Двое извозчиков, как раз проезжавших по улице и со своих облучков отлично видевших все происходящее, поспешили на помощь товарищу. Как и в бандитские девяностые, в начале двадцатого между «бомбил» всегда срабатывал принцип взаимовыручки и своего рода артельной корпоративности.
Один из них — коренастый и капитально заросший кустистой рыжей бородой заслонил товарища, с разгону сильно толкнув двумя руками Вяче в бок. А второй принялся помогать поверженному «коллеге» подняться. Дальше стало совсем «весело». Усатый, тряхнув разбитой головой, так что по сторонам полетели кровавые брызги, выхватил нож и, ковыляя, пошел на не готового к такому обороту хронопопаданца.
С тремя драться не имело ни единого шанса на успех и, значит, наступало время «приема номер два» — бегства. Вот только куда? Вокруг толпа, которая при виде ножа в руке извозчика замерла в предвкушении кровопролития. Пока Славка развернется, пока протолкнется сквозь плотные ряды зевак, его достанут в спину, тут и сомнений не оставалось, слишком уж сосредоточенно и кровожадно выглядел темноусый «водила».
А помирать вот так — задешево, в его планы не входило. Потому он после секундного колебания обнажил свою, только утром приобретенную финку. А сам горько пожалел, что не взял верный «Маузер», который сегодня уже здорово выручил на берегу Иртыша.
Извозчики стали обходить его с боков, оставив главную роль в предстоящей драме зачинщику побоища. Вид острой стали в руке противника притормозил новоявленных «помощников», но никак не повлиял на него самого. Изрядно избитому, с окровавленной и заплывающей от отека физиономией, казалось, ему все равно, пусть даже в руках врага появился бы и огнестрел. Злоба, жажда крови и ненависть совершенно затуманили его рассудок, превратив лихача в машину убийства.
И кто знает, как бы развивались события, но в этот момент на сцене появилось новое действующее лицо — прибыла полиция.
Служитель закона, непрерывно свистя, прошел, решительно расталкивая зевак, внутрь круга. Чуть отдышавшись и оставив свисток в покое, полицейский оценил ситуацию и решительно двинулся к чернявому. Следом за ним появились и двое крепких мужиков в фартуках и с бляхами — местных дворников, кои в те времена обязаны были всячески помогать службе правопорядка и доносить обо всех нарушениях, выступая в роли едва ли не сторожей и ДНД — добровольной народной дружины.
Вид страж порядка имел солидный и представительный. Рослый, разве лишь на несколько сантиметров уступая высокому, по местным меркам, Славке, кряжистый. Очевидно большой физической силы, властный, уверенный в себе.
Фуражка, не без ухарства одетая чуть набекрень. На черном околыше — серебряный герб Омска, на обтянутой белым чехлом тулье — кокарда. Из-под лакового козырька на толпу смотрели суровые серо-голубые, с прищуром, холодные глаза. Роскошные нафабренные усы его, пышные у основания, скрученные в тонкие, игольно-острые концы, которые держались строго параллельно земной поверхности. Черные, узкие погоны с красным кантом и дюймовым продольным серебряным галуном покоились на широких плечах.
Летний, без единого пятнышка и лишней складки, светлый двубортный мундир из ластика[1] на объемистой талии затянут черным матерчатым кушаком с красной окантовкой. С левой стороны от пряжки на нём висел тяжелый «Смит-Вессон» в черной лакированной кобуре рукоятью направо, к которой крепился шейный серебряный шнур. Серебряная перевязь через плечо с офицерской шашкой с темляком на черной ленте.
Серебристый свисток на металлической цепочке висел по правому борту мундира. Широкую грудь украшали две блестящие бронзой награды: легко узнаваемая медаль «За усердие» и вторая, которую недавний аспирант сразу не сумел определить — на черно-желтой ленте, с профилем какого-то пожилого лысого господина с пышными усами и бакенбардами. Завершали облик широкие черные шаровары с напусками и блестящие на солнце офицерские сапоги.
«Целый околоточный надзиратель? Откуда он здесь так вовремя? Судя по галуну на погонах, офицерской перевязи и шашке, точно он. Аналог армейского прапорщика, младший офицерский чин, выслужившийся из унтеров», — промелькнуло в голове у Славки. Он с надеждой смотрел на полицейского, рассчитывая на скорое завершение нелепой и глупейшей, в сущности, истории, в которую он сам, не понимая как, умудрился вляпаться.
— Слышь, Яшка, не дури, брось железку! — И видя, что тот никак не реагирует, рыкнул, — Кидай, сучий потрох, кому говорю!
Извозчик, до которого, наконец, дошел смысл приказа, и в самом деле остановился. Впрочем, нож он не бросил, а попросту упрятал под одежду.
— Так-то лучше, — удовлетворенно отозвался полицейский, — Чего тут у вас случилось? — И повернувшись к зевакам, громко, уверенным в том, что его слова будут без промедления исполнены, распорядился, — Господа и дамы, прошу не задерживаться. Расходитесь!
Толпа начала стремительно редеть. Только тогда правоохранитель снова обернулся к темноусому Яшке. А тот словно ждал.
— Здравия желаю, господин околоточный надзиратель! — Сплевывая кровавые сопли, постарался молодцевато и браво гаркнуть побитый извозчик.
