Предки наши, пребывая в пределах Российской империи, в особых документах не нуждались, а когда власть переменилась — иного подданства принимать не стали, оставшись верны своей отчизне. Потому мы твердо заявляем и в том можем поклясться, что деды и прадеды наши были подданными российских императоров, а значит, и мы, вослед за ними, имеем все права природных российских граждан. Готовы жить, служить, платить налоги и верно исполнять свой долг перед Россией.
Что до крещения, то мы и в этом готовы к самым решительным действиям. И просим о проведении, поелику возможно скорее, обряда крещения в лоне Русской Православной Церкви.
Образование мы от родителей наших получили преизрядное. Брат больше точными науками увлекался, а я гуманитарными знаниями. Опять же капиталом располагаем. Готовы его вложить в дело техническое.
— Чем конкретно хотите заниматься?
— Мастерскую или даже свое производство машин. От велосипедов до автомобилей и мотоциклетов. Может, и торговлей займемся. Купим купеческое свидетельство второй гильдии и начнем поставки разных технических новинок в Омск, а со временем и весь Степной край охватим.
— Удивительная история. Так понимаю, вы желаете, чтобы я взялся за дело утверждения вас с братом в подданстве российском?
— Не только. Мы уже начали делать приобретения недвижимости. Скоро начнутся разные сделки, оформления патентов и прочая деловая переписка, договора и тому подобное. Нам важно, чтобы всегда был рядом человек, сведущий в юриспруденции и знающий омских чиновников и коммерсантов. Вы ведь коренной омич? Наверняка лично знакомы с многими.
— Это не совсем моя специализация…
— Бросьте, Константин Андреевич. Я буду хорошо вам платить, а если вы покажете себя на уровне — то и вовсе могу предложить вам постоянную работу на очень выгодных условиях! Но не станем забегать вперед! Давайте проще — мы с братом на наших предприятиях обеспечим трудящимся достойные условия. Все, как вы требуете, и даже больше. В Омске прибавится рабочего класса, а это напрямую в ваших интересах! Мы даже не будем мешать вести среди них вам агитацию, напротив, сделаем школу для пролетариев и откроем библиотеку. Можно сказать, я предлагаю вам участие в проекте по созданию в локальном масштабе социально-передового предприятия.
— Вы просто змей-искуситель.
— Отнюдь. Я просто честно обрисовал вам ближайшие перспективы. Ну что? Договорились? Готов немедля выплатить вам авансом сто рублей. Так сказать, внести депозит, который будет неснижаемым.
— Убедили. По рукам!
— Вот и отлично. Тогда жду от вас конкретных предложений. Нам требуется закрепить недвижимость у старшего нотариуса и добить вопрос с легализацией…
В жандармском управлении.
Поздним вечером того самого дня, когда наши герои так удачно совершали свои первые крупные приобретения, они сами того не зная, стали предметом обсуждения в средоточии охранителей — Омском областном жандармском управлении, что в те времена располагалось на углу Тарской и Воздвиженской (ныне улица Булатова).
— Вызывали, господин полковник? — вытянувшись по стойке смирно, четко отрапортовал молодой двадцатипятилетний жандармский офицер, только в марте прошлого 1909 года переведенный в корпус. — Поручик Талалаев по вашему приказанию прибыл.
— Да, проходите, проходите Федор Никандрович. Я тут надумал чайком себя побаловать. Бывает, днюю и ночую здесь. — с легкой барственной интонацией и светским лоском легко начал беседу сам начальник Омского управления полковник Александр Петрович Орлов. Мундир его украшала единственная награда. «Анна на шее», она же орден св. Анны 2-й степени, носить который по статуту полагалось на алой с узкой золотой каймой ленте именно так — на шее, чтобы сам орден располагался немного ниже воротника. — А вы отчего так задерживаетесь на службе? В ваши годы можно подыскать иные занятия по вечерам. Вы ведь еще не женаты?
— Никак нет, господин полковник.
— Напрасно. Самое время. А когда же еще прикажете обзаводиться семейством? На старости лет? Нет, это, голубчик вы мой, никуда не годится! Вот я своей дражайшей Лидии Кирилловне о вас расскажу, так доложу вам, она лично этим делом займется — мигом подыщет вам невесту. Ну что молчите?
— Да какой из меня жених? — смутился подавленный внезапным напором высокого начальства поручик. — Ни чина, ни состояния.
— Вздор! — благодушно отмахнулся полковник. — Вы, милостивый государь, благодарение Господу, не тянете лямку в армейском полку, а служите в отдельном корпусе жандармов. Так что одобрение полкового собрания вам без надобности. Да и жалование, у нас, к счастью, повыше будет, а потому за реверсом дело не станет.
— Вы думаете? — с замиранием в голосе спросил молодой офицер, в глубине души вполне согласный с этими рассуждениями.
— Я знаю, батенька! — покровительственно заявил Орлов, а затем наклонился к своему протеже и доверительным тоном добавил. — К тому же, удачная женитьба-с может и карьере поспособствовать, и капиталец какой-никакой принести.
— Коли так, я готов.
