«Да что я мучаюсь!» — родилась в его голове здравая мысль. — «Тёма спит. И пусть. А мне зачем? Возьму чуток денег и схожу, проветрюсь».
Быстро собравшись и старясь не шуметь, чтобы не разбудить спящего глубоким сном друга, Вячеслав достал шнурок из Тёминого вещмешка, привязал его за ключ. Затем, аккуратно закрыв дверь на замок, забросил ключ под дверь внутрь комнаты, оставив маленький кусок шнура торчащим снаружи. Это могло помочь вернуться, не разбудив друга, и в то же время Артём тоже мог выйти по необходимости. После Славка бодро поскакал вниз по широким ступенькам.
Никакого конкретного плана действий у него не имелось. Если кто-то разумный спросил бы его в то время, зачем и куда он направлялся, то Вяче просто не нашелся бы с ответом. Пожалуй, просто погулять, посмотреть. Время едва перевалило за четыре пополудни, и на небе все еще ярко светило выглянувшее из-за туч сентябрьское солнышко. Буйно растущая вокруг зеленая трава и листва на деревьях не подавали и признаков осеннего увядания. Золото березового листопада поджидало омичей впереди.
Проходя вдоль берега Омки вниз по течению, Славка собрался выйти к Любинскому проспекту. Послеобеденный дождь — обычное для этого времени года явление в Омске — оставил много неглубоких и еще почти прозрачных луж. Еще недавно сухая земля от набранной воды не слишком раскисла, а дощатые тротуары и вовсе преобразились, освободившись от привычной городской пыли и грязи.
Зато на самом проспекте царила почти чистота и благолепие. Булыжники мостовой блестели от влаги, рассыпая тысячи солнечных бликов, разве что лужи и здесь оставались на своих местах — нормальную канализацию пока в Омске сделать не удосужились.
В торговые лавки Славка заходить не спешил, зато от удовольствия изучения витрин отказаться не смог. Ведь в конце девяностых годов это искусство было практически утрачено. А жаль… Красиво украшенная витрина — значительная часть продажи. В начале двадцатого века стеклянные фасады магазинов были, конечно, не столь масштабны, как в эпоху позднего Союза, но всё же имели место быть.
И вот теперь Хворостинин брёл, вертя головой и изучая броские вывески и выставленные на всеобщее обозрение товары в витринах торговых заведений по обеим сторонам проспекта. Товары со всего света с широчайшим выбором по странам, производителям, качеству и ценам предлагались за наличные и в кредит.
Лавок всех направлений, сконцентрированных на ограниченном пространстве Любинского проспекта, хватало с избытком. Выбрать даже самому взыскательному клиенту действительно было из чего. Граммофоны, костюмы, чайные, скобяные, продуктовые… Но Славка почему-то остановился перед вывеской салона дамских головных уборов. Витрина на удивление оказалась почти не украшена. Но не эта аномалия приковала его внимание. А нечто прекрасное и отнюдь не прагматическое.
Девушка за окном расставляла и вешала товар на подставки и манекены, сделанные из дерева и папье-маше, вдумчиво осматривая и поправляя каждую шляпку. Её густые темные, вьющиеся крупными волнами волосы, уложенные по моде того времени в высокую прическу, открывающую лебединую шею, создавали потрясающий контраст с белоснежно-чистой кожей и яркими, чувственными губами. Огромные ярко-синие глаза в обрамлении пушистых ресниц и собольих изгибов бровей сияли каким-то неземным блеском и глубиной.
Тонкие черты лица выдавали в незнакомке скорее барышню из благородных, нежели простолюдинку. Это показалось ему странным… хотя, может, она хозяйка этого салона? Наряд девушки, пусть и идеально чистый, смотрелся скромно и просто. Белоснежная блузка с длинными рукавами. На шее, поверх воротника-стойки, скромная брошь на муаровой шелковой ленте, выполненная пусть и не без изящества, но украшенная лишь небольшой пластинкой шлифованного синего, в тон глаз лазурита. Темная и длинная, под грудь юбка в тон к ленте завершала наряд, точнее, видимую его часть.
Все вещи идеально сидели на красавице, выгодно подчеркивая тонкую талию, высокую грудь и стройные, округлые бедра. И не удивительно. При таких внешних данных почти любая одежда, даже мешок из-под картошки, смотрелся бы как минимум неплохо.
«Так хозяйки модных салонов не одеваются», — это Вяче мог сказать сразу и наверняка. Значит, прекрасная незнакомка — работница этого магазина. Или модистка, сама делающая дамские шляпки и подбирающая их к нарядам городских модниц.
«Надо обязательно купить ей новые наряды, достойные такой красоты!», — подсказывало ему разгоряченное воображение. «Только сначала необходимо познакомиться», — в мыслях Славка уже покорил красавицу. А разве может быть иначе, когда вам двадцать пять?
Он, словно прикованный, не мог оторвать от девушки взгляда и продолжал стоять, не замечая ничего вокруг. Мимо проходили люди, кто-то даже вполголоса посмеивался над странной фигурой, застывшей у окна, ехали экипажи, ломовые телеги, проносились лихачи, неспешно рысили всадники. А он все стоял и смотрел.
