— Какой из них? С посудой или с грызунами? — Вяче, не дослушав друга, уже принялся с аппетитом уплетать все, что нашлось на столе.
Первыми один за другим отправились в последний гастрономический путь три сырых, немного подсоленных яйца, потом стакан цельного молока, пара пригоршней сухофруктов. И только потом настал черед горячего чая и щедрого ломтя черного хлеба, обильно сдобренного коровьим маслом.
Привычка чаевничать по утрам укоренилась у Хворостинина с детских лет. Он просто не мыслил себе завтрак иначе как с кружкой залитого крутым кипятком черного байхового.
— Со всеми. Я ж тебе ночером говорил про кота…
— Что-то припоминаю… Насчёт провианта ты молоток, Тёма. Что значит армейская школа! — С удовольствием жуя гигантский бутерброд и прихлебывая из кружки крепчайший чай, невоспитанно прошамкал Славка. — А я уж думал, придется в трактир бежать или временно в вегетарианцы переквалифицироваться. Спасибо. — Дожевав, вежливо добавил, после секундного раздумья.
— На здоровье, — фыркнул Торопов, улыбаясь. — Да, тебя надо кормить, а не то на людей кидаться с таким аппетитом начнешь… Это я удачно провернул…
— Классно снова сырые яйца пить. С детства помню вкус. Ням-ням. А эти еще и «деревенские» с таким ярким желтком…
— Здесь все деревенские — других просто не производят пока.
— Тоже верно. Так, я наелся. Спасибо, братуха.
— На здоровье. Только я пока ты спал, сделал маленькую ревизию. И знаешь что? У нас полнейший голяк. Надо срочно ехать и тариться до талого. Посудой от тарелок и чашек с ложками до кастрюль и сковород. И продуктами. Крупы, овощи, картоха, специи. С дровами, опять же, полнейший напряг. Можно, конечно, как алкаши кусками забора греться, но…
— К слову, надо бухлишка прикупить. Винца там, коньячка, водочки. Для домашнего буфета. Пусть будет. — Прервал Славка друга.
— Не, водка жажду не сильно утоляет, пивас всяко лучше будет. Да побольше, а то холера тут свирепствует. Обязательно самовар, воду пить только кипяченую будем и для чая опять же.
— О, у меня мысль. Давай устроим праздник. Сами для себя. А то мы все по кабакам и ресторациям. Дома, — это слово ласкало слух Вяче, и он готов был повторять его снова и снова, — заделаем шашлыков. Всего делов — взять на базаре пару кило парной свиной шеи, вина и пива запас уже в планах, так что…
— Я «за». Посидим тихо-мирно. Наедимся от души. К слову, для шашлыка нужны правильные дровишки. Лучше всего дуб… И шампуры нужны. Сомнения берут, что их в эти годы продавали… Значит, придется приспособить чего-нибудь подходящее…
— Тогда чего тянуть? Поехали. — Бросил быстрый взгляд на ролекс. — Время уже вполне рабочее. — Нетерпеливо в предвкушении предстоящего веселья подхватился скорый на подъем Хворостинин.
— Подожди. Мы опять все деньги с собой потащим? Во-о-от. Надо их припрятать. Здесь, в доме. Тысячу или полторы возьмем — за глаза хватит и еще много останется. Остальное — в заначку. Зря, что ли, я вчера сейф купил?
— Лады, а я пока накропаю письмо о Седом в полицию. И нам прикрышка, и ему лишние хлопоты. — Пояснил он свое намерение другу.
— Смотри, главное, лишнего не напиши.
У Славки еще со вчерашнего дня зудело от желания поработать на пишущей машинке. С радостным предвкушением он поставил на стол новенький красавец «Ундервуд» — агрегат, по тем временам вполне соотносимый с компьютером конца девяностых. И уселся на стул перед машиной. Есть некое неизъяснимое очарование в этой технике. Магия появления текста на белой бумаге без промедления и задержки, немедленно под воздействием легкого удара кончиками пальцев.
В старших классах, выбирая варианты трудовой практики, разумно предпочел освоение навыков машинописи, пусть это и звучало немного по-женски. Он точно знал, что в университете придется много печатать. Так что к концу школы вполне освоил немудреную науку работы всеми десятью пальцами со скоростью автомата и не глядя на клавиши.
Заправив лист, выставил интервал, протянул ленту. Задумавшись, некоторое время неподвижно сидел перед готовым к работе блестящим аппаратом. Переделывать много раз не хотелось, так что спешить он не собирался. В голове крутились обрывки фраз, варианты начала, постепенно бестолковый калейдоскоп начал обретать в его мыслях стройную ясность.
Хмыкнув какой-то, показавшейся особо забавной идее, он принялся бодро выстукивать текст. Временами легким нажатием на рычаг, лихо возвращая каретку на исходную позицию после предупредительного и довольно мелодичного звонка умной машины. Закончив работу, вытащил лист и внимательно перечитал. Все по делу.
Теперь оставалось только проверить текст на ошибки дореволюционной орфографии. Формулировать старался, используя самые простые выражения. Опять же краткость — сестра массы замечательных качеств в человеке. Но всё это не спасало от неизбежных ошибок. Поэтому, найдя вчерашнюю газету, он принялся выискивать правильные написания слов, сразу же внося карандашом правки, там, где по недомыслию ошибся. Когда редактура была завершена, перепечатал набело.
