– Ты с ума сошел, нельзя пахотную землю разгораживать полосами леса.
– А на кой тебе пахотная земля, там же все отравлено?! Ну так и быть, пусть там будет лен. Льна мы не едим!
– А канарейки? Льняное семя – это канареечный корм.
– Не создавай искусственных трудностей. Для канареек можно брать с самого краешку. Им много не надо, сколько уж твоя канарейка съест…
Януш и Каролек вернулись к беспокойной проблеме строительных материалов.
– Доменные шлаки, – прочитал Януш из своего листка. – Чего-то там содержится, тут даны формулы. Я в этом ни ухом ни рылом, но кажется, это тоже радиоактивное.
– Ну уж нет! – рассвирепел Каролек. – Опомнись, мы в конце концов на бобах останемся. Шлакобетоном испокон веку пользуемся!
– Надо это продемонстрировать какому-нибудь химику. О, Барбара! Я перепишу, и пусть твой муж расшифрует!
Барбара не отозвалась, но Януш лихорадочно стал копировать формулу.
– Сдается мне, ты делал хлев из шлакобетона, – вспомнил Каролек. – Или я ошибаюсь? Давно это было…
– Что, хлев?… – Януш поднялся с места и положил кусок ватмана под нос Барбаре. – На, подсунь своему мужику. Ну, делал хлев, погоди-погоди… Уже, наверное, лет десять тому…
– И как в нем коровы откармливаются?
– Почем я знаю? Я проект сдал – и привет. Даже не припомню, где это.
– Ты обязан вспомнить! Проверь в архиве у Матильды.
– А когда проверю, то что?
– Как это что, надо туда поехать и посмотреть на этих коров. Вообще нельзя верить на слово, только собственными глазами проверять. Подозрительно все это, я вам скажу.
– Что – подозрительно?
– По правде говоря, все. Крупнопанельное строительство и заполнители, я согласен, это нечто новое, но вот наш допотопный шлакобетон? Если и шлакобетон ядовитый, половина человечества уже вымерла бы. А мы пока живы…
– Это все долгоиграющее, – укоризненно перебил Влодек. – Не будь свиньей, не зацикливайся на нас. Речь идет о будущих поколениях.
– Хочешь сказать, мы как-нибудь вытерпим, а наши дети уже нет?
– Дети и внуки. На правнуков вообще не рассчитывай.
– Ну вымрет человечество, и замечательно! – беззаботно заявил Лесь.
– Дурак ты! – вскипел Влодек. – Вымрут-то только некоторые. А те, кто живет в кирпиче и камне, останутся. Почем ты знаешь, что это за люди? Скорей всего, вымрут как раз порядочные и приличные, а останутся такие… с неприятным характером. Это неестественный отбор!
– Делать нечего, потащусь в этот хлев! – решил Януш. – Коровы за это время уже выдали пару поколений, посмотрю на правнучек тех первых. А вы с остальным разберетесь. Каролек, возьмешь на себя излучение…
– Я? – забеспокоился Каролек.
– Ты. У тебя ведь онкологическая клиника. У Барбары химик под рукой. Каждый узнает, сколько может, завтра как раз нерабочая суббота, значит, в понедельник будут результаты. Ну, за работу!
В понедельник на службу первым явился Каролек. Успел разложить вещи и переодеться в рабочий халат, и тут в комнату вошла Барбара. Вместо приветствия она издала невыразительное бурчание.
– Приветствую! – без обид откликнулся Каролек, поворачиваясь к ней. – Ну и как?
Барбара бросила на стол рулон ватмана, покопалась в сумке, вынула из нее сигареты и спички, повесила сумку на поручень кресла и пожала плечами.
– Банда идиотов, – презрительно проговорила она и ушла в гардероб.
Чрезвычайно заинтригованный Каролек глядел на захлопнувшуюся за ней дверь. Без толку отгадывать смысл такого ответа. Через минуту Барбара вернулась со своим халатом.
– Тебя Збышек ищет, – буркнула она, всовывая руки в рукава.
Каролек немедленно вспомнил свою прачечную и махнул рукой на объяснения с Барбарой. Он нашел главного инженера в его кабинете. Главный корпел над планом освоения территории, сравнивая его с увеличенным фрагментом плана города.
– Хорошо, что явился, – озабоченно воскликнул он при виде Кароля. – Ничего не получается.
– Не пропустят? – вздохнул Каролек.
– И речи быть не может. Сидит там этот лысый боров и не простит нам ни одного сантиметрика. На волосок от правил не отступит, бюрократ! Утешает отчасти, что он не только нам ставит палки в колеса, все от него стонут. У него вроде как бзик на почве вредности. Разве мы не понимаем – превышение допустимых норм, но в нашем-то случае – это крохоборство… Тем не менее пришлось бы его убить, чтобы протащить нашу прачечную.
– А что, был бы нетривиальный мотив убийства, – с явным интересом заметил Каролек. – Немного хлопотливая штука, но… Так что нам делать?
– Я тут раскинул умом над этой оградой. Передвинуть бы ее на полметра…
– На пятьдесят два сантиметра, – уточнил Каролек.
– На пятьдесят пять – для ровного счета. За счет инвестора, само собой, за это берусь сэкономить ему на оборудовании, есть одна идея. Меня только одно уедает – не знаю, кому это принадлежит.
– Ограда?
– Да весь этот участок. Вприглядку там односемейная вилла, большая, нетиповая.
– Частная собственность?
