Последняя мысль заставила Артёма улыбнуться. "Ох, и заварили же мы кашу… Почему "мы"? Скорее всего, я. И в принципе, Славка тоже может иметь ко мне претензии. Хотя, какие тут, к чёрту, претензии? Как вышло — так вышло. Могло и завалить насмерть в тоннеле… А может, так и есть?" — Холодок предательски пробежал по Тёминой спине, — "А мы с ним уже умерли или находимся в коме?»
Он остановился как вкопанный, поражённый своей догадкой.
"Да не-е…. Это не научно. А путешествие во времени — очень научно", — ехидно возразил он сам себе.
В голове вдруг заиграла песня группы "ИРАПШН" "Уан вай тикет".
"Таааак. Стоп-стоп-стоп! Так и до сумасшествия недалеко. Разберёмся спокойно. Есть 1910 год — это неоспоримо. Есть друг. Плох он или хорош? Ну как бы жизнь спас, вроде… Даже не далее как сегодня… Есть деньги. Наши. Достаточно. Так чего же ещё желать-то? В коме или не в коме — неважно. Да, можно разбежаться. А дальше что? Я же тут вообще ни в зуб ногой. А со Славкой хоть более-менее спокойно. Опять же, он без меня стопудово встрянет. Грохнут его — и всех делов… Так что друг без дружки нам теперь никак".
Тёма развернулся. Славка стоял в паре шагов от него. Их взгляды встретились. Артём протянул руку. Молчаливое дружеское рукопожатие стёрло все переживания и разногласия. Пусть и на время.
— Знаешь, дружище, все вопросы будем решать по мере поступления. Для начала найдем место, где можно будет договориться не предъявлять паспорта в обмен на небольшое вознаграждение. Так, на всякий случай. А это явно не возле полицейских участков и не в самом центре. Думаю, надо идти в сторону Герцена или Гагарина ближе к Омке и там поспрошать.
Друзья двинулись вдоль Любинского проспекта, непривычно называвшегося здесь Чернавинской улицей. Улица эта — одна из немногих в тогдашнем Омске, была вымощена камнем и снабжена полноценными широкими тротуарами. Поднявшись на гору, они попали на базарную площадь.
— Тё… Тьфу, Никита Никитич, полагаю, что мне не мешало бы сходить на рынок и разузнать что-нибудь о квартирах в наём неподалёку.
— Ладно, валяй. Я тебя здесь подожду. — Нехотя ответил Артём.
Славка нырнул в толчею базара и скрылся из виду. Тёма, между тем, оглядевшись вокруг, увидел напротив через дорогу скамейку, стоявшую возле драматического театра. Само здание Артём узнал не сразу, поскольку оно было не оштукатурено и без привычных скульптур на крыше. На взгляд попаданца из конца двадцатого века театр казался недостроенным. А может, Тёма просто предпочитал видеть все вокруг в этот день в мрачных тонах и рассматривать излишне критически? Кто знает. Он устал, натерпелся всякого и просто хотел придавить подушку часов на шесть-восемь.
Чтобы не уснуть, Тёма закурил, купил у мальчишки-разносчика газету и, присев на скамейку, принялся старательно изучать её на предмет объявлений, усмехаясь про себя от непривычного слога и алфавита статей, не забывая периодически оглядывать всё вокруг.
Иногда ему даже казалось, что он находится то ли посреди сцены театра, то ли на съёмочной площадке кинофильма о революции, которыми в детстве щедро пичкало Центральное Телевидение. Артём всё пытался найти хоть какое-нибудь несоответствие, чтобы подскочить на месте с возгласом "а, вот я вас всех и раскусил!", а потом сесть в автобус и доехать до родной "Привокзалки"…
— Пшёл вон отсюда! — Грубый окрик вернул Артёма на землю. Неподалёку богато одетая пара усаживалась в коляску. Извозчик с будто бы нарисованными тушью, лихо закрученными усиками, помогавший погрузить седокам коробки с покупками, толкнул вертевшегося под ногами пацана-газетчика. "Ты чего?" — Только и успел сказать несчастный. Пачка газет выскользнула из его рук и веером рассыпалась в грязь под ноги лошади. Артём приготовился было подняться, но тут увидел спешащего через дорогу Славку.
— Короче так, Никитич, ближайшие номера здесь в Грязном переулке. Это не далеко. Как я понял, где-то метров пятьсот в сторону нашей Краснофлотской. Один из торгашей намекнул, что если нет документов, то на ночь можно договориться. — Последнее слово было произнесено с многозначительной интонацией. — Так что надо выдвигаться. А завтра будем думать дальше.
— А что с мыльно-рыльными принадлежностями? — Армия из Артёма так и лезла специфическими фразочками. — Да и бельишко неплохо бы сменить для полного соответствия месту дислокации.
— Не дрейфь. Сейчас всё по пути организуем.
Они вновь нырнули в торговые ряды. Пока Славка искал нужные лавки, Тёма внимательно оглядывался вокруг, стараясь при этом не выглядеть странно. Купленные товары немедленно складывались в вещмешок.
— Слушай, Антон Андрианыч, а не поехать ли нам до Грязного переулка на извозчике. — Тёма толкнул Славку локтем в бок.
— С чего вдруг? Наши люди на такси в булочную не ездят. — Сказал Славка фразой из кинофильма. — Тут же рядом совсем.
— Да тут, понимаешь, похоже, за нами наблюдают. На нашем месте я бы не стал ходить по закоулкам. Хотя бы и в центре города.
