Я пришла высказаться и сделала это. Мне понадобились оставшиеся силы, чтобы снова завернуть ножны в шелк, завязать шнурок и расправить одеяло под свертком. Почему-то казалось важным, чтобы одеяло было расправлено.
Я отступила назад, сдавленность в груди ослабла, поскольку я установила дистанцию между собой и мечом. Но я чувствовала пульсацию под ребрами, отказ сдаваться.
Я выиграла эту битву. Но война продолжится, и мы все увидим, кто победит.
В ванной, пристроенной к моей спальне, я прижимала влажную ткань к шее, пока мое сердце не замедлилось, а глаза снова не стали зелеными. Пока я не почувствовала себя Элизой.
Потом я бросила полотенце в стирку и вышла из комнаты, последний раз окинув взглядом апартаменты, прежде чем закрыла дверь. Монстр не беспокоил меня в детстве, пока я не стала достаточно взрослой — или он стал достаточно взрослым — чтобы привлечь мое внимание. Больше это не соответствует действительности.
Не уверена, что буду делать, когда подойдет к концу моя служба Дому Дюма. Я думала об этом, и у меня почти девять месяцев на раздумья. Но кое-что кажется очевидным.
Я не смогу жить в Доме Кадогана.
Не тогда, когда здесь живет магия.
Кабинет моего отца такой же изысканный, как и все остальное в Доме. В нем хранятся его тщательно отобранные памятные подарки среди красивой мебели: письменного стола, зоны для переговоров с креслами и длинным столом для совещаний, где он может обсуждать проблемы со своим персоналом.
Он сидел за своим столом, нахмурившись глядя на что-то на гладком стекле экрана, расположенного перед ним. На нем был идеально подогнанный черный смокинг, волосы были завязаны на затылке.
— Работаешь допоздна?
Он улыбнулся, но не отводил взгляда от экрана.
— Просто заканчиваю проект, — ответил он, а потом провел пальцем по стеклу и посмотрел на меня. — Разве ты не прекрасна?
Он встал, подошел и поцеловал меня в лоб.
— Моя умная, добрая и красивая девочка.
Он любит это говорить, повторял это годами, и всегда ставил «красивую» последней. Независимо от того, правда это или нет, он говорил мне, что это наименее важное из трех.
— Ты умная, — говорил он. — Ты должна быть доброй. И если будешь доброй, то всегда будешь прекрасной.
— Спасибо. Дом выглядит великолепно. Люк проделал отличную работу по подготовке.
Люк был Капитаном охраны Дома, но его повысили, когда Малик стал Мастером собственного Дома. Келли заняла место Люка.
Папа усмехнулся.
— У него необычайно легкая рука по части украшений. А Келли проделала отличную работу на его поприще безопасности.
— Как думаешь, сегодня будут проблемы?
— Не знаю. Офис Омбудсмена так не считает.
— А ты как считаешь?
На его лице появился хитрый взгляд.
— Я считаю, что решение проблем — их работа, и доверяю им вести расследование. А вместе с тем, внутри и снаружи Дома у нас размещены охранники.
— Я видела. — Я окинула комнату взглядом и посмотрела на памятные подарки, которые он решил держать на виду. Некоторые стояли на блестящих, белых подвесных полках под защитным стеклом. — Ты когда-нибудь по этому скучал?
— Скучал по чему? — спросил он.
— По приключениям.
Он улыбнулся и сунул руки в карманы.
— Это не всегда были приключения. Чаще всего это было нечто ужасающее, вынуждающее или приводящее в ярость. Тяжело быть врагом, Элиза. Это выматывает.
— А теперь вы уже не такие враги?
— Правильнее будет сказать, что мы не лезли в ситуации, в которых могли бы причинить вред — даже косвенно — этому городу. И, что важнее, мы нашли другое приключение. — Он улыбнулся мне. — Но не менее ужасающее… или приводящее в ярость.
— Это ваш переход в испытания и превратности родительства?
Он выгнул золотистую бровь, излюбленный прием моего отца. Он им спугнул пару моих бойфрендов-людей.
— Меньше испытаний, чем превратностей, но да. Мы хотели быть родителями и хотели уберечь тебя. Мы пытались это сделать.
Он посмотрел на меня, размышляя.
— Ты задумывалась над тем, чем бы хотела заняться после Парижа?
— Как раз обдумываю это, — уверила его я.
— Дом всегда принимает на работу, — сказал он со знающей улыбкой. — И у тебя есть связи с Мастером.
— Никакой протекции родне. Мы уже об этом говорили. Я сама прокладываю себе дорогу.
Он подошел ко мне и взял за руку.
— Я не думал, что смогу тобой гордиться, но потом увидел, как ты сражаешься у Эйфелевой Башни за тех, кто этого не может. Вот кто ты, Элиза. Тебе просто нужно понять, что ты хочешь с этим делать.
— Я не помешаю?
Мы оглянулись и увидели в дверях Малика Вашингтона, в безупречном темно-синем костюме, в карман которого был всунут полосатый платок. У него темная кожа, бритая голова и бледно-зеленые глаза.
— Дядя Малик!
Мы пошли друг другу навстречу, встретившись посередине.
