Иван смотрел ему вслед тусклым остановившимся взглядом. Задранную штанину он забыл опустить и теперь чувствовал обожженной кожей эту колючую морось, висевшую в воздухе почти неподвижно. Нога мерзла, стоило все же прикрыть ее, но было лень. И вообще все было лень: двигаться, думать, чувствовать. Он поймал себя на мысли, что больше всего сейчас хотел бы остаться вот так сидеть, подпирая стену спиной. Постепенно слиться с этой стеной, впитаться в нее, как вода, прорасти мхом в самую глубину неошкуренных бревен. И там остаться навсегда. И ни о чем больше не думать, не пытаться судорожно найти решение проблемы, которая случилась совсем не по его вине. Хуже нет занятия, чем разгребать чужие косяки. И нельзя плюнуть и забыть, потому что его это касается напрямую. Потому что от решения его зависит в первую очередь его судьба, а потом уже удобство и благополучие тех, кто заварил всю эту кашу. И главное сейчас для него – не ошибиться ни в одном шаге. Делать то, что нужно, а не то, что хочется. Вернее, не хочется. Совсем не хочется ему сейчас ничего делать. Но сидеть вот так, смотреть на дождь и понимать, что медленно и неумолимо катишься в пропасть, из которой выбраться невозможно, это гораздо хуже. Опаснее. А значит, надо заставить себя стряхнуть это липкое оцепенение и делать что-то, шевелиться, не стоять столбом, дожидаясь, пока кто-то все решит за тебя и про тебя.
Он опустил штанину, встал на обе ноги, похлопал себя с силой по щекам, возвращая к действительности, и пошел, прихрамывая, следом за инструктором к реке. Свое решение он уже принял.
Через час все пили чай с остатками галет и паштетов. Получилось по небольшому бутерброду каждому. Кусали понемногу, подолгу задерживая во рту малюсенькие кусочки, запивая каждый невероятным количеством чая. Пытались обмануть бунтующие желудки. Друг на друга старались не смотреть. И без того надоели друг другу до смерти за время вынужденной своей изоляции от внешнего мира. Не терпелось пойти уже поскорее. В тайгу, в горы, на перевал – куда угодно, лишь бы менялась картинка перед глазами. Чтобы не рожи товарищей по несчастью видеть перед собой, а что-то новое, отвлеченное и безликое.
Немногочисленные рюкзаки были собраны. Нашлось их всего четыре штуки: у Дениса и Артема нормальные туристические (небольшие, правда, литров по пятьдесят, но все же лучше, чем ничего) и по маленькому «прогулочному» у студентов и у Вадима Сергеевича. В маленькие рюкзачки разложили поровну оставшиеся продукты. Денис честно поделил на две кучки пакеты с гречкой и макаронами, бульонные кубики, «бич-пакеты». Потом подумал и отложил «Суп куриный с вермишелью» к себе в рюкзак. Туда же, решившись, отправил банку фасоли. Пусть лучше так, все же больше вероятность, что еда не пропадет вся разом. Хоть и разложил он все по правилам – в разные рюкзаки, а только надежды на «гавриков» нет уже никакой. С них станется и оба продуктовых рюкзака потерять разом. Пусть хоть что-то будет в запасе. Хотя одиннадцать человек банка фасоли все равно от голодной смерти не спасет. Как ни крутись, продуктов мало. «Ничего, не помрут, – подумал Денис с бессильной злобой. – Похудеют немножко, им полезно будет». Затолкал банку поглубже, на самое дно, где лежала небольшая бухта капроновой веревки-десятки. Метров десять или двенадцать, он не помнил точно, но таскал ее с собой постоянно. Иногда веревка пригождалась, если нужно было страховать особо неуклюжих туристов на подъеме.
Топор – по совместительству орудие убийства – сунул тоже в свой рюкзак, обмотав той же мешковиной, в которой он хранился в избушке. Обвел взглядом стены и нары. На вбитых в бревна гвоздях висели две видавшие виды куртки, оставленные кем-то из постоянных посетителей. Одна была мужской, темно-синей, размера не меньше шестидесятого. Вторая – не то женская, не то подростковая – коричневая, изрядно полинявшая, с порванным по шву рукавом, густо уляпанная впереди чем-то, по виду жирным. Одежка, конечно, выглядела не особо презентабельно, но все-таки от холода защитить могла. Или хоть в качестве подстилки сгодится, когда придется на земле ночевать.
Денис снял со стены обе куртки, синюю сунул в рюкзак, а коричневую протянул Дашке.
– Надень.
Дашка скосила глаза на предложенную шмотку, фыркнула и замотала головой.
– Вот это? Да вы что! Это в руки взять страшно, не то что на себя надевать. Это тряпка какая-то половая. Неизвестно, кто ее на себя надевал последний раз. Может, какой бомж чесоточный.
– Мы не на прогулку идем, – напомнил Денис упрямице. – Ты одета совсем легко, даже свитера тонкого нет. В маечке вот этой своей гламурной собралась путешествовать?
– У меня ветровка есть.
– Дерьмо у тебя, а не ветровка, – не выдержал Денис. – И кроссовочки твои развалятся уже к вечеру. А мозгов у тебя, видно, никогда и не было, тут тебе нечего терять.
Дашка разом побледнела и зашмыгала носом, беспомощно оглядываясь на остальных. Все по-прежнему смотрели в пол и сочувствия выражать, а уж тем более поддерживать ее в споре с хамом-инструктором не спешили. Только Димка попытался уладить дело миром:
– Да я ей свой свитер дам. А сам и в куртке не замерзну, она теплая.