«Можно было, конечно, заморочиться и набрать слова прямо из газет, но это ведь надо их вырезать, клеить, а ниножниц, ни клея под рукой не имеется. Да и не найти в паре газет всех нужных слов. А выклеивать из букв, да ещё и безграмотно — совсем уж моветон. Так что пусть будет то, что получилось», — удовлетворенный итоговым результатом, аккуратно свернул письмо и положил его в карман пиджака, решив, что в уже городе на почте купит конверт.
Замысел у него имелся банальный. Прямо на внешней стороне листа он отпечатал крупными буквами «Получатель Омское жандармское управленіе». Логично рассудив, что в полиции, вскрыв пакет и увидев надпись, не станут ковыряться и оперативно доставят корреспонденцию указанному адресату.
Артём, меж тем, ходил по дому, задумчиво оглядываясь в поисках возможного места для тайника. Задачка эта, при кажущейся простоте, была не из лёгких. Ведь требовалось не только скрытное место, до которого местные гопники-форточники сразу не додумаются, но и имеющее довольно приличный объём.
К тому же, привыкший продумывать все возможные комбинации, он не сбрасывал со счетов даже маловероятные вещи вроде пожара или грызунов. В конце концов, вооружившись новенькими инструментами, он приступил к работе.
— Ну вот. Теперь можно и в город смотаться. — Артем умылся из кадки, стоящей во дворе, насухо вытерев руки и лицо полотенцем.
— Собирайся и пошли уже, граф Монте-Кристо. — Поторопил его засидевшийся на месте друг.
Улица, несмотря на субботний день, словно вымерла. Ни детей, ни взрослых, ни одной телеги. Удивившись такой странной тишине и пустынности, друзья завернули на углу на улицу, ведущую к паромной переправе. И увидели как здоровенная «дворянских кровей» бродячая собака, загнала серого котенка на ветку деревца.
Крупный, исхудалый, какой-то несуразно мосластый кобель, в колтунах скатавшейся густой бурой шерсти, остервенело рычал, беспрестанно с пробирающей до костей злобой выл, надсадно хрипя, и бросаясь всем телом на молодую березку.
Ярость пса была так велика, что он в исступлении то принимался по-акульи терзать тонкий ствол острыми клыками, то прыгал вверх, впустую клацая мощными челюстями. Несчастный котёнок, шипя и выгибая дугой спину, из последних своих сил цеплялся остренькими коготками за молодую бересту, предательски норовившую вот-вот оторваться от ветки. Ужас и обречённость застыли в широко распахнутых жёлтых глазищах.
— Давай шуганем пса, не фиг делать, сожрёт кошака. — Остановившись, предложил Вяче.
— Не вопрос. Только надо палку найти или камень. Слышь, как надрывается. Такого никакими «фу» и «пошел отсюда» не проймешь. Не убивать же «полкана», мало ли, может он чей-то и просто с привязи сорвался… Будут потом лишние проблемы с хозяевами.
Артем огляделся в поисках подходящей палки и подумал, что ему очень не помешала бы трость, похожая на ту, что он видел давеча в руках у Кравцева. Вот как раз для таких случаев, как этот… бродячих собак в начале двадцатого на улицах города оказалось даже больше, чем в их девяностых.
Славке происходящее нравилось все меньше и меньше. Зверь выглядел не просто опасно, а реально угрожающе и даже инфернально в своей слепой ненависти ко всему живому. И явно собирался порвать и проглотить, уже готового свалиться с раскачивающейся берёзки котенка. Допустить такое он никак не мог. Категорически.
Непроизвольно Вяче нащупал правой рукой рукоять «Маузера» в кармане. Это немного приободрило его и вернуло уверенность в своих силах. «Куда этой твари против огнестрела», — проговорил мысленно, успокаивая сам себя.
Он даже собрался крикнуть со всей возможной строгостью и металлом в голосе. Но ровно в этот миг очумевшая от злости псина с такой силой врезалась всей массой в деревце, что серый комок шерсти буквально вылетел, как из пращи, далеко вперед. Точно в сторону замешкавшихся друзей. Котенок, извернувшись в прыжке, ловко приземлился на все четыре лапы и рванул, что было сил в их сторону. В последней, слепой надежде найти укрытие. Жить ему оставалось считанные мгновения.
Утробно рыча и подвывая, жуткий зверюга, мотнув тяжелой головой, увидел новую цель и без промедления кинулся теперь уже на друзей. Артем, увидел, озверело разверстую клыкастую, всю в пене и слюне, пасть. Узрел безумные, налитые кровью глаза. Внезапно на него снизошло ужасающее озарение.
«Всё не так! Беда!» — молнией мелькнуло в сознании.
Он едва успел, судорожно выхватывая свой трофейный «Браунинг» и одновременно отскакивая в сторону, крикнуть:
— Стреляй, Вяче! Он бешеный! — Как пёс набросился на них.
Хворостинин, чьи нервы и так были напряжены до предела, среагировал мгновенно. Привычно перекинув флажок предохранителя, дослав патрон в ствол, вытянул вооруженную руку и выстрелил, целясь в тело собаки. Следом загремел пистолет Торопова. Началась пальба. Но то ли калибр оказался маловат, то ли им попросту не удавалось верно п