Вскоре они подъехали к небольшому двухэтажному бревенчатому зданию, на котором гордо реял флаг империи и красовалась побледневшая от времени вывеска: «АТАМАНСКОЕ СТАНИЧНОЕ ПРАВЛЕНІЕ».
Глава 3
Хутором это стремительно развивающееся поселение являлось лишь по названию. В действительности же это была богатейшая и крупнейшая на весь Степной край казачья станица. С большим базаром, торговыми лавками, купеческими конторами, оптовыми складами, речным портом, фабриками и заводами.
Всего за полтора десятка лет Атаманская стремительно разрослась до масштабов настоящего города с несколькими десятками тысяч постоянного населения, состоящего большей частью из переселенцев-разночинцев. Казачьих дворов в ней не набралось бы и сотни. Но вот уже не одну сотню лет земли эти являлись юртовым наделом Сибирского казачьего войска. И казаки, пользуясь своим выгодным положением, получали арендные и иные платежи с пришлых, к тому же не допуская их к управлению и распределению доходов.
Сама станица возникла между правым берегом Иртыша и железнодорожными путями с вокзалом только что построенной станции «Омск» и успела даже обрасти собственными выселками. Вся география этих мест определялась железной дорогой.
Дальше, по ту сторону от Атаманской — за рельсами, расположились Омский выселок и поселок Селиверстовский. Между ветками «железки» угнездился Черный городок, где в бараках и трущобах обитали самые низкооплачиваемые и малоквалифицированные работники железной дороги. Поначалу там селились ее строители. К 1910 году большую часть местных обитателей составляли рабочие паровозного депо, смазчики подвижного состава и кочегары. Пути здесь делали поворот, выходя на мост через Иртыш, ведущий на запад, к Исилькулю, Петропавловску, Кургану и дальше — к Челябинску и Екатеринбургу.
По ту сторону от подъездных путей моста располагался еще один район застройки, получивший звучное название Порт-Артур, в честь героической обороны крепости в годы Русско-Японской войны. С противоположной, примыкающей к черте города Омска стороны к Атаманскому хутору пристроились многочисленные бараки и землянки Переселенческого лагеря.
Торопов, словно подтверждая свою фамилию, первым шустро выбрался из коляски и автоматически, по давней привычке, подал сходящей по высоким ступенькам женщине руку. Но то, что в конце 20-го века считалось обыденным явлением, вогнало женщину, непривычную к такому обращению, в краску. Возникла невнятная пауза.
Вяче, рассчитавшись с кучером, от которого получил разнокалиберную мелочь — рубли и трешки на сдачу, словно не заметив ничего, бодро распорядился.
— Что ж, идем.
Впрочем, неловкость быстро забылась, стоило им пройти мимо дежурившего у дверей казака-часового и попасть внутрь.
— Посидите минутку, я сейчас поговорю с писарями. — Вячеслав ожидаемо взял на себя главную роль в этом деле.
Заглянув в небольшой кабинет, в котором едва помещались два просторных стола и огромный шкаф с многочисленными документами на полках за стеклянными дверьми, Вяче увидел единственного человека, сидящего за столом и что-то сосредоточенно чертившего чернильным пером на бумаге. На вошедшего посетителя писарчук не обратил ровным счетом никакого внимания. «Вероятно, какой-то отчет готовит…», — мелькнуло на миг в голове Хворостинина, но он тут же отбросил эти размышлизмы и сосредоточился на деле.
— Здравствуйте, господин станичный писарь, — уверенно и громко начал Славка. — Я к вам по делу. Нужно не мешкая оформить сделку и завизировать ее у вашего начальника — атамана.
Говоря эти фразы, Вяче без спешки делал шаг за шагом, приближаясь к столу, а с последними словами он синхронно уложил на угол стола трех рублевую банкноту, так удачно полученную только что у извозчика.
Вот этим своим действием он пробудил в мелком чиновнике волну интереса. Рука писаря сама собой потянулась за купюрой, но Вяче придержал бумажку за другой угол.
— Дело не терпит отлагательства. — И приподнял руку, отпуская банкноту, которая мгновенно исчезла со стола.
— Всенепременно сделаем и скорейшим образом, — почти пропел молодой еще, с тонкими щегольскими усиками и зализанным пробором худощавый писарь в маленьких круглых очечках в тонкой стальной оправе, кривовато сидящих на его коротком чуть вздернутом носу.
— Вам повезло, Семен Филиппович сейчас на месте. — Увидев, что богатый посетитель, щедро раздающий трешки, не до конца понял, о ком и о чем речь, с едва заметной снисходительностью приближенного к власти человека пояснил, — Наш станичный атаман Тарский Семен Филиппович. — Выдержав паузу для придания весомости своим словам, продолжил, — Значит, вам требуется купчую оформить? Что продаете или покупаете?
— Покупаю. Дом в Ново-Омске. Сруб-пятистенок.
Писарь, ничего не сказав в ответ, взял чистый лист бумаги и принялся выводить на нем с каллиграфической точностью текст. Одновременно продолжая говорить.
— Немедля составим. Зовите остальных участников сделки.
Славка, выглянув в коридор, жестом позвал остальных, уже успевших немного заскучать.
