Удивительным было то, что девочка родилась с густыми длинными волосами цвета воронова крыла. Она не издавала ни звука, в то время как новорожденные обычно заходятся в крике. Ее укрыли в теплые одеяла и унесли в село. Илетты на берегу не было. Но была одна деталь, которую заметил один парень, в свое время оказывавший ей знаки внимания, остававшиеся без ответа. Неподалеку от того места, где был найден ребенок, он нашел рассыпавшиеся бусы Илетты. Когда все ушли, он стал изучать берег и увидел следы, как будто кто-то волочил что-то тяжелое в воду…
Наутро у озера собралась вся деревня. Весь день мужчины обследовали дно баграми, но тела девушки (как, впрочем, и Ютлана), не нашли. Поиски продолжались три дня, но все было тщетно.
Мать Илетты привязалась к девочке и назвала ее Эллионой. Глеккон ворчал, что от нее необходимо избавиться, но мать решила сама воспитать Эллиону. Она боялась, что малышка погибнет без материнского молока, но девочка спокойно обходилась козьим молоком. Вскоре она отказалась от него и ела одну лишь сырую печень и мясо. Она не ела ничего, кроме этого. Как-то раз она с жадностью накинулась на сырое мясо, принесенное отцом, и, когда мать Илетты в испуге забрала у нее окровавленный кусок, Эллиона громко заплакала.
Любимым занятием Эллионы было наблюдать, как мужчины режут скот. В эти моменты ее широко раскрытые глазенки возбужденно горели в предвкушении предстоящей смерти животного. Однажды, после того как зарезали свинью, она просеменила к луже крови и, опустившись на колени, стала с наслаждением ее лакать, как собака. Говорят, одного из юношей, видевших это, вырвало. Старики качали головами и говорили, что она принесет несчастье в род.
Прошло несколько лет. Она росла очень быстро и была красива, черная коса уже спускалась до пят. Одно смущало старуху-мать – у девушки была очень бледная кожа. Говорила она редко, сверстники ее не любили, да жители деревни и не разрешали детям подходить к ней близко. Члены их семьи стали изгоями в роду.
Беда не заставила себя долго ждать. Однажды в деревне пропали двое детей – брат и сестра. Они отправились собирать малину и не вернулись домой. Охотники, возвращавшиеся домой, видели в лесу Эллиону, она шла к озеру. Одежда девушки была залита кровью, и охотники не на шутку перепугались. Той же ночью жители деревни обнаружили мертвые тела детишек. Они были подвешены за ноги к деревьям, и под каждым детским трупиком стояло по жестяной миске. Там же валялся платок Илетты, который носила Эллиона.
Тогда же разыгралась сильная буря. Девушка вернулась домой далеко за полночь, ее одежда, рот и руки были покрыты засохшей кровью. Потрясенная мать умоляла ее рассказать, что произошло, но та в ответ лишь злобно смеялась. Испуганные родители выбежали из дома. По дороге они встретили толпу односельчан, направляющихся к ним в дом. Не описать ту ярость, которая обуяла жителей деревни и убитых горем родителей погибших детишек после того, как они поняли, что все это дело рук Эллионы. Клокочущая в гневе толпа ворвалась в дом.
Но Эллиона исчезла. Пол в горнице был сплошь покрыт грязными следами – размер одних покрупнее, других – поменьше. По всему дому разбросаны водоросли и клочья тины. Убитая горем мать не выдержала удара и умерла от разрыва сердца прямо на месте. Переполненные суеверным страхом люди перешептывались, что Эллиону забрали Ютлан с Илеттой к себе на дно озера.
На следующий день вся рыба в озере была мертва, раздувшаяся, она покрывала всю поверхность ровной глади. Вместе с рыбой всплыли тела Ютлана и Илетты. Странно то, что разложение почти не коснулось их тел, они выглядели словно живые.
Обезумевшие люди облили их тела смолой и подожгли, а прахом наполнили кувшин, который вывезли на лодке далеко в море и бросили на дно. После того, как пропала Эллиона, Пшатское озеро затянулось тиной и заросло камышом. Через месяц озеро превратилось в настоящее болото, жители окрестили его Дьявольской топью.
Вскоре после этого в деревне начались ссоры и распри. Люди стали одержимы, среди жителей пошел раскол. Страх, подозрительность, жадность, недоверие охватили некогда спокойную и жизнерадостную деревушку. Брат убивал брата, сын убивал отца. Сейчас уже никто не может с точностью сказать, из-за чего произошел пожар. Он бушевал почти три дня. Деревня сгорела дотла. Те немногие, которым посчастливилось спастись, добрались до соседской деревушки, где спустя некоторое время умерли от какой-то страшной болезни.
Прибывшие зеваки смогли застать только дымящиеся развалины деревни и обугленные трупы своих сородичей, которых обгладывали шакалы и вороны.
С тех пор никто не пытался поселиться в этих местах. Спустя несколько столетий это место заинтересовало археологов, которые производили здесь раскопки.
Клим замолчал. Я вглядывался в его лицо, чувствуя, что рассказанная им история имеет продолжение.
Лица сидящих ребят были неподвижны, как у статуй.
– Очень интересно, – с расстановкой заметил Вит. Он вертел в руках зажигалку и смотрел на пустую сигаретную пачку, словно гипнотизируя ее, надеясь, что в следующее мгновенье она наполнится сигаретами. – Дорогие детки, только что вы прослушали сказочку дяди Клима, теперь Хрюша и Степашка желают вам спокойной ночи. Не забудьте сходить перед сном на горшок.