– Замерзнешь, – пообещал непреклонный Денис. – И в куртке, и в свитере, хоть в чем. Если на перевал пойдем, вы все замерзнете в два счета. Так что давайте без дебильного рыцарства. В своем свитере идешь сам, а Дарья надевает что дают. И вообще с этой минуты прекращаем всякие обсуждения.
Колян хмыкнул, но промолчал. Больше никто никаких звуков не издал, и Денис, выждав небольшую паузу, сунул Дарье раскритикованную одежку и отвернулся к столу.
Стопка мисок выглядела внушительно. Стоит ли брать их все, особенно учитывая, что еды все равно мало? По идее, хватило бы и кастрюли с ложками, но это если бы он шел со своими, проверенными людьми. А от этих нежных «гавриков» можно всего ждать. Заартачится кто-нибудь особо брезгливый, и опять начнется на ровном месте. Он подумал, отделил от стопки две самые вместительные миски и положил их в кастрюлю.
– Артем, это в твой рюкзак.
– У меня места нет, – покачал головой Артем.
Вот это неожиданность! Это уже не девчачьи истерики, это настоящий бунт на корабле. Или он, когда просился вдвоем пойти, предполагал, что Денис в качестве шерпа-носильщика пойдет? А он, значит, такой весь навороченный, будет скакать с легким рюкзаком и наслаждаться видами?
Денис посмотрел на Артема пристально и спросил с нажимом:
– А чем он у тебя забит?
– Да так… вещи всякие, – пожал плечами тот. – Нет у меня места, правда. Ну хочешь, я в руках эту кастрюльку понесу, если это так принципиально?
Денис плюнул на этого пижона, затолкал, как следует нажав, посуду к себе. В конце концов, чего на них обижаться? Они вообще деньги заплатили за приятную прогулку к водопаду, имеют право выделываться.
Он застегнул рюкзак, встал и сказал, обращаясь ко всем разом:
– У кого есть одежда с рукавами, надевайте. Штанины заправьте в носки. Если брали с собой мазь от комаров, мажьтесь сейчас, только из домика выйдите сначала. Можно покурить, кто курит. Выходим через десять минут.
Не дожидаясь ответа, толкнул дверь и вышел в пасмурное, волглое утро.
За ним потянулись все остальные.
В избушке остались только Иван и всхлипывающая от обиды Дашка.
– Ваня, можно я с тобой останусь? – спросила девушка, глядя в пол. – Не хочу я с этим уродом никуда идти. Я лучше здесь…
– Я тоже иду, – ответил он и посмотрел на Дашку долгим взглядом. – Давай-ка отложим обиды до послезавтра. Здесь оставаться в самом деле опасно.
Трава кое-где доходила почти до пояса. Дождь уже закончился, но трава все еще была сырая, вскоре ноги промокли насквозь. Денис шел первым, старался выбирать места, где посуше. Получалось плохо. Да к тому же, обернувшись, он обнаружил, что никто не старается особенно идти по его следам. Группа разбрелась и растянулась кто во что горазд. Следом за ним шел только Вадим Сергеевич. Остальные только в первые полчаса еще как-то держались вместе и шли, соблюдая тот порядок, в котором Денис их расставил. Потом студенты сбились в стайку и шли чуть в стороне от основной группы, время от времени теряясь из виду за деревьями. Ирина с Юрием, хоть и шли рядом, друг на друга старательно не смотрели и не разговаривали. Зато Костя отрывался за троих. Идти спокойно он почему-то не мог, иллюстрируя собой поговорку про дурную голову, не дающую покоя ногам. Этот неугомонный парень оказывался то тут, то там, мелькая среди деревьев и кустов в красном спасательном жилете, который он зачем-то напялил на себя. Денис сначала хотел заставить снять, но потом подумал, что так даже лучше. Жилет все равно надо с собой брать, не бросать же такую ценность в избе. А тут и в руках его не надо нести, и пригодится, если что. Вдруг тинейджер в воду свалится между делом. С него станется.
Колян, сначала отставший, скоро догнал Дениса с Вадимом и пошел чуть поодаль, ступая на удивление бесшумно. Денис оглянулся в поисках братана Сереги и увидел, что тот идет самым последним, пропустив вперед Артема, который шел замыкающим.
Денис остановился и стал дожидаться группу. Вадиму, стоявшему рядом столбом, он дал знак, что можно присесть и отдохнуть. Тот никак не отреагировал, похоже и не понял, что от него хотят. Подошедший Колян подвел его к поваленному дереву и усадил, все так же молча надавив на плечи. Вообще Вадим все больше беспокоил своим затянувшимся отстраненным молчанием. Видно, прав Юрий, тут врач нужен.
– Что, привал? – не то спросил, не то объявил Колян, усаживаясь рядом и закуривая.
Денис кивнул и тоже полез за сигаретами.
Почти сразу подошли «семейники», сели на то же дерево – Юрий рядом с Вадимом, Ирина, демонстративно обойдя, с другой стороны, рядом с Коляном. Кости опять не было.
Минут пять ждали студентов. Наконец они появились – взмокшие и усталые. Не дошли, а буквально доползли до остальных и рухнули прямо на траву, оперевшись друг на друга. Особенно плохо выглядела Дашка. Димка, с рюкзаком на спине, буквально тащил ее за руку. Куртку она давно сняла и повязала вокруг пояса. На голых руках краснели свежие царапины, хоть сквозь кусты пока не продирались, но девчонке в легкой маечке хватило и тех веток, что попадались на относительно легкой дороге.