иначе бы она совсем свалилась.
– Ты как?
Она взглянула на меня и улыбнулась, сверкнув блестящими стальными зубами.
– Всё в порядке, десперадо! – с мягким африканским акцентом проговорила она. – Благодарю тебя за помощь!
– Эй, а не тебя ли я видел вчера в Дримерс-Бэй?
Может, конечно, все эти чернокожие колдуньи вуду – на одно лицо. Но эта мне действительно показалась знакомой. Странное сочетание манящей женственности и жутковатой, отталкивающей атрибутики. Кровь, размалеванный человеческий череп в руке, стальные зубы и шипы на черной куртке. И глаза – такие темные, что едва можно различить зрачок.
– Может быть, – улыбнулась она, не сводя с меня взгляда. – Меня зовут Мериманге. Я странствующая мамбо Лоа Гуэде. Путешествую по всей Равнине.
– Мамбо? Колдунья, стало быть?
– Лишь скромная служительница лоа, десперадо, – чуть склонив голову, возразила она. – Я помогаю людям услышать зов духов. А духам – услышать мольбы людей.
– Ну-ну, – поморщился я.
– Ты очень храбрый человек, Брюс Уильям Шарп, раз осмеливаешься перечить людям Конкисты.
– Угу. Или очень тупой.
Она рассмеялась и обняла меня обеими руками за шею. От её прикосновений мурашки бежали по коже, а от взгляда – пристального, чуть насмешливого – становилось не по себе.
– Был ли твой поступок мудрым – покажет лишь время. Но твоя храбрость должна быть вознаграждена прямо сейчас. Почему ты не обыскиваешь тела поверженных врагов? Стоит поспешить – они не будут лежать здесь вечно.
– Не очень-то мне по душе шарить по трупам. Мародерство это.
– Обычное дело для Диких земель. Ты побеждаешь врагов – и получаешь своё. Ну же! Возьми свою награду у того, большого.
Я отстранился от нее и нехотя опустился на колени перед трупом здоровяка. К счастью, долго шарить по карманам не пришлось – перед глазами всплыла часть игрового интерфейса, высвечивая что-то вроде квадратных ячеек с несколькими предметами.
Пара лечебных зелий. Бутылка виски. Чуть меньше сотни долларов. И восьмиугольная серебряная монета с отверстием в центре.
Я повертел монету между пальцами, разглядывая причудливую вязь иероглифов на обеих сторонах. Прямо маленькое произведение искусства.
Перехватил взгляд Мериманге. Та, не отрываясь, смотрела на монету. Мне показалось, что она даже облизнулась – кончик розового языка скользнул по пухлым губам.
– О, древняя монета элаев. Большая удача!
– Да? – недоверчиво переспросил я.
– О, да! – совершенно серьезно сказала она, подходя ко мне.
Я выпрямился, и ее руки снова обвили мою шею.
– Но это – не главная твоя награда, – шепнула она. – Всего лишь маленький трофей. Я готова обменять его на нечто куда более ценное. Дар духов Лоа. Хочешь?
– Эм… – чуть отстраняясь от нее, пробормотал я.
Хотелось оглянуться, но я будто бы боялся отвести от нее взгляд. Черные влажные глаза гипнотизировали, манили, дурманили. А гибкая талия будто бы сама собой оказалась под моими ладонями. Колдунья прижалась ко мне всем телом, пытливо заглядывая в глаза. Её лицо было так близко, что я чувствовал на себе её дыхание.
Пахло от неё тоже противоречиво. Чем-то сладковатым и одновременно – терпким, мускусным.
– Мне… нужно отыскать моего напарника, – наконец, выдавил я.
– О, это не проблема. Если он пал, то восстанет совсем недалеко отсюда. Святая земля чуть ниже по течению реки. Если же он выжил – то вернется сюда сам, совсем скоро. А вот мне нужно уходить. Времени мало.
– Я тебя не держу.
– Но я не могу уйти, не вознаградив тебя за помощь. Всегда одна монета – и я одарю тебя милостью Лоа Гуэде.
– Так тебе эта штука нужна? – показал я восьмиугольную бляшку.
Она кивнула.
– Любопытно, конечно. Но можешь сказать толком – что за дар духов ты мне дашь взамен?
– Увидишь. Я сама не знаю, что преподнесут тебе духи. Я лишь на миг сведу вас вместе.
– Значит, предлагаешь обменять трофей на кота в мешке?
– Эти монеты для того и предназначены.
– Вот как… А если я откажусь?
Она пожала плечами.
– Увы, это единственное, что я могу предложить тебе в качестве награды, десперадо. Выходит, ты зря рисковал, сражаясь с воинами Конкисты.
– Ладно, черт с тобой. Держи.
Она аккуратно взяла из моих рук монету, потерла ее ладонями и подняла повыше, будто бабочку, которую собиралась отпустить на волю. Монета засветилась, будто мгновенно раскалившись добела, и вдруг растеклась по ее ладони причудливой кляксой, быстро впитываясь кожей. Колдунья зашипела, обнажив зубы, и мелко задрожала, но потом резко затихла, глядя на меня широко раскрытыми глазами.
– Я готова, – шепнула она, прижимаясь ко мне еще сильнее. – Поцелуй.
– Чего?
