— Мне сказали, что во время вечеринки жертва выразила озабоченность по поводу оборотней, включая Сикскиллера. У них состоялась ссора на глазах у зрителей, в ходе которой они обменялись ударами приблизительно за час до того, как убили Томаса. Сикскиллера это вывело из себя, и его гнев взял над ним верх. Вы все должны признать, что это самое простое объяснение убийства Томаса. Да ради Бога, в имени оборотня есть слово «убийца»[50].
Я поглядела на Коннора. Его взгляд был устремлен на Дирборна, а ярость на его лице была скрыта не лучше, чем у его отца.
— В фамилии, — сухо произнес Габриэль, когда он это сказал, по комнате поплыла магия. — За ней стоит целая история, которая не имеет к этому никакого отношения.
— Ясно, — невозмутимо ответил Дирборн.
— Ты считаешь, что это было нападение на Томаса, — произнес мой отец, — а не на переговоры в целом.
— Единственный, кто погиб — это Томас, — сказал Дирборн. — И несмотря на вмешательство фейри в мирные переговоры, с чем разобрались и пришли к заключению, переговоры беспрепятственно продолжились. Какой цели можно было добиться, убив здесь делегата?
— Переключить наше внимание? — предположил папа. — Посеять между делегатами вражду, чтобы исключить возможность мира? Многие предпочитают войну.
— Бритва Оккама[51], — возразил Дирборн. — Самое простое объяснение обычно и является правильным.
— Обычно, — признал мой отец. — Преступники тоже знают об этом понятии и могут менять свою схему поведения в соответствии с ним.
— Если Райли это сделал, — произнесла моя мама и с извинением посмотрела на Габриэля, — а я не утверждаю, что он это сделал, возможно, у него не было выбора. Может, кто-то заставил его это сделать. Кто-то накачал его наркотиками. Или заколдовал.
— Его проверят на наркотики, — сказал Дирборн. — Но положительный тест на наркотики вряд ли оправдает убийство.
— Пожалуй, вариант с магией более вероятен, — произнесла я и подумала о реакции вампиров на обнаружение Томаса. — Райли выглядел по-настоящему ошеломленным, когда я его нашла. Он выглядел растерянным, потерявшим связь с реальностью. И реакция толпы тоже была странной. Было бы понятно, если бы они были шокированы, разозлились. Но они начали драться, и не только с Райли. Они полезли на меня.
«Возможно, именно поэтому я не смогла сдержать монстра».
— Он бы никого не стал убивать, — гнул свою линию Коннор.
— И твой друг совершенно безобиден? В нем нет жестокости? — Взгляд Дирборна был резким.
— Если у тебя есть вопросы о подноготной члена Стаи, — произнес Габриэль, — направляй их мне. Я полагаю, ты знаешь историю Райли, учитывая этот вопрос, и тот факт, что он преодолел значительные трудности, чтобы стать тем мужчиной, каким он является сейчас.
— Или он их не преодолел, — сказал Дирборн, выключив запись и убрав экран обратно в карман. — Но это цель расследования. Выяснить правду.
— Что будет дальше? — спросил Коннор.
Дирборн встал.
— Его арестуют, ЧДП и наш офис допросят его, согласно стандартным протоколам. Мы будем держать его в тюрьме для сверхъестественных до предварительного слушания, после чего снова возьмем его под стражу. Залог маловероятен, учитывая характер преступления и его, — он посмотрел на Габриэля, — подноготную.
В коридоре возникла потасовка, когда пять офицеров ЧДП вели Райли через вестибюль с грубо скованными за спиной руками. Выражение лица Райли было просто убийственным.
— Тео, сопроводи их обратно в кабинет.
Тео взглянул на меня, а потом направился к двери, у него было такое же мрачное лицо, как у Габриэля.
— Вам следует отложить завтрашнее заседание, — сказал Дирборг моему отцу. — При условии, что кто-то захочет продолжить переговоры, учитывая нарушения мира.
— Возможно, вместо того, чтобы сосредотачивать внимание на Райли, — произнес папа, — нам следует подумать о том, кто мог хотеть этого нарушения?
— Это едва ли имеет значение, учитывая содеянное, — сказал Дирборн. — Что касается отсрочки, объясните, что это не из-за того, что мы боимся очередного нападения, а потому, что хотим почтить убитого делегата. Это… возможность обдумать и обсудить мотивировку переговоров.
— Хорошее объяснение, — сухо произнес папа.
Дирборн, казалось, не обратил внимание на сарказм и подошел к двери.
— Мы будем на связи. — Он остановился и обернулся, поправив запонки, прежде чем поднять взгляд. — Я рассчитываю, что никто из вас не попытается вмешаться в наше расследование. Это будет расцениваться мной и мэром как нарушение духа сотрудничества, который претворил в жизнь мой офис, — он поднял взгляд на моего отца, — и определенной сделки, в прошлом заключенной с Домом Кадогана. Это наше дело, и мы с ним разберемся. Без вмешательства.
С этими словами он исчез.
— Этот человек не Чак Мерит, — сказал Габриэль, в его тоне явно звучало высмеивание.