— Ну окей, Никита Никитич — Славка помнил, чем закончился его утренний поход на рынок, и решил не испытывать судьбу снова.
Выйдя на базарную площадь, они взяли извозчика. Друзья понимали, что короткого пути от него ждать не приходилось. Да и они не были против. Чем длиннее дорога — тем короче хвост.
Прибыв на место и расплатившись с кучером, друзья двинулись вдоль переулка в поисках гостиницы. Он и действительно оказался грязным и узким. По обе стороны стояли типичные для того времени дома высотой в один-два этажа.
Увидев вывеску "Торговые номера", новоявленные Антон Андрианович и Никита Никитович поспешили войти внутрь, не забыв, однако, обстучать грязь с сапог на крыльце. Местный «портье» оглядел их с ног до головы. Как бы пытаясь понять уровень платёжеспособности, воспитания и щедрости на чаевые новых клиентов. Результатами он, судя по всему, остался доволен. Записав имена и фамилии постояльцев, он провёл друзей по коридору до двери свободного номера под цифрой пять, открыв её, выдал ключ.
— А что, милейший, не подскажите ли, где здесь ближайшие бани? — Славка ловко сунул в руку словно бы ненароком подставленную руку серебрушку. Он практически вжился в роль торговца среднего достатка.
— Да как же, сударь, через пару кварталов в сторону Кучугур на берегу Оми есть баня госпожи Алчедаевской. — Довольный полученным барышом, приказчик охотно пустился в подробные объяснения.
— Место приличное? — изогнул бровь Вяче.
— Конечно-с, — в голосе отельера послышалось что-то вроде обиды, мол, фирма веников не вяжет.
— Вот туда и отправимся. Благодарю.
— Будет в чем нужда, всегда готов услужить.
— Всенепременно, милейший, при случае направимся прямиком к вам, не сомневайтесь.
Артём несколько настороженно слушал диалог. Не переигрывает ли Славка? Любое подозрение приказчика — и возьмут тёпленькими. С деньгами и стволом.
И лишь когда друзья, избавившись от услужливого портье, закрыли дверь и остались одни, Тёме стало немного легче на душе. Назвать номер роскошным язык не поворачивался. Скорее, эконом класса. Простые деревянные полы без намека на паркет. Высокое окно, две металлические панцирные кровати по стенкам. Круглый стол, накрытый белой скатертью с кружевными краями, пара стульев, комод, увенчанный сверху зеркалом. Платяной шкаф, диван и несколько цветков в горшках. Вот, пожалуй, всё, что составляло основное убранство.
Артём не стал разуваться, а прямо в сапогах повалился на ближайшую кровать, не глядя, скинув картуз и вещмешок.
— Ты с деньгами поосторожнее. — Славка принялся вытряхивать из-за пазухи ассигнации. — Нужно их, наверное, спрятать где-то здесь. С такой суммой ходить нельзя.
— Ну и спрячь под комод. — Медленно протянул Артём. — Или под половицу…
Славка запихал деньги в наволочку и под матрац, справедливо рассудив, что под комодом их могут погрызть мыши.
— Ты, давай, не разлеживайся. Собирайся и вали в баню. Вместе нельзя. Кто-то должен оставаться в номере и сторожить бабки. И лучше уж ты первый — быстрее попаришься и сюда — отдыхать.
— Да, ты прав, — нехотя согласился Артем, — помыться все же надо. Тогда я пошел.
— Сейчас выйдешь на улицу, сразу поворачивай направо к реке. Потом вдоль берега налево. Так не заблудишься. Главное — не пройди мимо вывески на бане. А то попадёшь в Кучугуры. А это похлеще Порт-Артура будет. В литературе писали, что дюже они с Луговскими, что через реку, не ладили. Так что не тяни там.
— Само собой.
Глава 8
Хворостинин. 6 сентября 1910
Артём возвратился меньше, чем через час. Настала очередь Славки. Торопов, тем временем разомлев после бани, мужественно боролся с «Иваном Топильским» при помощи купленных заботливым другом папирос, сидя на стуле возле окна, поскольку диван означал сдачу без боя.
Так что, когда Вячеслав после помывки открыл дверь, в комнате можно было "вешать топор", причём, не один.
— Никитич, блин! Ты чё тут устроил? Как спать теперь будем? Форточку хоть открой! Душегубец!
Тёма, очнувшись, быстро затушил папиросу и, суетливо встав со стула, открыл заскрипевшее окно. Затем, усевшись на свою койку, скинул сапоги. Славка, тем временем, освобождал для себя кровать.
— Никита Никитич, а как бы Ваш вещмешок расположить получше? — Вопрос повис в воздухе. Славка посмотрел на друга. Тот мирно сопел, подсунув согнутую руку под голову.
— Ну ты, брат, и силен подушку давить. Рано ж еще. День на дворе. Еще и четырех нет… Хотя, да, он же на веслах упластался. Я-то за пассажира налегке. Ладно, раз такая пьянка, давай попробуем уснуть.
Славка разделся и лег на диван. Закрыл глаза, но перед мысленным взором бесконечной каруселью кружились образы прошлого, ставшего настоящим. Если для Артема перенос прошел почти незаметно, то для Хворостинина, буквально «болевшего» этой эпохой с самого детства, погружение в дореволюционный Омск стало настоящей бомбой. Сон не шел. Искрутившись на чистых простынях, Вяче измучился, не в силах преодолеть возбуждение, которое накачивало его кровь суматошной, буйной силой, с избытком перекрывая накопившуюся усталость.