— Я сейчас достану зажигалку, — скороговоркой проговаривает Лика и уходит к бару.
Я оборачиваюсь к парням и прошу добродушно:
— Ребята, киньте зажигалку. Вам сейчас из бара принесут.
— А ты шо, зажался? — удивляется один из парней.
— Не шо, а что, — отвечаю я, и тут же двое парней пересаживаются ко мне.
— Вот шо, — говорит один из этих провинциальных второразрядников по боксу. — Ты у нас ее выкупишь. Десять баксов!
— Не шо, а что, — повторяю я. — Это очень хорошая зажигалка, «Ронсон», серебряная. Она больше стоит.
— Он шо, пацаны, издевается?! — прорычал севший от меня слева. Килограммов девяносто в этом придурке; нос сломан.
Тут и Лика появилась с зажигалкой.
— Ребята, что вы, в самом деле, с утра к человеку прицепились?
— А ты не вмешивайся, — ответил ей все тот же «полутяж».
— Если вы станете доставать посетителей, — в голосе девушки послышался металл, — то люди сюда ходить перестанут и мой брат потеряет часть денег. Он с вами разберется!
С удивлением смотрю на Лику и на присмиревших парней. Мне возвращают зажигалку, и через десяток секунд парни уже сидят за своим столиком, забыв обо мне напрочь.
— Чего это они так испугались? — спрашиваю Лику.
— Мой брат ими здесь командует. Такой же, как они, в общем-то…
— Зачем же ты здесь работаешь? — удивляюсь я.
— А мне нравится, — просто отвечает Лика. — Нравится следить за помещением, быть вежливой. Нравится самой зарабатывать деньги, а не просто брать у брата.
— А мне нравишься ты, — грустно улыбаюсь я и встаю.
— Зайдете к нам еще? Или вы проездом?
— Нет, не проездом. — Решение остаться приходит как-то само. — Конечно же еще зайду к вам.
На «к вам» делаю нажим и вижу, как на смуглом лице девушки появляется румянец.
Пусть сумка пока полежит в камере хранения, ведь я вернусь сюда через несколько дней… С такими мыслями я возвращаюсь в Симферополь. Вернее сказать, я выхожу из электрички за остановку и добираюсь на частнике до вокзала, где и нахожу водилу-хохла. Встречает он меня радостно, начинает вспоминать, как кувыркался с девчонками, чуть ли не орет на вокзальную площадь:
— Понимаешь, ставлю ее, а она… Скакали, как на батуте… Грызли, как зайцы морковку…
— Поздравляю, — перебиваю я хохла. — Пойдем-ка лучше пообедаем.
Я такой треп не уважаю. Не уважаю, и все.
Мы находим кафе неподалеку от вокзала, и водила рассказывает городские новости, в которых ни слова не слышу про барыгу и его жену. Значит, их тела еще не нашли. Что ж, отсутствие плохих новостей — это тоже новости.
Вернувшись в Евпаторию, нахожу Женьку, и тот показывает мне образец ствола на продажу. Еще один он сделал для себя. Молодец парень! Изредка езжу в Симферополь и встречаюсь с водилой, который меня чуть ли не другом называет и от которого я между делом получаю всю необходимую информацию, а она такова — ни одного слова про жмуриков в особняке я не услышал. О нападении на особняк было бы всем жителям известно, конечно. Так в чем же дело? Не ожили же они, в самом деле? Один раз мы проехали по той улице, и никаких ментовских пломб на воротах не оказалось, а вот окно в доме кто-то закрыл. Все это мне не нравилось. Хотя почему? Если никого не убили, значит, никто и не убивал.
В один из дней я отправился к Женьке в гаражи. Шел тихими улочками, смотрел на пыльные лопухи, замечая, как убыло отдыхающих. Тихое солнце висело над головой… Какое-то нехорошее, ноющее, как зубная боль, предчувствие… В последний момент я решил обойти автопарк и, спрятавшись за складами, понаблюдать за проходной. Сквозь ворота, сваренные из арматуры, виднелась Женькина мастерская, возле которой стояла белая тачка БМВ последней, кажется, модели. Раньше я здесь этой машины не видел. Через несколько минут из двери мастерской вышли двое крепких парней, сели в тачку и уехали. Ладони у меня взмокли, но я дождался Женьку, который скоро появился у проходной с каким-то мужиком-работягой. Незаметно я проследовал за ними. На одном из углов частного сектора они расстались, и я, стараясь остаться незамеченным, продолжил идти за Женькой. «Хвоста» за нами я не обнаружил. Догнав Женьку, я буркнул:
— Иди за мной. — И пошел вперед.
Впереди я увидел недостроенный дом и свернул к нему. Подходы к нему хорошо просматривались.
— Рассказывай, — попросил я оружейного мастера, когда тот оказался рядом. — Что за люди? Что им от тебя нужно? — Я старался говорить строго и сухо.
— Так ты все видел! — удивился Женька. Видно было, как он испуган.
— Без вопросов, пожалуйста. Теперь я тебя слушаю.
Женька помялся, почесал за ухом.
— Понимаешь, — начал он неуверенно, — я тут днями предложил одному… Револьвер ему предложил. Он обещал подумать, а сегодня приехали вот эти. Спрашивали, кому я еще предлагал, сколько сделал, кому продал. Лучше, говорят, вспомни…
Вот так вот! Мысли побежали одна за другой, и ничего хорошего они не предвещали. Мужика на рынке, у которого я брал сигналки, могут найти элементарно, а через него узнать о том, кто покупал.
