Сильный ветер с моря. Сидели под музыку в ресторане, на веранде, за трепещущей скатертью, придерживая руками панамы.
Я терзал какую-то жареную камбалу. Лёша пялился на английских восьмидесятисемикилограммовых школьниц в длинных платьях, не веря происходящему. Федюнин пытался дерзко курить сигару.
Как только раскурил, немедленно подошёл какой-то эстетически развитый отдыхающий и сообщил, что он наш соотечественник, правда, он москвич, зовут его Влад, а курить на морском ветру сигары – преступно. Йод и солёность воздуха портят вкус, а наддув ветра обеспечивает неравномерность горения.
Вид и смысл существования консультанта по сигарам Влада сомнений лично у меня не оставлял. Знаток. Такие знатоки раньше встречались редко, а теперь появились в каждой компании. Есть знатоки автомобильные, например. Есть знатоки часов. Есть модные эксперты.
Мы столкнулись с сигарным подвидом бестактного недомудка. Ощутили свою беспомощность. Есть такая невнятная ступень в зарождающихся отношениях, когда бить ещё не за что, но уже необходимо.
– Как здорово, что ты к нам подошёл, Владик! – закричал я, дыша камбалой в лицо прелестного незнакомца. – Быстренько сгоняй-ка нам за вином! Давай-давай! По дружбе!
Что ж я, москвичей Владов не знаю?!
Рассудок и порыв
Вчера наблюдали ловлю и арест африканских нелегалов.
Зрелище не радовало. Я люблю, чтобы азарт, пыль ипподрома, кровь, быстро чернеющая на песке, свист дротиков и лязг кандалов. Протяжная невольничья песня из трюма и тяжелое зелёное горлышко, отбитое витой рукоятью кортика. Очень нравится, когда каре, ощетинившееся штыками, отступает к порту. Когда отравленные стрелы из зарослей акации. И бумаги, обёрнутые пергаментом, в расщелине меж камней. Люблю наблюдать борьбу и катастрофу судеб.
А наблюдалось совсем какое-то другое. Ленивые перебежки, взаимные оскорбления, суета. Никто даже не ворвался, улюлюкая и визжа, на площадь, раскручивая арканы и разматывая сети. А без этого традиционного завершения детских праздников в Сызрани я вообще уличных зрелищ не принимаю.
Федюнин, облокотившийся рядом со мной на горячий огрызок колонны, произнёс:
– Что вы скажете за эту облаву, Джон?! Такая облава – это просто обморок и письма маме из плена, мама, мама, не верьте Йосе!
– Кеша! Перед нами спектакль! – Друг Лёша принёс нам запотевшую колу. – Создание напряжения через точки переплетения судеб, сеть миродержца обрушивается на нас сверху, тяжестью своей разрушая надежды зрителя. Вон тот, в белой рубашке, которого в фургон запихивают… да, вон тот, страшенный! Он наверняка сороковой сын вождя, зимбабвийский интеллектуал, либерал и сибарит, эстет и сластолюбец. Неординарная личность. Молоко львиц, всё такое. А руки ему крутит какое-то местное полицейское убожество, кипячёный бюджетный плод социализации европейских идиотов. Вот так Европа смешивает возможности и реальности! Рассудок и порыв. Так она указует нам пределы…
– Лёш! А ты помнишь, как в Новом Орлеане проснулся в похмельном ужасе в гостинице? И в одних трусах орал на гостиничном балконе в музыкально-духовую процессию лоснящихся толстых музыкантов: «Понаехали тут, черножопые!» Не забыл? – спросил я, вытирая лоб мятым клетчатым платком.
Не люблю, когда про негров плохо говорят.
Востребованность
Вчерашний вечер прошёл очень интересно. Иннокентия Федюнина, нашего доступного интеллектуала, чуть было не свели со двора какие-то хлипкие пидорки. Подманили его стаканчиком, он к ним подсел, портовая наша гордость, и чуть в трясину не ухнул. Доверчив.
– Куда ты, Кеша? – спросили мы его, объяснив в семи кратких словах то, что его может ожидать.
Иннокентий Сергеевич (кандидат юридических наук) зарделся. По всему было видно, что паразит шокирован, но, с другой стороны, востребованность приятна всем.
Для повышения курса акций своих несвежих Федюнин довольно гомофобски проорал на всё заведение, что «извините, вы не в моём вкусе!». Немногие из нас видели слонов Ганнибала, но можете мне поверить, трубный вскрик Иннокентия привлёк заметное внимание.
– Сорри! Бат ю из нот май секс тайп… как там «вкус»?.. тейст!
Когда сто двадцать кэгэ (взвешивали мы его недавно) размахивает хоботом и хлопает ушами – это само по себе красиво. А крик обречённой европейской мужественности не часто уже раздаётся по кабакам.
Посидели в фокусе взглядов всех собравшихся. Вариант «жаба на блюде».
– Сиди уже, – сказал я строго, – не доводи людей до греха своей доступностью, пропойца. Давайте отсюда уходить, что ли. Шурши колготками, Кеша, за всех платишь!
Потом поехали в другое заведение для закрепления пробудившегося мачизма. Иннокентий Сергеевич и там не подкачал. Поковылял в темноту танцпола и минут через семь горделиво подвёл к нашему столику двух таких гренадёрш, таких! Выше его ростом. Бицепсы как у меня, но значительно чернее, значительно.