— Верно, не Чак, — произнес мой отец, взяв маму за руку. — Он политический деятель, больше заинтересованный в том, чтобы оставаться в милости у мэра, чем в поиске правды. До сих пор его служба проходила весьма легко, и он очень гордился переговорами, лоском, который они принесли в город. Ему не понравится пятно на репутации, и он захочет быстро закрыть это дело.
— И к черту последствия? — спросил Габриэль.
Папа склонил голову.
— Но он Омбудсмен, поэтому нам приходится вести с ним дела. У вас есть адвокат, которому вы доверяете? Если нет, я могу дать рекомендацию.
— Эмма Гарса, — ответил Габриэль. — Сестра Тани. Она адвокат, и может с этим справиться.
— Хорошо. — Папа нахмурился. — Ты ведь знаешь, что нам нужно держаться подальше от расследования, пусть с этим разбирается Омбудсмен. Такую уж сделку мы заключили.
— Знаю, — сухо ответил Габриэль.
— Омбудсмен, вероятно, будет держать нас в курсе, учитывая, что преступление произошло здесь, — сказал мой папа. — И что бы мы ни узнали, мы сообщим вам. А пока что будьте осторожны. — Его глаза были холодными и жесткими. — Потому что мир, по-видимому, стал слишком большим бременем для некоторых из нас.
— Пойдем, — произнес Габриэль и направился к двери. Коннор последовал за ним, даже не посмотрев в мою сторону.
«И это он называет дружбой».
— Райли бы этого не сделал, — сказала я, оглянувшись на папу, когда ушли оборотни, их магия убывала за ними.
— Это безусловно на него не похоже, — произнес папа, но его тон был мягким. — Но наше к нему отношение не повлияло на Дирборна и, вероятно, не повлияет на присяжных.
В дверь вошла Келли с экраном в руке. Она высокая и стройная, с бледной кожей, темными глазами и блестящими черными волосами, которые доходят до плеч.
— Но, возможно, это поможет, — сказал папа, жестом приглашая ее в комнату.
Келли подошла к телевизору и направила на него свой экран. На мониторе появился цветной снимок кирпичного патио.
— Запись видеонаблюдения, — пояснил папа, и мы подошли поближе, чтобы было лучше видно.
Я взглянула на него.
— Ты дождался, когда уйдет Дирборн, чтобы ее посмотреть.
— Я хотел первым посмотреть, что произошло в моем Доме, — ответил он. — А потом мы им ее передадим.
Будучи ребенком Этана Салливана, я получала мастер-класс по политической стратегии.
Келли ускорила видео, и мы смотрели, как суперы беззвучно ошиваются вокруг патио, болтают, подходят к грилю для барбекю и печкам и жуют закуски. В кадре появился Томас — и видео размылось. Когда оно снова стало четким, Томас лежал на земле, мертвый. Райли стоял над ним, на его лице была озадаченность.
— Нет запаси происшествия, — сказал папа и посмотрел на Келли.
— Нету, — ответила она. — И ни на какой другой камере нет этого кадра.
— Это… интересно, — произнес мой папа.
— Правда?
Я посмотрела на них, а потом на экран.
— Вы думаете, что кто-то изменил видео.
— Камера была в порядке, пока не случилось это, — ответила Келли, кивнув. — И до этого момента Томас был жив.
— А что насчет других частей двора? — спросила я. — Тот, кто убил Томаса, был бы весь в крови, и ему или ей нужно было войти и выйти. Наверняка это попало на какую-нибудь другую камеру.
— Но не попало, — ответила Келли. — Довольно удобно, что определенные камеры Дома, похоже, каскадно отключились. — Она нажала что-то на экране, и видеозапись сменил вид сверху на Дом и лужайку. Череда красных точек прокладывала себе путь от патио до забора с западной стороны Дома.
— Они перелезли через забор? — спросила моя мама.
— И тем же путем ушли, — ответила Келли, кивнув. — Мы проверили округу — осторожно, чтобы не испортить никаких улик — и не нашли ни снаряжения, ни следов крови, ни выброшенной одежды.
— Преступник ушел, — сказал папа. — И был очень осторожен.
Келли наклонила голову.
— Теперь нам нужно определить, почему камеры вышли из строя именно так.
— А какие есть варианты? — спросила мама. — Кто-то взломал систему?
— Или временно заблокировали камеру, — сказал папа, — хотя это не похоже на видимое прерывание.
— Нет, не похоже, — произнесла Келли. — У меня есть идея, но я бы хотела ее немного дополнить, прежде чем сообщу ее вам.
— Ты — специалист, — сказал он. — Сообщи нам, что сможешь, когда будешь готова.
— Конечно, Сеньор. Что насчет Дирборна?
Папа это обдумал.
— Возможно, Омбудсмену будет весьма полезно, если мы предоставим видео вместе с нашими выводами относительно… назовем это «выбросом сигнала».
— Это очень хорошая идея. — Улыбка Келли была хитрой. — Если у нас будет объяснение, мы сможем им сказать, что исключили возможность механической неисправности. И ты никогда не знаешь всего о технологии. Я буду в Оперотделе, — сказала она, а потом убрала экран в карман и снова скрылась в коридоре.
— Позвольте мне чем-нибудь помочь, — попросила я, когда она ушла. — Райли мой друг.