Иронизировать настроения не было. Вместо этого, желая сбросить груз мыслей, ди Тулл дернул руку девушки сильнее, чем требовалось, и тут же поплатился за это. Боль мигом напомнила ему о ране, полученной во время невероятного побега из захваченной Башни. Несмотря на то, что кровь давно остановилась, рана донимала его постоянно. К тому же Кастора пугал усиливающийся с каждым часом жар. Только бы не случилось заражения крови! После всего, что им пришлось вынести, смерть от грязи на клинке эребской сабли казалась ди Туллу особенно глупой.
Если честно, он и сам не понял, каким чудом им удалось выбраться. Пять братьев-экзекуторов, вместе с Кастором оберегавших «трофей», пали от вражеских сабель и пуль.
Оторванные ноги последнего, шестого, пустота выплюнула прямо на рыцаря, когда нарушенный контрзаклинанием тортар-эребского колдуна портал дал сбой и схлопнулся, вышвырнув их далеко от места назначения. Если бы они с Яной шагнули в светящийся проем магических врат мигом позже, ошметки их тел пролились бы кровавым дождем на окрестные деревья…
Вспоминая об этом, рыцарь невольно лукавил — даже перед самим собой. Вот уже который раз Кастор старательно гнал от себя одну и ту же мысль. Она пугала его до ледяного озноба. Но кому-кому, а себе он должен был признаться: «Экзекутор, чьи ноги упали ему прямо на грудь, вошел в портал первым».
Умереть, превратиться в кровавый фарш должны были они с Яной. И никто не сможет объяснить, почему вопреки всему они еще живы, а тот рыцарь, что шагнул раньше, — нет.
Три дня беглецы плутали по лесу.
Ориентируясь по звездам, ди Тулл мог достаточно уверенно определить, куда их занесло. Густые темные леса, холмистая местность и горы, чьи белоснежные очертания угадывались далеко на востоке… Похоже, портал вышвырнул их на северо-западе Фронтира, равно далеко и от Лютеции, и от Ура. Иными словами, от городов, где есть представительства ордена (если только их не разгромили одновременно с нападением на Башню — еще одна мысль, которую гнал от себя Кастор).
Дело осложнялось тем, что где-то в этих краях находились владения Мятежного князя Иеронима фон Талька, известного также как Бесноватый барон. Неизвестно, насколько глубоко он увяз в игре, но ди Тулл прекрасно помнил, что именно люди фон Талька пытались захватить «трофей» на переправе.
Думать о том, что охота закончилась после исчезновения «трофея» из Башни, не приходилось. Другое дело, участвует ли в ней сейчас фон Тальк? Или его роль была мелкой и разовой? Нужен ли ничтожный Мятежный князь игроку, способному свалить Башню?!
Вдобавок ко всем бедам неподалеку наметилась крупная заварушка. До войны Ура, Блистательного и Проклятого, с Лютецией — Республикой четырех, осталось всего ничего. А это значит, посты на дорогах усилены. Требования к дорожным бумагам — ужесточены. Награды за донос на подозрительных лиц — утроены, а бдительность соглядатаев и доносчиков соответственно — удесятерена.
Как миновать эти препятствия? В любой момент их могут схватить как шпионов и повесить в соответствии с волчьими законами военного времени. А открывать каждому встречному, что ты — наделенный правом беспрепятственного и беспошлинного проезда рыцарь-экзекутор, после того, что случилось в Башне… все равно, что отмывать кровь с рук в море, кишащем акулами!
Последние надежды ди Тулл связывал с именем Тасканьо Рыддика (бываютже имена!), графа Нирского, своего давнего приятеля. Как многие Мятежные князья, Рыддик в своей прошлой, дографской, жизни был авантюристом, отчаянным искателем приключений и совершеннейшим негодяем.
Когда-то давно… десять? пятнадцать лет назад?… судьба свела вместе двух молодых людей, окончательно загубивших свои юные бессмертные души. Прожженного дуэлянта и посредственного поэта по имени Тасканьо, который бежал из родного города после неудачного (то есть на самом деле удачного — оттого и бежал!) поединка с сыном королевского прокурора. И молодого пнедорийского корсара с аннулированным патентом по имени Кастор. Последний, в свою очередь, спасался от обещанной судом свадьбы — с Пеньковой Невестой.
Встретившись, три года они держались вместе, сражаясь под началом то одного, то другого капитана наемников; подряжались выполнять грязную работу, требовавшую умения пускать в ход шпагу и хранить затем гробовое молчание. Было много всего: штопали друг другу раны, хлебали из общей миски и ночевали под одной лошадиной попоной, кишащей блохами. А потом настало время каждому идти своей дорогой. Едва не умерев после укуса гуля, Кастор вступил в орден Очищающего Пламени, а Рыддик ухитрился сделать неплохую карьеру адвоката в Уре, Блистательном и Проклятом. Но горячая южная кровь не знала покоя — всего-то пара ударов шпагой в подворотне, и вот уже гроза Палат правосудия бежит во Фронтир, заметая за собой следы. На его долю выпало еще немало приключений, но все изменила очередная пара ударов шпаги, на этот раз в алькове графини Нирской. На счастье Тасканьо, нагота никогда не мешала ему блестяще фехтовать, напротив, весьма помогала, смущая соперников демонстрацией, хм… скажем так, могучей телесной мощи. Старый граф Нирский скоропостижно скончался, а союз с молодой вдовой позволил беспокойному сыну Сантагских островов наконец угомониться, обрести титул и респектабельность.