Я чуть ложечку не перекусил в четырёх местах. Б-ч уронил очки в тарелку.
– Я вычёркиваю тебя из состава нашей экспедиции, понял?! – безнадёжно прошептал я, выплёвывая часть ложечки. – Ты что сегодня творишь, юнга?! В какую Нигерию ты нас завёл?..
А через полчаса плясал с родственными мне здоровенными негритянками разнообразные танцы. Я непоследователен.
Инквизиторы
Во время утреннего уютного шторма выходил на берег, чтобы любоваться видами и кричать тучам слова, полные смысла и ритмических окончаний.
На берегу же увидел вместо ожидаемых разбитых кораблей и бушлатов в шипящей пене какую-то дикую прорву некрупных мясистых детей. На детях были надеты некие специальные сутаны с капюшонами. Были сутаны весёлых расцветок и со смыслом: крокодильчики, акулы, драконы. Но подавляющее большинство малышей скакало в радикально чёрных и синих сутанах-санбенито, с надутыми ветрами капюшонами.
Мудрая и тонкая улыбка коснулась всепонимающих губ моих. Настолько все эти карапузы были похожи на крошечных инквизиторов, прыгающих от радости и ликующих в прибое от ожидания скорого прибытия транспорта с долгожданными нераскаявшимися еретиками.
Малютки-инквизиторы гонялись друг за другом, повизгивая от перевозбуждения. Кричали на испанском. Захлёбывались морским ветром. Падали с размаху в воды. Закапывали для тренировки какую-то снулую блондинистую кальвинистку и втыкали в её песчаное тело затейливые палки и сучья. Одному разоблачённому еретику напихали полный рот песку.
Подарил детям зажигалку. «Для вечера!» – сказал и подмигнул мудро.
Паписты должны помогать друг другу везде.
Культурная программа
Вчера был ужален медузой.
Вернулось несколько подзабытое ощущение от удара крапивного веника по естеству.
Заплыл в океан, преследуя альбатроса. Давно интересуюсь этой птицей, ищу у неё ответы на ряд поставленных жизнью вопросов.
Заплыл в раже погони довольно далеко от берега. Медузу принял за пучок водорослей. Есть не стал, решил в этот раз равнодушно проплыть мимо.
Ожгло! И еще раз!
А все из-за того, что решил пофорсить перед не пойми кем – закатал на пляже байковые кальсоны выше колен. Чего обычно себе не позволяю, конечно.
Меры по спасению моему были предприняты всевозможные. Для начала группа товарищей, сбежавшихся на мой дельфиний вскрик в пене прибоя, предложили меня чуть ли не обоссать.
Из разумной осторожности, не вылезая из линии прибоя, отклонил.
Когда из прибоя выманили, обмазали какой-то аптекарской мазью, хотя Федюнин настаивал на своем первоначальном предложении. Он человек флотский, служил в ансамбле песни и пляски на Ледовитом океане, пропрыгав на карачках три года и три дня. Про медуз поэтому знает буквально всё.
Мазь помогла отчасти. Что-то распухло, что-то чесалось, все покраснело. Походка изменилась.
Поэтому моё традиционное предложение всем встречным женщинам: «Не желаете ли скоротать вечерок с двумя богобоязненными мужчинами? Угостите нас для начала водочкой, не пожалеете!» – воспринималось с неожиданным в этих краях испугом.
– Ты срываешь нам культурную программу… – пенял мне в тропической ночи Иннокентий.
Дети
Количество всяческих детей на острове таково, что удивительный факт, что все они чем-то похожи на меня, воспринимается не так остро, как следовало бы.
Все дети очень смышленые, удивительно активные. На всех опасных малютках отпечаток того, что их родители обладали абсолютно неисчерпаемым энтузиазмом и слабо заботились соблюдением расовой чистоты.
По всему видно, что на звук вскрываемой упаковки презервативов в ночные хибары врывается местная полиция и восстанавливает естественность отношений.
Шеломянь
Открывший для себя ром под названием «Ритуал», гармонично дополнивший открытое им чуть ранее восьмисполовиноюградусное пиво «Джудас», И. С. Федюнин вышел на новый виток своих пророчеств и чудесатостей.
Кеша теперь кудесничает в манере лаконизма. Вернувшись под утро в отведенную нам Господом конуру на пляже, кандидат юридических наук произнес весьма значительно всего лишь два слова:
– Шеломянь всюду.
Потом Кеша пытался произнести восклицательный знак, чтобы получилось: «Шеломянь всюду!» Но, поухав, просто развел руками.
Ветер шуршал в растопыренных пальмах.
Черепахи
Ночью меня возили смотреть на морских черепах.
А это значит, что я достиг известной степени святости. Не в кабак меня поволокли, не на пенную вечеринку… А к братьям нашим меньшим. Скоро буду, если так дело и дальше пойдёт, святым покровителем городского зоопарка, исповедником у бегемотов.
Или птицам начну проповедовать, подобно двум святым отцам – Франциску и Фёдору, разделяемым временем и расстоянием, но соединённым в моём сердце в сахарный комок постмодерна.
Осенил черепах с утёса своим благословением. Теперь у них всё наладится.
Черепахи живут тут не одни. При них кормится целая группа мордастых экологов. Обустроились здоровенные экологи отлично. Построено несколько добротных домиков, прячущихся в тени скалистого берега. В домиках живут экологи, охраняя черепах, которые живут в заливчике.