— Слышь, Седой, тут вроде дело наклевывается. Нашел «клиента» странного. Здоровенный шкаф. И вроде при бабках. Покупает вещи для двоих. Денег не считает и не торгуется. Слышал, тут недавно двое варнаков контору торговую обнесли богато, может, это они и есть? В любом раскладе, надо бы их заставить с нами поделиться. Как думаешь? Вроде не нашей масти, не воровской, скорее, из политических.
«Седой», спокойно допив чай, расплатился с половым и, поднявшись из-за стола, бросил коротко:
— Веди, посмотрим на него.
К тому времени, когда бандиты отыскали Хворостинина, Вяче уже успел закупиться в оружейном. Так что засекли его только возле шапочной и картузной лавки Смирнова.
— Так, проследим до места, думаю, они недалеко прячутся. А там решим, чего с ними делать. Ты, Жиган, иди первым, а я чуть позади, чтобы всей толпой не шляться и этого пижона не спугнуть.
— Понял, Седой, все сделаю в лучшем виде. Он от меня никуда не убежит…
Торопов, берег Иртыша, утро 6 сентября 1910
Проводив друга, Тёма, развернувшись лицом к реке, с удовольствием потянулся, ощутив тепло осеннего солнца. Щурясь от зайчиков, играющих в мелких волнах, он огляделся вокруг.
Слева вдали виднелись ажурные фермы железнодорожного моста, по которому как раз в это время неторопливой змеёй под размеренное пыхтение и перестук колес переползал товарный состав. Из толстой трубы локомотива валил густой дым и пар.
"Ну, прям Змей Горыныч", — Подумалось ему. — "А вот и Ильи Муромцы в караульных будках по обе стороны от въезда-выезда. Значит, в случае чего, этот путь на левый берег нам заказан».
Недалеко от полотна железной дороги располагался грузовой порт. Только он совсем не походил на тот, что знали друзья. А являл собой сумбурное нагромождение деревянных пирсов, бесконечные кипы грузов на открытых площадках и колёсных судов вперемешку с лодками местных жителей. Несколько из них как раз отходили, очевидно, на промысел.
"Интересно, а есть тут рыбнадзор?" — Торопов силился разглядеть, чем же принято ловить рыбу в этом времени. Ведь время шло, и вопрос еды и её добычи вставал в полный рост. Вдруг у Славки ничего не срастётся?
А Иртыш что в будущем, что в настоящем прошлом оставался красавцем. Не то, что закованным в бетонные кандалы конца двадцатого века… Почти напротив того места, где сейчас стоял Артём, находился остров. В будущем он сместится несколько ниже по течению. Но в остальном он выглядел точно таким же, как и многие годы спустя — песчаным, заросшим плотным ивняком и усеянным чайками с пологого южного берега. "Можно использовать для временной базы. Хотя, нет. По берегу видны лодки", — подумал он. — "Значит, остаётся лишь левый берег".
Несмотря на общую умиротворяющую обстановку, он никак не мог отделаться от тревожного чувства, подобное уже бывало с ним, когда поздним вечером случалось оказаться в «Порт-Артуре». Вот и искал подспудно возможные пути к спасению. Можно, конечно, угнать одну из лодок, коих по берегу имелось в избытке. Но ни в одной из них заботливые хозяева предусмотрительно не оставили вёсел. А это почти неразрешимая проблема. Перспектива грести на угнанной лодке против течения обломками досок, да ещё и убегая от разъярённых хозяев, представлялась ему самоубийственной, хотя и романтичной.
Значит, нужно искать вёсла. Лучше — вместе с лодкой. Благо, деньги имеются. "А кстати", — возник мысленный вопрос, — "Сколько по нынешним временам стоит лодка? Надо будет обязательно спросить у Славки, что и сколько тут по ценам весит. А то обдерут как липку. Однако не май месяц".
Наползающая от реки холодная сырость заставила поёжиться. Решив, что костерок на берегу не помешает и не привлечёт особого внимания, он прошёлся вверх-вниз по берегу и вскоре набрал достаточное количество разного деревянного мусора — сухого как порох и промытого до костяной белизны топляка, вынесенного могучим течением на берег в половодье. "Зиппо" снова не подвела, и вскоре костерок уже, весело потрескивая, горел, отгоняя холод и дрожь.
Артём посмотрел на хронометр. Прошёл час с небольшим с момента, как Вяче отправился за покупками. Хотелось курить. Сигареты кончились. Пустота неприятно сосала под ложечкой. Как назло, поблизости никого не было, чтобы "стрельнуть" хотя бы махорки. А может, это было и к лучшему. Рюкзаки с деньгами были довольно тяжелы для одного. А бросить их тоже не вариант. Приглядев неподалёку на берегу перевёрнутую лодку с дырявым дном и логично рассудив, что данный транспорт никому особо не интересен, Тёма оттащил и спрятал туда рюкзаки, тщательно убедившись, что за ним никто не наблюдает.
Теперь у него была некоторая свобода действий, и можно было подумать о куреве, еде и добыче лодки.
Он двинулся вдоль берега в сторону порта, изредка оглядываясь назад. Впереди были устроены невысокие мостки, далеко уходящие от берега. Их, скорее всего, использовали для стирки. Также к ним были привязаны несколько лодок. "Без вёсел" — отметил Артём, подойдя ближе и приглядевшись.