Синеглазая красавица по ту сторону стекла, естественно, не могла не заметить столь пристального внимания к своей особе. Но предпочла поначалу его игнорировать, упорно не обращая внимания на горячие и настойчивые глаза, неотрывно следящие за ней. Непослушный локон выбился из высокой прически и упал завитком на лицо, девушка привычным движением убрала его и продолжила свою работу.
Но потом любопытство пересилило, и она на короткое мгновение обратила взор своих прекрасных ярко-синих глаз на незнакомца. Их взгляды встретились, и он с восторгом ощутил: «Всё, пропал Вячеслав Хворостинин! Я нашел ее! Свою единственную!»
Вяче уловил, увидел или просто догадался, нафантазировал, а может лишь предположил — или все разом — большую глубину, разум, спокойную веру и одновременно терпение и стойкость в незнакомке. И эта внутренняя красота покорила его не меньше, чем прекрасные лицо и фигура. А красота девушки поистине не имела изъянов, при том, что она явно ее не подчеркивала и, даже напротив, старалась скрыть, насколько это возможно, ну, или просто не показывать. Нарочито простая прическа, наряд, манеры и жесты. Все скромно и сдержанно.
Сколько он так простоял, очарованный барышней по ту сторону витрины, сказать сложно, но точно несколько минут. Постепенно вгоняя девушку в румянец. «Надо зайти, познакомиться!» — снова метнулась в голове настойчивая мысль. Но тут события приобрели совсем другой оборот.
За его спиной раздался громкий перестук копыт, короткое, злое «Тппррру, чорт!», звук удара ног о землю, а затем кто-то с силой рванул Славку за левое плечо, едва не опрокинул его на землю. Упасть Хворостинин не упал, но вот развернуться его заставили. И только теперь он, силой вырванный из мира прекрасных грез, увидел прямо перед собой крепкого, молодого мужика в фуражке, с нафабренными, лихо подкрученными темными усами. В глазах его горела слепая злоба и кровожадная решимость.
— Ты чего творишь, урод усатый?! — невольно сорвалось у Вяче с языка.
Незнакомец к разговорам оказался явно не расположен, а молча полез в драку.
Славке в голову сходу прилетел удар, нанесенный умело и хлестко. Костистый, каменно-твердый кулак угодил ему точно в левое ухо, так что на миг голова пошла кругом и внутри загудело-зазвенело.
Благо, он успел немного отработать корпусом и смягчить нанесенный урон. Следующее действие Славки оказалось совершенно рефлекторным и, к сожалению, не обдуманным. Все произошло так быстро, что никто и не смог толком разглядеть. Левый кулак коротким прямым тычком расквасил усатому задире нос, а правый сокрушительно влетел со всей дури, точно снизу в челюсть противника, почти оторвав того от земной поверхности.
Этот прием в реальном деле действовал всегда безотказно. Если где-то не получалось разойтись миром, то у Хворостинина включался план «Б», «фирменная» и на деле единственная отработанная связка ударов — прямой слева, апперкот справа. Бил Вяче от бедра, доворачивая корпус и вкладываясь всем своим немалым — под сотню килограмм — весом тренированного тела.
Главный удар наносился в таких случаях снизу вверх незаметно и скрытно от глаз цели. Это было едва ли не главным условием успеха, как много раз повторял тренер: «Запомни, Славка, когда противник не видит, он не может подготовиться и получает максимальный урон. Потушишь ему свет и делай ноги. Это не бой в ринге. И не спорт. Правил нет. Главное — выжить».
На этот раз тотального успеха не вышло. То ли «бомбила» начала двадцатого века попался с очень уж крепким кочаном, то ли он оказался на редкость шустрым и сумел среагировать настолько быстро? Усатый, мешком обвалившись на грязные камни тротуара, в первые секунды просто лежал, выдувая из разбитого носа и рта кровавые пузыри. Глаза его бессмысленно таращились в бездонную синеву небес. Фуражка, слетевшая от удара, обнажила по военному коротко стриженные густые темно-каштановые волосы. Но, полежав несколько секунд на земле, к немалому огорчению Хворостинина тот принялся ворочаться и подниматься. Дико тараща при этом выпученные, налитые дурной кровью глаза, и силясь выругаться. А больше всего поразило Вячеслава то, что извозчик таки встал, немного покачиваясь на подгибающихся ногах. И даже пошел на него, без устали молотя воздух кулаками.
Место драки стремительно обрастало зеваками. Неподалеку послышались какие-то пронзительные свистки, впрочем, на публику, глазеющую на бесплатное развлечение, тревожные сигналы не произвели ни малейшего эффекта.
На этот раз Вяче отступил на пару шагов, а потом, подловив противника, качнул в сторону и пробил обутой в сапог ногой по голени наседающего медведем агрессора. Удар вышел сильным и точным. Кучер упал на колени как подкошенный, его лицо перекосила дикая гримаса боли. Но сдаваться он и теперь, получив столько урона, не собирался и пусть не без труда, но принялся снова подниматься. Славка собирался уже прописать еще один удар с ноги в голову осатаневшего и отказывающегося признавать поражение драчуна, но тут к противнику подоспела подмога.