— Твоими молитвами, Яша. А ты чего опять набедокурил? Допрыгаесси, отправлю тебя в кутузку, проветриться. Ишь, чего удумал, на моей улице с ножом играться!
— Простите, Фрол Фомич, бес попутал.
— Бог простит, — проворчал околоточный, — Садись в коляску, поедем в участок.
— Так точно. Будет исполнено! — неожиданно легко и без страха отозвался извозчик.
— А вы двое чего стоите? — сурово посмотрел городовой на вмешавшихся в драку дружков лихача.
— Ты с лошадьми побудь, а ты, — он просто ткнул пальцем в бородатого, — вроде грамотный? Поедешь с нами, дашь показания, как свидетель.
— Фрол Фомич, мы ж завсегда готовы. Дозвольте словечко молвить, — быстро сориентировался бородатый.
— Ну, иди сюда, поговорим. Отчего же и не поговорить?
И они встали кружком, вполголоса что-то обсуждая.
Пока околоточный надзиратель занимался усмирением разбушевавшихся «водителей кобыл», Вяче получил пару минут драгоценного времени. Надо было срочно действовать. Бежать — никаких шансов, значит, оставалось только послать весточку Артему.
«Вот это я попал…» с отчаянием мысленно простонал Славка. Оглянувшись по сторонам и наткнувшись лишь на череду безразличных, чужих лиц, он чутьем затравленного зверя уловил во взгляде уличного мальчишки-газетчика с полупустой сумкой отклик, одобрение, а, пожалуй, что и сочувствие.
— Малой, вот держи, — Вяче выгреб, не глядя, из кармана всю мелочь и ссыпал ее в подставленную ладошку. — Дойдешь до «Торговых номеров» в Грязном переулке и спросишь там Бекетова Никиту Никитича. Чернявый такой. Скажешь ему — Антона забрали в полицию. У него еще получишь рубль. А сейчас беги. — И Хворостинин подтолкнул мальчишку подальше из круга зевак.
— Околоточный надзиратель Канищев Фрол Фомич. — Подойдя к нему и не без подозрения оглядев, представился полицейский чин. И не дав Вяче слова сказать, потребовал коротко. — Проедемте в участок.
— Господин полицейский, на каком основании меня задерживают? Я лишь оборонялся от ничем не спровоцированного нападения этого господина…
— А мне надежные люди другое докладывают. В участке разберемся, кто и за что отвечать должен.
— Но позвольте…
— Ма-а-алчать! — рыкнул «участковый инспектор» и дернул Славку за рукав, без дальнейших разъяснений потянув к коляске.
Больше всего Славку поразило то, что в участок они всей компанией отправились на пролетке того самого извозчика. Никто не заковывал схваченного на месте преступления подозреваемого в наручники. Все выглядело почти семейственно, вели себя суровый страж закона и хулиган-кучер как старые знакомые. Зато Вяче сразу ощутил себя «под конвоем». Чем дальше, тем больше крепло в его душе чувство, что он попал в какой-то театр абсурда.
Мальчишка оказался не промах, поэтому, здраво рассудив, что за дополнительную информацию заплатят больше, побежал не по указанному адресу, а к полицейскому участку. Прибыть на место раньше экипажа с арестантом и занять удобное для наблюдения место ему не составило большого труда. Кто же лучше выросшей в родном городе ребятни может знать все местные подворотни и переулки?
Когда пролетка подъехала, все, кроме самого Канищева и Якуба зашли внутрь. Вернее, все, кроме нашего героя, которого грубо затолкали внутрь.
Извозчик же, спрыгнув с облучка, подошёл к околоточному.
— Ваше благородие, Фрол Фомич, благодарствую за помощь. — Он протянул деньги.
Полицейский огляделся вокруг и, никого не заметив, спокойно пересчитал и убрал в карман.
— Для старого сослуживца чего ни сделаешь. Почитай, ты мне почти как сродственник ведь. Эх, Яша, держался бы ты от этой девицы подальше. Не твоего она звания и чина.
Кучер упрямо покачал головой:
— Не могу без нее. Отец родной! Благодетель! Вы уж постарайтесь, чтобы этот бычок бодливый больше у салона не появлялся. Не то я за себя не ручаюсь. Убью, подлеца! Она будет моя! Только моя! И никак иначе!
После этого Яшка-лихач, резко махнув рукой, словно рубил с плеча, вскочил на передок коляски и, заливисто засвистав, укатил, подняв столб серой пыли. Надзиратель, раздраженно сплюнув, огляделся по сторонам и вошёл в здание. Улица опустела, а мальчишка бодро припустил по названному Славкой адресу, по дороге прикидывая, сколько можно получить с адресата ещё денег за дополнительные сведения.
[1] тонкая плотная хлопчатобумажная ткань атласного переплетения с гладкой блестящей лицевой стороной.
Уважаемые читатели, на этом ознакомительная часть книги завершается.
Глава 9
Хворостинин. 6 сентября 1910, полицейский участок № 3
В коляске ехали вчетвером. Славку зажали посередине. Полицейский чин расселся по правую сторону, один из «водителей гужевого транспорта» по левую. А главный преступник преспокойно устроился на облучке и правил лошадью. Еще один извозчик остался на месте присмотреть за повозками.