— Вот и славно. Вы уж будьте покойны, у моей супруги в таких делах верный глаз и легкая рука. Стало быть, решено. Вы присаживайтесь, в ногах правды нет. — Разменявший недавно седьмой десяток пожилой полковник, довольный блестяще выполненным поручением нежно любимой супруги, увлеченно занялся приготовлением чая.
Тем временем, оставленный на время в покое молодой жандарм привычно окинул взглядом просторный начальственный кабинет. Отделанные дубовыми панелями стены, три узких окна, забранные частыми квадратами рамы, прикрытые по вечернему времени плотными портьерами. Широкий кожаный диван у стены.
Монументальных размеров рабочий стол, крытый зеленым сукном, стоящие перед ним два стула с высокими спинками и мягкой кожаной обивкой. Лампа с зеленым абажуром, бронзовый письменный набор с чернильницей, ручками и пресс-папье.
Портрет Государя-Императора на противоположной от окон стене. Несколько массивных, старой работы шкафов, плотно заставленных бесчисленными томами и пухлыми папками, и железный несгораемый шкаф в дальнем углу кабинета. Большой ковер, настеленный поверх узорчатого паркета, вот, пожалуй, и всё.
— Не желаете присоединиться? — мягко, как-то по домашнему, предложил полковник своему новому подчиненному.
Тот уже открыл рот, собираясь вежливо отказаться, но, заметив в глубине начальственных глаз, спрятанных за линзами очков, некое непонятное выражение, внезапно передумал.
— С удовольствием.
— Тогда располагайтесь. Берите чашку, вот заварник, там кипяток, сахарин. Одним словом, хозяйничайте без стеснения. Вы как предпочитаете: с лимоном, с молоком или, может быть, яблочек вам покрошить?
— Спасибо, я пью простой черный чай.
— Эх, голубчик, мало вы его пока попили. Ну, да ничего. Послужите с моё — приобретете и понимание, и вкус, и сноровку.
Когда кружки наполнились ароматным черным чаем и первые, самые обжигающе-горячие пробные глотки миновали, настало время и для серьезного разговора.
— Федор Никандрович, вам поручено надзирать за исключительно важным делом. За малым не случился большой конфуз. А ведь добейся бандиты успеха, то и другие могли бы попробовать повторить за ними вслед. Руководство придает большое значение скорейшему и подробнейшему раскрытию столь дерзкого преступления. Да, само следствие передано начальнику сыскного отделения Михаилу Михайловичу Медвецкому, но ваша задача держать все нити управления в своих руках. Нуте-с, теперь, когда с преамбулой покончено, жду начала вашего доклада.
Поручик, с трудом сдерживая волнение, открыл папку с бумагами и принялся читать, время от времени поднимая глаза на полковника.
— Все убитые опознаны. Нет сомнений, что целью нападавших являлся купец 1-й гильдии из Ново-Омска Аарон Ааронович Лепп — хозяин паровой мельницы и крупный мукоторговец. Получил пулю в грудь, его прооперировали, сейчас находится в больнице. С ним в вагоне находился приказчик и вероятно дальний родственник — некий Цодек Абрамович. Он убит. Застрелены еще два обывателя — омский мещанин Еропкин сорока двух лет и приказчик Николаев тридцати пяти лет, проживавший в Атаманском хуторе. Четверо получили ранения разной степени тяжести. Они сейчас на излечении, доктора говорят, что состояние не вызывает больших опасений. Из банды четверо убиты на месте. Сейчас идет работа по их опознанию. Пятый — был ранен, но сумел скрыться. Проведенная по горячим следам облава результата не дала. Но поиски продолжаются.
— Почему не смогли задержать сразу?
— Первоначально на месте преступления оказался единственный городовой. Он же взял под охрану саквояж с деньгами, потерянный главарем бандитов. Казачий разъезд подоспел только через десять минут, жандармский патруль полицейского управления по железной дороге прибыл еще позднее. Вероятно, за это время преступник сумел добраться до надежного убежища. Возможно, сел на извозчика или ушел по реке на лодке. До берега там совсем недалеко.
— И все же надобно еще раз внимательно обойти окрестности, любезнейший Федор Никандрович, настойчиво вам рекомендую. Что у вас по этим любопытнейшим субъектам — настоящим ганфайтерам, прости Господи, как на американском Диком Западе?
— Неизвестные спасители — предположительно — революционеры, скрывающиеся от закона.
— Я тоже ознакомился со статейкой в «Телеграфе». Голубчик вы мой, дражайший Федор Никандрович, пустое это. Бабьи сплетни, одним словом. И стыдно жандармскому офицеру такое и повторять вслед за писаками, — отмахнулся от подобных предположений полковник.
— Однако же все указывает именно на такой вариант, судите сами — вооружены, решительны, скрылись с места преступления, — позволил себе проявить настойчивость Талалаев.
— Вы ведь Первый кадетский заканчивали, а затем Павловское военное училище? А службу где начинали?
— В 92-м пехотном Печерском полку, — отрапортовал, едва не подскочив со своего стула, поручик. Но Орлов едва заметным движением ладони остановил порыв молодого офицера.