– Виталий, ты можешь хоть немного помолчать? – с болью в голосе произнесла Ольга.
– Может быть, ты все же объяснишь, что произошло с Дэном? – Вит не обратил на нее никакого внимания. – Что означает весь этот бред про Книгу Странствий? Эта тарабарщина на непонятном языке? А его раны?
Я вдруг покрылся потом, вспомнив исполосованную спину Дэна.
(Раны, его раны, они похожи…)
– Я могу так же объяснить тебе происходящее с вашим другом, не более как тот человек, который умеет – дамы, прошу прощения – звенеть яйцами и не может объяснить, как именно он это делает, – сказал Клим.
(…похожи… на царапины…)
Клим выпустил кольцо дыма.
– Он упомянул мою жену, Виталий, – негромко сказал он. – И эта улыбка… Если бы не это, я бы все списал на солнечный удар. Но ваши рассказы о зеркале и женщине у ручья…
(…царапины, оставленные…)
– Черт, да все это херня! – вдруг закричал Вит, смяв сигаретную пачку. Он швырнул ее вместе с зажигалкой на стол, – Вы что, с ума все посходили?! Какая легенда? Какая Эллиона, мать вашу? Ты что, Клим, окончательно сбрендил, пока жил тут один?!
– Виталий, как тебе не стыдно? – вспыхнула Ольга.
– Тебя забыл спросить, – грубо бросил он ей.
– Не затыкай ей рот, слышишь? – рявкнул я. – Нервы на пределе не только у тебя, поэтому захлопнись и держи себя в руках.
– Чего? – Вит вперил в меня злобный взгляд.
Клим примирительно поднял ладони:
– Все, хватит.
Наступила неловкая пауза, нарушаемая лишь трепетанием ночных мотыльков и бабочек, в изобилии круживших у лампы.
– Эта история имеет продолжение. – Клим отрешенно смотрел куда-то в темноту.
– О, мы с удовольствием выслушаем концовку этой необычайно увлекательной сказки. Дай я угадаю. В один прекрасный день Илетта и Роланд с Эллионой спустились с неба, красивые и счастливые, и жили они долго и счастливо, и умерли в один день. Правильно? – Вит с издевкой глядел на Климентия.
– Может, хватит трепа? – прозвучал лишенный всякого выражения голос Гуфи, и Вит с обидой уставился на него, словно спрашивая: «И ты против меня, да?»
– Нет, друг мой, не угадал. – Клим вновь нервно забарабанил пальцами по столу. – Все намного серьезней. – Лицо его как-то странно обвисло, под глазами набрякли мешки.
– Как гласит легенда, Эллиона, дьявольское существо, рожденное Илеттой, продолжает жить в болоте, и горе тому, кто случайно забредет в ее покои… Однако она не может покинуть свое логово. За исключением одного «но». Кровь девственницы, смешанная с кровью мужчины, который лишил ее девственности, способна пробудить дремлющую тварь и выпустить ее на свободу. Если это произойдет, мрак накроет землю…
После последних слов Клима у меня начала кружиться голова. Я чувствовал, как медленно затуманивается сознание, оно просто сползало в черную бездну. В мозгу колотила огромными молотками бригада гномов, снова и снова выковывая кроваво-красные слова: «Кровь девственницы… смешанная с кровью мужчины… способна пробудить… кровь девственницы… который лишил ее…»
(«Господи, да ты сошел с ума! – заверещал тоненький внутренний голосок. – Одно то, что ты сидишь здесь и с серьезным выражением лица слушаешь эту чушь, уже говорит о том, что у тебя не все в порядке с мозгами!»)
Я хотел рассмеяться, но вместо этого издал какой-то крякающий звук.
«Царапины на спине… засосы на шее… царапины… засосы…» – мысль о выпавшем из спины Дэна предмете снова завладела моим сознанием. Я прикоснулся к карману, в котором лежала моя странная находка.
Диана впилась глазами в Ольгу, зрачки ее расширились до огромных размеров, они вопили: «Так ты все-таки была целкой?! Признавайся, сучка!»
Ольга с застывшим лицом смотрела на меня, обхватив виски руками, будто испытывала сильнейшую мигрень.
– Опа, – печально произнесла Ирина. – Тутти-фрутти.
Липкая тишина обволакивала.
– Вы хотите сказать, что… – начала шепотом Ольга.
– И что ей нужно? Этой девке? – поинтересовался Вит, стараясь, чтобы его голос звучал иронично, но в глазах появился страх. – Обсудить цены на бобы в Новой Зеландии?
– Я не закончил. – Клим облизнул пересохшие губы. Он выглядел уже глубоким стариком, старше самого Стоунхенджа. – Когда сюда приехали археологи, стали происходить страшные вещи. Исчезли два человека.
– То есть как исчезли? – удивился Гуфи, – Виталий нам рассказывал, что были какие-то разборки с местными.
– Какими, к черту, местными! Из всех местных здесь обитала небольшая группа бардов, которые смастерили эти хибары. – Клим мотнул головой в сторону домиков. – Они уехали задолго до того, как исчезли археологи. Но: одного из них все же нашли. Начальство всячески скрывало правду и что-то мямлило про порок сердца. После этого экспедиция быстро собрала свои манатки и уехала.