С реки, еще окутанной предрассветным легким туманом, низко стелящимся над водой, раздался скрип уключин и тихий, ритмичный плеск весел. Артем не без интереса вгляделся в белесую пелену, из которой постепенно проступили контуры низкой маленькой плоскодонной, собранной из широких досок лодочки. В ней сидел и старательно экономными, короткими взмахами, казалось, едва касаясь поверхности воды, грёб седой, почему-то без шапки, лысый мужичок с непонятно пятнистой сиво-желто-белой густой, не в пример волосам на голове, бородой. В утренней тиши явственно слышались невнятные бормотания, видимо, старик, за отсутствием собеседника, негромко разговаривал сам с собой.
Почти подойдя к причалу, рыбак, наклонившись, вытянул откуда-то чекушку с мутноватой жидкостью и хорошенько отхлебнул, сам себе тут же объяснив, что, мол, «надо для сугреву». Плоскодонка, сохраняя инерцию, продолжила движение.
Гребец, сложив весла вдоль бортов, приподнялся на ногах, полуобернувшись лицом к носу лодки. Размахнувшись подхваченной со дна верёвочной петлёй, он попытался набросить ее на ближайший торчащий столб основания мостков. Ухватившись за веревку, должную служить причальным концом и потянулся, желая накинуть ее на торчащую из воды сваю.
Незнакомца, наблюдающего за ним всего с нескольких шагов они или не заметил, или просто остался сугубо равнодушен к его присутствию. И, то ли нога у деда подвернулась, то ли его по пьяной лавочке повело в сторону, но вдруг он качнулся всем телом, махнул руками, словно пытаясь удержаться за воздух, и с плеском рухнул за борт, подняв тучу блеснувших радугой мелких брызг, угодив точно в узкий промежуток между причалом и лодкой. Заодно себе на беду, дед лысой макушкой крепко приложился о самый краешек досок настила.
Торопов в первую секунду просто растерялся. Потом еще пару мгновений ждал, что старик, отфыркиваясь и матерясь во все горло, выплывет с невеликой глубины. Но речная гладь оставалась совершенно спокойной и прозрачной. Заглянув в нее, он увидел, что оглушенное тело рыбака с безвольно раскинутыми в стороны руками медленно тащит течением вниз. Больше терять времени было нельзя. Мигом, скинув кирзачи и куртку, с лежащим в ее кармане оружием, он прыгнул в реку и, ухватив старика за рубаху, потянул на себя.
Далее всё было уже делом техники. Вытащив старика на берег и перевернув лицом вниз, хорошенько встряхнул неожиданно легкое тело, как пса за шкирку. У спасенного из горла сразу хлынула вода. Старик шевельнулся и заперхал, его вырвало на песок жуткой сивухой.
Отвернувшись к реке, Тема заметил, что лодка, выровнявшись, постепенно всё дальше уносится сильным течением. Пришлось, пробежавшись вдогонку и с разбега залетев в холодные воды Иртыша, вплавь добираться до нее и потом на веслах выгребать к берегу.
Вытащив плоскодонку подальше на песок, он вернулся к неудавшемуся утопленнику, бородатому с запавшим беззубым ртом старику, с которого продолжала ручьями течь вода. Лысая голова блестела на солнце. Кустистые седые брови, выцветшие бледно-голубые, водянистые, подслеповато щурящиеся глаза бездумно и как-то отрешенно смотрели на своего спасителя.
От старика несло таким крепким перегаром, устойчивым даже после случайного утреннего купания, что Тёма, соединив это наблюдение с увиденным ранее и найденной на дне лодки почти пустой чекушкой, сделал очевидный вывод. Рыбак, вырученный им, без сомнения, был крепко пьян.
— Ты чего же, дед, бухаешь прямо на борту? Все нормы судоходства нарушаешь. Жить надоело? — Заметив с облегчением, что спасенный приходит в себя, раздраженно проговорил Артем.
— Кхе-кхе, — только и услышал он в ответ.
— Алкашня, ёпрст. — Буркнул недовольно.
— А ты хто таков будешь-кхе? Думашь, коли вытащил, кхе-кхе, так и лаяться облыжно можешь, маткин берег, батькин край!? — Неожиданно прорезался скрипучий, какой-то каркающий голос.
Не получив никакого ответа, он медленно, словно нехотя приподнялся и сел на еще холодный по раннему часу песок. Подумав, добавил.
— Вишь, ноги у меня болять от речной мокряди. А правая — зараза, и вовсе как стрельнёт, так хоть вой. Вот и оступился. Башкой стукнулся, — он осторожно коснулся пальцами все еще медленно кровящего затылка, — от того и на дно пошел кулем. Спаси тя Бог, мил человек, что выручил старика. — И у него на глазах заблестели слезы.
Такие резкие переходы от грубости к умилению не обрадовали Торопова, а скорее насторожили. «Он еще и псих, что ли, в придачу к пьянству?»
— Лодку твою я вернул. В другой раз не тормози и не бухай пока на воде.
— Не могу. Говорю же, ноги болять, ломит их — заразу, от сырости и холода. Только и спасаюсь беленькой.
— Решай сам, дед, — только и оставалось Артему махнуть рукой. — Выходит, нельзя тебе на реку.
— Куды ж я от нее, родимой. Иртыш меня и кормит, и поит. Рыбки наловлю, продам, вот и шкоробчу, калека, себе на пропитание.
— Что ж ты так, в одиночку? В твоем-то возрасте?