Главный инженер сконфуженно посмотрел в окно и щелчком выбил из пачки сигарету. Перевел взгляд на Каролека.
– Не факт, – беспомощно сказал он.
– Как это? – удивился Каролек. – Ведь ты там был?
– Быть-то был и узнать пробовал. Но толку не добился. Судя по всему, это городские владения, но неизвестно, кто этим пользуется. До Городского управления добрался под конец рабочего дня, застал там только одну фифу – ничего не знает, даже в архивах искать не умеет якобы.
– Может, надо было прямо в эту виллу двинуть?
– Запоры, как в крепости, со всех сторон.
– Должно быть, это вообще незаселенка.
– А цветы на окнах, занавески? Ясно видно – живут.
– Тогда и съемщик существует! – решительно заявил Каролек. – Ты прав, передвинуть ограду – это для нас единственный выход. Надо найти этого съемщика и уломать, чтобы согласился. Кто поедет искать?
– Я сам, – решил главный инженер во внезапном порыве энтузиазма. – Раздражает меня заговор молчания вокруг этой виллы. На этой неделе я должен быть в Люблине, специально поеду пораньше и проверю. Может, что и выгорит.
– Должно выгореть. Единственный выход. Короче, дальше я исхожу из передвинутой ограды.
– Рискованно, – замялся главный. – Может, пока подожди…
Он покачал головой, взглянул на обнадеженного Каролека и махнул рукой:
– Черт с тобой, делай. Действительно единственный выход…
В комнате, кроме Барбары, сидел еще и Лесь.
– Привет, – сказал Каролек. – А Януша нет?
– Тут он, – обрадовался Лесь. – К Ипочке пошел. Я кучу всяких вещей разузнал. А она слушать не соизволит.
Жестом обвинителя он указал на Барбару. Та головы не подняла от кульмана. Каролек был как на иголках от нетерпения.
– Валяй мне рассказывай. Что ты разузнал?
– Ого-го! – завопил Лесь, не заставив себя упрашивать, причем в тоне этого исчерпывающего сообщения звучала целая гамма чувств от тоскливой меланхолии до необъятного ужаса. – Ого-го! Ого-го-го!!
Каролек не успел отреагировать на «ого-го», потому что в комнату вернулся Януш. Он с порога замахал очередным листком бумаги.
– Вот сюрприз так сюрприз, – ядовито сообщил он. – Заказчик пишет, что желает строить из панелей. У него появилась возможность слямзить отходы с домостроительного комбината, и мне нужно приспособить проект под панели. Я еще не отказался – хочу обставить бойкот с помпой, с размахом. Что скажете?
– Давайте все в одну кучу не валить, а то запутаемся, – осадил его Каролек. – Сдается мне, что-то не так мы нарешали, из мухи слона делаем…
– Ой, нет! – предостерегающе перебил его Лесь, качая головой. – Ой, нет! Ой, нет!
– Ой, да! – ядовито прошипела Барбара со своего места.
– Ничего не понимаю, – озадаченно произнес Януш, – вконец запутался. Докладывай, Каролек, ты чего разузнал?
– Что-то приблизительное, – признался Каролек, поворачиваясь вместе с креслом лицом к коллегам. – И с такими усилиями раздобыл!… Не поверите, насколько же эти специалисты ничего сами не знают!
– Но хоть что-нибудь они тебе разъяснили?
– Ну да. Погодите, только бы не перепутать…
Он вытащил из кармана блокнот и нашел нужную страничку.
– Летучие фракции еще хуже, чем шлак, – возвестил он.
– Какие еще летучие фракции?
– Ну, это… доменная пыль. Это называется летучие фракции. Ее спекают в большие шлакоблоки, потом крошат и использует в качестве заполнителя. Эта дрянь выделяет больше излучения, чем шлаки. Относительно шлаков… Картина такая… Минутку. А, вот оно! В природе существует излучение как таковое, понимаете, космическое, из почвы и всякое другое…
– Из какой почвы?
– О Господи, не знаю какой, всякой. В земле находятся радиоактивные элементы, и от них идет излучение. Короче говоря, в природе человек подвергается излучению и в течение тридцати лет получает три и семь десятых единицы…
– Каких единиц?
– А тебе не один черт? Каких-то там единиц. А от проживания в шлакобетоне, тоже в течение тридцати лет, – от двух с половиной до трех и шести десятых. Считай – еще столько же. От пыли он получает на одну четвертую больше. Только всего и выдоил из специалистов.
– И что дальше?
– А что должно быть дальше?
– Ну как это что! Как это действует? Сразу кондрашка хватит или через тридцать лет?
– Похоже, никто понятия не имеет. Сказали: по-разному. Однако те, кого тридцать лет спустя обследовали, все еще относились к живым…
– И хорошо себя чувствовали?
– О том, что плохо, не говорилось. Кстати! А как коровы? Ты проведал коров в своем хлеву? Ты там был?
Януш, который сидел лицом к своему кульману и спиной к Каролеку, вздохнул и повернул стул боком.
– Был, как не быть…
– И что? Как там эти буренки растут?
– Как буренки, не знаю. Но шампиньоны – просто замечательно.
– Как это – шампиньоны?
– А так. Коров в этом хлеву не наблюдается и никогда не наблюдалось. Можно сказать, коровья нога туда не ступала. Проект заказал производственный кооператив, который распался как раз к моменту окончания строительства. Имущество разделили, хлев достался одному шустрому типу, и того озарило, что шампиньоны – куда более прибыльная вещь.