— Ты уезжай лучше, — сказал вдруг мой оружейный мастер. — Наши мужики, кто тебя видел, дали твое описание. Эти все равно тебя найдут.
Женька был прав. Если местные бандиты даже в стороне от Симферополя отрабатывают все варианты с мелкокалиберным оружием, то дело мое плохо. Людей у бандитов достаточно, и работают они эффективней ментов-уродов. Может, выкинуть наркоту к черту? Но миллионы долларов на дороге не валяются. Нет, не валяются.
— Ладно, — сказал я Женьке, стараясь казаться спокойным. — Не знаю, отчего ваши всполошились, но оружие — это дело серьезное. Ты понимаешь. Под случайный «замес» я попасть не хочу, и поэтому следует базу поменять.
— Давай подождем пару месяцев, а когда все уляжется, продолжим.
На этом мы и расстались. Следующим утром, дождавшись, когда хозяева уйдут на рынок, я пробрался в их комнату и, найдя книгу, куда они записывали постояльцев, вырезал бритвой свои данные. Собрав нехитрые свои пожитки, свалил в Джанкой.
Револьвер на этот раз я взял с собой. Ствол на нем уже другой, да и в кармане бумажка о том, что оружие найдено и я собираюсь сдать его в милицию. Запасной ствол я оставил в камере хранения.
Джанкой как был сонным городишком, так и остался. В знакомом мне кафе я вижу все те же лица, но интересует меня лишь одно — Лика! И она здесь, машет мне рукой, словно старому знакомому. Я сажусь за столик и жду, когда она освободится.
— Привет, — говорит она.
— Здравствуй, — говорю я.
Она приносит мне кофе и апельсиновый сок.
— Надолго теперь?
— Не знаю. Еще не решил.
Ее зовут к соседнему столику, и я быстро спрашиваю:
— Когда ты освободишься?
— Я постараюсь в девять. Хорошо?
— Буду ждать тебя в девять у входа.
Целый день я болтаюсь по городу, потею в душных магазинчиках, брожу кругами по городку. Коротаю время. Сейчас бы в гостиницу, в душ. Но гостиница здесь одна, возле вокзала, и мне не хочется оставлять следов. От нечего делать стал читать частные объявления, приклеенные прямо на забор. Запомнил несколько адресов — там сдаются дома и квартиры. Может быть, пригодятся завтра, а сегодня мне, возможно, придется переночевать под открытым небом. После двух часов, когда закрывается местный рынок, городок пустеет. Машин на улицах больше, чем пешеходов. Иногда проезжают и иномарки, но старых моделей. К вечеру я превращаюсь в мятого, пыльного, пропотевшего гражданина, замученного красавца. Но Лика рада мне, и мы бредем по улицам, беседуя, будто старые приятели, встретившиеся после долгой разлуки. Я уже и не помню, что мне от нее надо.
А мне и не надо от нее ничего. Где-то около часа ночи она останавливается возле двухэтажного особняка и говорит:
— Здесь я живу.
Дом хороший, а на дороге напротив ворот стоит белая «девятка». Машина брата, наверное.
— Я зайду завтра в кафе.
— Конечно, заходи. А где ты остановился?
— В гостинице, — вру я, и мне отчего-то стыдно за эту безобидную ложь.
Замечаю поджарого смуглого мужчину лет тридцати в тонком летнем костюме. Лика настороженно смотрит на мужчину и предлагает нам познакомиться:
— Мой брат Анвер.
Мы пожимаем друг другу руки и перебрасываемся несколькими словами. Я понимаю, что без объяснений тут не обойдешься, и интересуюсь у Анвера, не собирается ли он в центр. Анвер, оказывается, собирается и готов меня подбросить. Лика машет на прощание рукой и убегает в дом. Мы подходим к «девятке». Анвер сперва чего-то ждет, а после говорит:
— Я понятия не имею, кто ты и откуда. Тебя в этом городе тоже никто не знает. Ты появляешься и цепляешь мою сестру. И мне это по-настоящему не нравится.
Я достаю сигарету, закуриваю и пожимаю плечами.
— Понимаешь, — пытаюсь найти слова, — в жизни часто живешь так, как складываются обстоятельства. Я действительно чисто случайно познакомился с твоей сестрой… Не хочу ей ничего плохого.
Анвер молчит, и мне хорошо видно, как желваки перекатываются у него на скулах. Чувствую, внутри начинает закипать злость, но злости в себе я сейчас не хочу.
— Знаешь что, — продолжаю я миролюбиво, — кажется, я не очень понят. Если ты посоветуешь держаться от Лики подальше или вообще уехать… Короче, я выслушаю тебя, но стану делать так, как посчитаю нужным. Я не хочу, чтобы мы стали врагами, Анвер.
После этих слов я ухожу и иду по ночной улице, коря себя за излишнюю болтливость. Анвер садится в «девятку» и уезжает в противоположную сторону. Неправильно, конечно, с первого дня вступать в конфликт с авторитетом этого города, но что сделано, то сделано.
Спешить мне было некуда, и я шел не спеша, направляясь к окраине Джанкоя, рассчитывая найти ночлег где-нибудь на природе. В каком-то пустынном переулке меня обгоняет машина и тормозит метрах в пятнадцати. Из машины пока никто не выходит. Далеко за моей спиной тускло светит одинокий фонарь. Локтем касаюсь ремня — револьвер на месте. Шаг за шагом. Иду вперед. Сразу четверо парней выползают из тачки. Двое подходят, и я говорю им: