Но он не обратил на это никакого внимания, а торопливо полез отыскивать укатившийся под нары пятачок. Найдя его, мужик сунул монетку себе за щеку и только потом развязал путы. Было видно, что ему все равно.
— Эй, свинья, вылижи мне сапоги, я тебе еще гривенник дам, — скалясь, бросил «шестерка».
— Заткнись, — Не выдержал мерзости всего происходящего Славка. — А ты, пьянь подзаборная, иди, стучи стражникам, пусть тебя выпускают, и вали отсюда куда подальше, чтобы глаза мои тебя не видели. Понял?
Оба выпивохи не заставили себя ждать. Их и в самом деле вскоре вывели из каземата. На волю. Как же хотелось и Славке оказаться на их месте… Но видно, пока не судьба. Теперь на общем настиле явно образовались две разделенные пустотой зоны. Можно даже сказать, воровская и пролетарская. Китаец, которому вроде бы и освободилось место, никак не отреагировал и по-прежнему просто сидел на какой-то подстеленной дерюге прямо на полу.
За небольшим, полукруглым зарешеченным оконцем быстро темнело. В глазах так и продолжающего молчать соседа он прочел немое одобрение своему поступку. Их теперь связывала воедино общая тайна.
«И все же странное у нас общение. Переглядками, молчком да шепотком. Как бы дядя просто не двинулся на секретности и соблюдении конспирации. Опять же, не факт, что он принял меня за своего политического единомышленника. А не, к примеру, за провокатора-сексота[9]. Что, конечно, обидно, но по этим временам — самое обычное дело. Стучали среди революционной братии все через одного, сдавая «охранке» своих вперемешку с чужими охотно и не задорого.
Одному все равно не вариант. А кто еще годится в напарники? Разве что хитрый азиат? Уверен, что русский он понимает. Интересно, на чем попался? Гашишем торговал среди своих знакомцев или без паспорта приехал? Вот и сидит, изображая бронзового Будду. А что, вполне себе метод — главное, никто его не трогает до поры до времени. Так что вывод однозначный — придется довериться работяге. И подремать немного вполглаза».
С этими мыслями Славка и провалился в глубокий, начисто лишенный раздражающих видений сон.
[1] тюремный замок — построен в 1859 году на окраине Омска. В 1904 году был переименован в областную тюрьму.
[2] брус лягавый — попавший в заключение обычный человек
[3] пижон — Неопытный юнец, молокосос; тот, кто пытается вмешиваться в серьезное дело, не зная в нем толку.
[4] шпана, шпанка — одна из низших ступеней воровской классификации начала 20 века
[5] фраер — обыватель, жертва воров
[6] гужбан — легковой извозчик на фене
[7] АКа — Автомат Калашникова
[8] «Рубин» — Дом Культуры в Омске, принадлежавший разорённому после «перестройки» 51-му Заводу Министерства Обороны. В девяностые был разграблен и использовался различными молодёжными группировками как место «тусовок». В настоящее время восстановлен и функционирует.
[9] сексот — секретный сотрудник (вопреки общему мнению, манера сокращать названия и создавать аббревиатуры появилась в России не во времена Гражданской войны, а задолго до нее в самом начале 20 века).
Глава 12
Хворостинин, поздний вечер 7 сентября 1910 года, среда
Проснулся Славка как раз ко времени, когда стражник, проходя по коридору, потребовал погасить свечи.
«Отбой. Арестантам пора баиньки, а я только глаза продрал. Спать вроде не хочется…»
По уже опробованной схеме он еле слышно прошептал соседу:
— Мой черед, поспи.
Тот вроде никак не показал, что услышал и понял, но Славка не стал этим заморачиваться.
Спать особо не хотелось, да и тревожно отчего-то на душе, муторно. Уже вторая ночь в тюрьме, «однако это становится тенденцией…» грустно пошутил он над собой. Попробовал отвлечься размышлениями, но не получилось. Вот и сидел, прижавшись к стене, бездумно глядя в темноту. От безнадеги начал вспоминать всё, что случилось с ними с момента попадания в прошлое. Главная его ошибка — то, что в одиночку ушел гулять, поддавшись своей беспокойной натуре. Но тогда бы он не увидел Варвару. И тут вопрос, что важнее. Девушка ведь волшебно прекрасна. Одна на весь белый свет. Так что можно и помучиться немного ради такого случая.
Перед его мысленным взором проявился необычайно живой образ Вари, которая, сначала улыбнувшись, затем нахмурилась, словно призывая его к вниманию.
Он внутренне встряхнулся, разом позабыв о чудесном видении, и прислушался. И правда, от ближней к оконцу стены раздался какой-то шорох. Само по себе это ничего не значило, мало ли, захотелось человеку отлить или просто кто-то крутится во сне, вот только, если ты хочешь жить и сейчас твоя очередь быть на страже, лучше все принимать всерьез.
Темень вокруг царила, хоть глаз коли. Славка, поднеся ладонь к лицу, так и не смог ее разглядеть, пока для проверки не коснулся пальцами собственного носа. Деревянные полы в камере — удобный метод сигнализации. Поднявшиеся впотьмах люди, а судя по шорохам, там явно их имелось несколько, хоть и старались двигаться бесшумно, время от времени шумели. Потом он расслышал и еле слышные голоса.
«Допустим, кто-то хочет сходить до параши, но зачем ему так тихариться? А совместные походы до ведра и вовсе бред. Не дети ж тут малые собрались, которым надо, чтобы взрослые за ручку до туалета отвели, потому что они темноты боятся. Нет, пора напарника будить». Придя к такому выводу, Вяче тихонько ткнул безымянного рабочего локтем в бок и по его осторожному движению скорее догадался, чем уразумел, что тот проснулся.
Тихонько, стараясь не издать ни единого звука, он подтянул колени к себе. Дожидаясь атаки, он принялся лихорадочно соображать:
«Если мне собрались устроить темную или, того хлеще, зарезать, то сидя на шконке у меня вариантов мало. Особенно учитывая, что лежу с края, значит, могут обойти с двух сторон. Если с первого удара не достанут, кучей навалятся и все равно забьют. Надо сваливать отсюда».
Сказано-сделано. Славка медленно перетек вниз. Думал даже забраться под нары, но потом отказался от этой «стрёмной» идеи.
Неожиданно в темноте чиркнула спичка и, превратившись в факел, осветила место предстоящей трагедии. Заранее распределившие роли бандюки действовали быстро и слажено, не подозревая, впрочем, что намеченный ими в жертву Славка не собирается умирать. Всего нападавших было трое.
Первый освещал другим путь, запалив ярко полыхающую в кромешной темноте фосфорную спичку, второй накрыл грубым рядном место, где по его расчетам должен был мирно спать Вяче, а третий, тот самый, получивший по рогам от наглого новичка «шестерка», нанес мощный удар выломанной из стены камеры половинкой кирпича.
Все шло как по нотам, пока обломок вместо твердой кости черепа не вмялся, крошась, в податливую, набитую соломой мякоть матраса. Почуяв неладное, незадачливый урка еще несколько раз со всей дури врезал по заскрипевшим доскам настила, так что камень окончательно развалился в его руке, и тихо зарычал от разочарования. Добыча ускользнула! Так и не обнаружив жертвы, он растерянно просипел.
— Убег, падла!
Сообразив, что пришло время действовать, Хворостинин сделал из темноты шаг вперед и, вложив в удар всю мощь своего тела, впечатал правый кулак в ухо бандюка с одеялом. Под костяшками пальцев что-то хрустнуло, но думать об этом было некогда, и Славка ударил еще раз, уже левой, крюком в челюсть. Когда-то Сан Саныч — его тренер по боксу, безуспешно пытался поставить юному Славке этот удар, но в те времена так и не преуспел. Однако сегодня он мог бы гордиться своим незадачливым учеником, ибо хук вышел быстрым, мощным и точным.
Впрочем, у Вяче не было времени почивать на лаврах. Толкнув нокаутированного урку на его подельника, он, яростно рыча, рванул следом, рассчитывая так же быстро справиться и с остальными, но не тут-то было. Кулем сползший на пол «одеяльщик» свалился прямо под ноги своей неудавшейся жертве, а когда тот перескочил через беспомощное тело, убийца был уже готов. Игравший роль факельщика уголовник шагнул назад, давая «шестерке» закончить начатое и незаметно сунул тому что-то в руки.
Тот, обнаружив в ладони острую сталь, радостно оскалился:
— Живучая тварь! Ну, все, теперь тебе точно не жить!
Почуяв силу, фартовый принялся теснить Хворостинина в угол, размахивая перед собой полученным пером. Славка в ответ попытался пару раз ударить навстречу, но всякий раз едва еле успевал отскочить, чтобы не напороться на острую сталь.
— Сдохнешь сейчас, фраер, — кровожадно посулил уголовник, увидев, что унизивший его перед ворами новичок уперся спиной в каменную стену полуподвала.
«Все. Конец. Как глупо», — затравленно подумал Вяче.
Но ровно в этот миг на правой руке шпанёнка неподъемной гирей повис, вцепившись стальными клешнями, сосед-пролетарий. Вяче мгновенно воспользовался спасительным шансом и со всей злости пробил «шестерке» справа, так что челюсть с костяным треском треснула, вминаясь, а ее обладатель улетел в долгий нокаут. Бушевавший в Хворостинине адреналиновый шторм искал выхода. Без малейшей паузы он развернулся и набросился на третьего.
Тот даже поднял руку, пытаясь зачем-то задуть спичку, но мгновенно словил сокрушительный удар снизу вверх точно в подбородок, а потом еще пару вдогонку. И повалился без памяти на грязный пол. Камера вновь погрузилась в непроглядную тьму. Но теперь это уже не имело большого значения.
Почуявший кровь Хворостинин, надсадно кхекая и матерясь, принялся без разбора зверски забивать ногами лежащих на полу воров. Ослеплённый яростью, он ухмыльнулся темноте довольным оскалом, радуясь, что обут в сапоги, отлично подходящие для таких дел.
Неожиданно снова вспыхнул огонек. Это рабочий зажёг имевшийся у него в запасе огарок. Славка, рыча, превращал освещённые неровным светом лица поверженных врагов в кровавое месиво. Всего скорее он так бы и забил воров насмерть, словно лев, терзающий свою добычу, тем более, что тюремщик видно уснул и на шум, доносящийся из общего каземата, пока никак не отреагировал.