И то и другое, впрочем, Кастор находил крайне сомнительным, но выбирать не приходилось: если кто и поможет доставить «трофей» в безопасное место (должно же такое существовать?), то только граф Нирский, он же Тасканьо-потаскун.
Если только удастся до него добраться…
Стоит отметить, что в неожиданном возвышении Рыддика не было ничего удивительного. Нравы Фронтира всегда отличались простотой: сегодняшнего князя от вчерашнего бродяги иногда отличало только наличие золотой (а у многих — и вовсе поддельной) цепи на шее. Да и чего ждать от вольных земель, чье население стоило бы скорее назвать сбродом, чем народом? Сборная солянка из не самых лучших, зато самых воинственных и свободолюбивых представителей всех народов цивилизованного мира.
Нецивилизованного, впрочем, тоже.
Государство-ярмарка, состоящее из полусотни крохотных княжеств, регулярно менявших названия, границы и, естественно, Мятежных князей…
Деревенька оказалась не то чтобы очень большой, но и не маленькой, а кроме того — аккуратной и не бедной. Дома выглядели крепкими и добротными, солома на крышах — свежей. На улицах перегавкивались собаки — не самые тощие из тех, что видел ди Тулл; копались в пыли куры, возились дети. Взрослых рыцарь не заметил, однако, это ничего не значило: за околицей начиналось поле овса, скорее всего, большинство деревенских сейчас там. По правую руку от деревни ди Тулл обнаружил черную полосу небольшой просеки — местные рубили лес и выжигали пни, расширяя пашню.
Это плохо. Раз так, значит, в деревне достаточно крепких мужчин. Конечно, один рыцарь без труда разгонит полсотни крестьян (а уж тем более — рыцарь-экзекутор!), но все равно — плохо. С раной в плече он не чувствовал в себе достаточно сил для хорошей драки.
На краю деревни громоздилось огромное и высокое — в три человеческих роста — бревенчатое строение без окон. Общинный амбар, понял Кастор. Должно быть, хозяйство у местных жителей крепкое, раз такой дворец для своего добра отгрохали. На голой, еще не покрытой соломой крыше экзекутор, к своему удивлению, обнаружил несколько человеческих фигур. Они деловито копошились и время от времени то одна, то другая опускались на колени, приникая лицом к кровле. Рука одной из фигур показалась рыцарю неестественно длинной — прищурившись, ди Тулл разглядел в ней оружие. Подойдя ближе, он понял, что человек держит в руке меркан — охотничий самострел. Время от времени, прицелившись, человек пускал стрелу прямо себе под ноги. Точнее, внутрь амбара через отверстие, проделанное в крыше. Остальные подавали стрелку новые снаряды и, по очереди заглянув в амбар, чтобы увидеть результат, бурно радовались удачным выстрелам.
От нехорошего предчувствия у ди Тулла засосало под ложечкой, однако отступать было поздно — их заметили. Человек с арбалетом выпрямился во весь рост и замахал оружием, привлекая внимание кого-то, скрытого от взгляда рыцаря. Затем он взвел тетиву меркана, опустил стрелу в желоб, но не выстрелил, а присел на крыше, положив заряженное оружие рядом. Остальные смотрели на Кастора во все глаза.
Неприятное предчувствие рыцаря усилилось, но он не подал виду.
Когда они с Яной подошли ближе, появились встречающие — рослый крепкий старик (в густой бороде тонули нос и губы), а также несколько женщин, следовавшие за ним на некотором расстоянии. Старик тотчас признал в ди Тулле дворянина и поклонился. Справедливости ради следует сказать, что не слишком угодливо и не очень низко, если сравнивать этот поклон с иными. Во Фронтире считалось вполне нормальным, если человек самого простого звания держит себя с достоинством.
— Мое имя виконт Кристоф де Боа, — объявил ди Тулл. — Доброго здравия, люди!
Женщины поспешно начали кланяться.
— Нас с леди… — Он чуть запнулся, подбирая имя, которое звучало бы созвучно с именем «трофея», иначе эта сомнамбула в жизни на него не откликнется.-…Ивен… постигло несчастье! На наш экипаж напали разбойники. Я отбивался изо всех сил, но был ранен. Пришлось бежать, оставив экипаж на разграбление мерзавцам. Мы несколько дней проблуждали по лесу и очень проголодались. И теперь нам нужны ночлег, горячая еда и проводник. Вознаграждение, будьте спокойны, окажется щедрым!
— Вот как, сталбыть. Разбойники у нас объявились? Ишь, какая засада! — покачал головой старик. — Я, вашмилость, Ханс Ведлиг. Староста здешний. Вы уж не тревожьтесь, мы вас обиходим, чем сами богаты… А о беде вашей недалее как завтра узнает наш господин князь. Уж он спуску лесным молодцам не дает.
Князь? Хорошо, что не барон!
Хотя с другой стороны, князь, точнее, Мятежный князь — второй и главный титул каждого сеньора во Фронтире. На языке немедленно зачесался вопрос: «Как зовут князя?» — но ди Тулл сдержался. Как можно путешествовать по землям местного владыки и не знать его имени?