– Мой дар тебе, – улыбнулась она. – Не бойся, десперадо. Всего один поцелуй.
Губы ее были влажными и жаркими, с ощутимым ягодным привкусом и одновременно – с легкой горчинкой, от которой запершило в горле. Сам поцелуй был страстным, жадным, и не отреагировать на него было невозможно. Меня будто волна подхватила, и на какое-то время все вокруг исчезло, померкло, отстранилось. Были только ее губы, её мягкое податливое тело под ладонями, её горько-сладкий запах.
В глазах потемнело, и я вдруг обнаружил себя, стоящим на четвереньках. Горечь во рту стала невыносимой, и я закашлялся, выплевывая облачка ядовито-зеленого дыма.
Эта стерва что, отравила меня?!
Тонкие горячие пальцы коснулись моего затылка, игриво пробежались по шее. Жаркий шепот губ, почти касающихся моего уха. Слова я слышу, но их смысл доходит до меня с запозданием.
– Таков дар духов, десперадо. Борись, и станешь сильнее. Но истинную ценность дара ты сможешь узреть, когда научишься смирению. И когда твой взор и рассудок будут чисты.
Я, задыхаясь, повалился на землю. Слабость и дурнота окутали, будто облаком, кровь гулко стучала в висках – тяжело, натужно, и казалось, что любой из этих ударов может стать последним.
Единственное ощущение, пробившееся сквозь эту пелену – это легкое прикосновение губ. Короткое, нежное. Будто прощальное.
А может, мне просто показалось.
Глава двенадцатая. Старые грехи
Речная вода в свете ночных фонарей похожа на отработанное машинное масло – темная, мутная, тягучая. Впрочем, рекой эту зловонную сточную канаву, стиснутую бетонными плитами набережной, называют просто по привычке. Она уже давно безжизненна – только мелкий мусор качается на волнах.
Девушка с длинными светлыми волосами медленно бредет по балкам недостроенного моста – по самому краю, ступая по бетону узкими босыми ступнями. Она будто бы только что встала с постели – одета в светлую сорочку, едва доходящую до колен. Легкая ткань колышется, как клочки тумана, окутывая хрупкую фигурку.
Девушке лет пятнадцать-шестнадцать, не больше. Как и предыдущим. Что-то есть в этом возрасте, что делает их наиболее уязвимыми для Него.
Девушка смотрит прямо перед собой, время от времени вздергивая подбородок, будто пытается разглядеть что-то впереди. Она идет к чему-то, что видит только она. Потому что в реальности перед ней – лишь пропасть. Балка нависает над рекой, темная холодная вода колышется далеко внизу.
Я бегу к ней. Кричу что-то, хотя знаю, что она не слышит. Я и сам себя не слышу, но чувствую, как саднит надорванная глотка. В ушах же звучит только тихий вкрадчивый голос, транслируемый через нейрокомпьютерный интерфейс.
– … пошли купаться в море. Один попался на приманку, и их осталось трое…
Я знаю, что не успею. Но упрямо бегу, не разбирая дороги, с грохотом перекатываясь через капоты припаркованных машин, перепрыгивая ограждения. Стареющее тело предательски тянет вниз – колени подгибаются, легкие горят, будто переполненные дымом, рубашка прилипла к спине от пота.
– … попался на приманку. И их осталось трое…
Девчонка уже шагнула за край, а я едва успел добраться до начала балки. По инерции пробежал еще немного, но быстро сдулся – как развязанный воздушный шарик. Рухнул на четвереньки, взахлеб хватая воздух. Тьма и отчаяние сгущались вокруг меня, стискивали в ледяных объятьях. Будто это я сейчас канул в ледяную ноябрьскую реку, а не она. В ушах звучал тихий, исполненный собственного превосходства, смех.
Я опоздал. Я снова опоздал…
– Мистер Шарп! Мистер Шарп!
Встревоженный голос Брэндона доносился, сопровождаемый какими-то странными отголосками – бульканьем, скрежетом, шипением. В лицо мне тыкалось что-то холодное и влажное. Когда я попытался оттолкнуть это, оказалось, что это морда Ская. Пес не до крови, но довольно-таки болезненно цапнул меня за ладонь, и я окончательно очнулся.
– Да что с вами? Вы ранены?
Я с трудом сел, помотал головой. Голова кружилась, во рту до сих пор чувствовался кисловатый привкус яда. Сердце колотилось тяжело, будто с натугой, руки дрожали. Прямо как с жуткого похмелья. Только вот я ничего не пил.
К сожалению.
Брэндон смотрел на меня округлившимися глазами, и сейчас, несмотря на измененную внешность, было видно, какой он все-таки еще зеленый.
– Кошмары, мистер Шарп?
Я покачал головой.
– Хуже. Воспоминания… Старые грехи отбрасывают длинные тени.
Я растер лицо ладонями и постарался хоть немного успокоиться. Эта сцена у реки преследовала меня уже не первый месяц, но в последнее время возвращалась все реже. Я уже и забыл, каково это.
– Знаешь, Брэндон, я должен кое в чем признаться. Я ведь… не просто так приехал в Монтану спустя столько лет.
– Что-то случилось?
– Пока нет.
Ввзгляд его стал еще более настороженным.
– Боитесь, что что-то может случиться? С вами? Или…
Я поднял голову и посмотрел ему в глаза.