— Поздравляю с образованием Дома! — сказала я, когда мы обнялись. — И прости, что не смогла приехать на прием.
Он улыбнулся.
— Спасибо. Мы благодарны за открытку и макарони. Они были просто превосходны.
«Хотя бы тут с подарком угадала».
— В Париже макарони делают превосходно. Как жизнь в качестве Мастера?
— Как-то стало больше бумаг. Вампиры и бюрократия — странные союзники.
— Папа всегда так говорит. Как тетя Алия?
— Хорошо. Занята своим делом.
— Она всегда работает, — сказала я с улыбкой, которую он вернул.
— Она передает тебе привет и надеется, что мы сможем встретиться, прежде чем ты снова уедешь.
— Было бы здорово, если бы ты помог держать фейри и вампиров в узде.
— Мы делаем все возможное, — искренне ответил он. — Как у тебя дела? Как Париж?
— У меня все хорошо, а Париж прекрасен. — Я указала на потолок. — Я давненько не была наверху, поэтому зашла в апартаменты.
— Должно быть, очень странно навещать комнату своего детства.
— Это было… странно, — было все, в чем я призналась.
Поскольку я столкнулась со своими старыми монстрами, пришло время встретиться с новыми. Оставив папу и дядю Малика разговаривать, и оставив на хранение свою катану в кабинете папы, я прошла по главному коридору Дома через столовую — в которой никого не было, учитывая застолье на лужайке — и вышла на кирпичное патио, которое полумесяцем тянется вдоль задней части Дома.
Вазы с белыми цветами наполняли воздух ароматом, и, несмотря на обилие магии наряду с этим, эта смесь заглушала гул меча моей мамы, поэтому я не собиралась жаловаться.
Вампиры и другие сверхъестественные прогуливались по траве и возле длинных фуршетных столов, установленных в нескольких десятках метров от дуба, ветви которого почти касались земли.
Я увидела, как Сери и Марион разговаривают со Скоттом Греем и Морганом Гриером, двумя другими Мастерами Чикаго, и они смеялись, глядя в экран, который протягивал Скотт.
«Наверное, видео со щенками. Даже вампиры любят видео со щенками».
Убедившись, что они живы и здоровы, я начала искать официанта с шампанским, которого видела ранее. Я заслужила небольшой отдых.
И, повернувшись, лицом к лицу встретилась в волком, хоть и в человеческом обличье.
Позади меня стоял Коннор в черном смокинге, который подчеркивал его каждую твердую и гладкую мышцу и, казалось, заставлял его голубые глаза светиться. Одна темная прядка закрутилась у него на лбу, а челюсть затеняла однодневная щетина. Каким-то образом он выглядел еще опаснее. Еще порочнее.
Пожалуй, это довольно хорошо подходило его спутнице. Рядом с ним стояла Табби, и сегодня ослепительная в золотом платье с блестками, глубоким V-образным вырезом и длинными рукавами, на ее сногсшибательном лице и точеных скулах отражался отблесками свет.
— Привет, — произнес Коннор.
— Привет. — Я перевела взгляд на его девушку. — И привет.
— Негодница, это Табби.
— Привет, — произнесла Табби, запустив пальцы в волосы Коннора, но это выглядело скорее как жест раздражения, чем соблазнения. А ее лицо выражало полнейшую скуку.
— Приятно познакомиться. Твоя магия на приеме была впечатляющей.
— Просто часть того, что мы делаем. — Она опустила руку и уперла ее в бедро. — Я хочу что-нибудь выпить. А ты? — спросила она, глядя на Коннора.
Он поднял пиво.
— У меня есть.
— Я вернусь, — произнесла она, а потом страстно его поцеловала и, покачивая бедрами, направилась к бару.
— Она… очень красива, — сказала я. Это единственный комплимент, который пришел мне в голову, потому что «Кажется, она совершенно не стесняется выражать чувства на публике» казалось не очень подходящим вариантом. Не то, чтобы это нужно было говорить.
— Да, — ответил Коннор, и мы наблюдали, как официант предложил ей стакан с янтарным алкоголем.
Она одним глотком осушила его и протянула стакан для еще одной порции. А когда к бару подошел вампир, чтобы взять выпивку, она лязгнула на него зубами для демонстрации… свирепости?
«Красивая. Но, пожалуй, не очень благородная».
— Это не кожа.
Я перевела взгляд на Коннора.
— Что?
— Твое платье. Это не кожа, но все же мне нравится. Тебе идет зеленый цвет.
— Спасибо, — медленно произнесла я, настороженная комплиментом. — Мне нравится смокинг.
Он с явным дискомфортом пожал плечами.
— Костюмы для людей и вампиров.
— Ты носишь его с шиком. И ты знаешь, что хорошо в нем смотришься.
Слова вылетели прежде, чем я поняла, что произнесла их, и удивленный взгляд на его лице сказал, что он обратил на это внимание.
— Наверное, мне лучше отказаться от своих слов, иначе твое эго выйдет из-под контроля. Скажем, для оборотня ты выглядишь приемлемо.
— Но не так хорошо, как вампир.
Я лишь ухмыльнулась ему.
— Не хочу оскорблять тебя в моей отчем доме.
Он фыркнул.
— Это довольно неплохое мероприятие для вампирской вечеринки.