Дальше все прошло без затей и неожиданностей. Писарь, записав точный адрес и полные данные продавца — вдовы-крестьянки Матрены Петровны Вяткиной, запросил того же и от наших друзей, коих прописал разночинцами, и прибывшего в роли свидетеля крестьянина-домовладельца из поселка Ново-Омск Семена Ивановича Савкина, а следом указал сумму сделки. Завершали текст традиционные в таких случаях слова, обладающие почти магической значимостью и силой для русского крестьянина: «Обязуемся соблюдать свято и нерушимо».
Стороны расписались на бумаге, а писарь, который тем временем успел внести запись о сделке в учетную книгу и даже получить причитающуюся правлению пошлину, попросил всех выйти в коридор и бросив короткое: «Ждите», поспешил на второй этаж.
Вернулся он через несколько минут. Славка один прошел следом за ним в кабинет, где и получил долгожданный документ, заверенный размашистой подписью «самого Тарского». Весьма удовлетворенный результатом, он откланялся, намекнув, что при возникновении необходимости обязательно обратится именно к столь расторопному господину. На этом они расстались.
Следующим на очереди значился нотариус. Здесь никаких взяток и подмазываний не требовалось. Все прошло еще более буднично. Увидев документ из правления, господин младший нотариус Леонов Павел Васильевич, оглядев стоящих перед ним посетителей, спокойно пояснил:
— Господа и… — замешкавшись с тем, как величать крестьянку, все же закончил, — Дамы, согласно закону, вам для укрепления документа необходимо будет пройти в течение года проверку у одного из омских старших нотариусов. Только тогда он обретет крепостной статус. В вашем случае покупка частного дома без получения земли в собственность и не требует нотариального оформления, но раз уж вы изъявили такое делание, мы сделаем все самым наилучшим образом.
Дождавшись однозначного ответа от клиентов, что они все осознали и поняли, он обозначил размер гербового сбора и пошлины, полагающихся за оформление документа, которые тут же и получил. После чего быстро напечатал на весело прострекотавшей пишущей машинке нотариальное удостоверение, на котором в завершении процедуры поставил свою подпись. Вяче вместе с Артемом прочли только что полученный документ и убедились, что в предпоследнем абзаце действительно содержалось прямое указание на необходимость обращения к вышестоящей инстанции: «…что выпись купчей крѣпости выдана Хворостинину Вячеславу Юрьевичу и Торопову Артему Владимировичу для представленiя на утвержденiе Старшему Нотарiусу Омского Окружнаго Суда».
На этом эпопея с куплей дома для друзей завершилась. Оставалось только весело обмыть покупку.
На крыльце Славка придержал выходившего последним Савкина за плечо и сказал:
— Вот тебе, Семен Иваныч, три рубля. За труды и помощь. Спасибо. И вот еще два рубля — довезешь Матрёну до дома в целости и сохранности на Левый берег. — Славка по привычке продолжал называть даже мысленно ту часть будущего Омска, которая станет Кировским районом или «Левым берегом». — Но сначала сходите на вокзал и купите в кассе билет ей на завтра, чего затягивать, тем более, и она согласна ехать. Долгие проводы — лишние слезы.
— Все исделаю в лутшем виде. Ну, до свиданьица, значится.
— Подожди, Семен Иваныч. Сегодня вечером всяко будем народ угощать, ты тоже приходи. Заодно и дела обсудим. Есть кой-какие мыслишки по твоему профилю. — Увидев, что Савкин не очень понял значение последнего слова, уточнил, — Плотницкий заказ у меня к тебе есть, знаю, что ты занят на выставке, но вдруг найдется время или присоветуешь кого толкового. Твою работу я видел — сделано на совесть.
Убирая документы во внутренний карман пиджака, Вяче стоял, едва ли не хозяйским оком оглядывая окрестности с донельзя довольным видом победителя.
— Ну, что, Тёмыч, время к обеду, пора бы и подкрепиться. Я тут по дороге заметил вроде приличную ресторацию. Давай туда. Заодно и все задачи обсудим, которые надо решить в ближайшее время.
— Только за. Честно, удивлен, что так все ловко удалось прокрутить. Думал, будут вопросы, проблемы…
— А они еще и будут. Обязательно. Вот как к старшему нотариусу явимся — наверняка будут. Потом придется и к чиновникам идти, и в полицию всего скорее тоже. Но теперь у нас есть документы кое-какие. И мы уже внесены в реестры. Кто мы без бумажки? А нынче их сразу две.
— Куда пойдем?
— Вариантов два. Или на вокзал — там по отзывам путешественников начала века прямо-таки европейский уровень, или еще какие ресторации поищем поблизости.
— Не, на вокзал не хочу, ты же говорил — там жандармы пасутся.
— Тоже логично. Тогда давай, пройдемся немного, уверен, тут основные движения все рядом с базаром и железнодорожной станцией происходят.
Впрочем, друзьям все же пришлось задать прилично выглядящим прохожим пару наводящих вопросов, так что в итоге они без труда дошагали до единственного на весь Атаманский хутор ресторана. Владельцем его являлся Иванов Григорий Мефодьевич, как его весьма торжественно именовали местные обитатели. Дом с заведением общепита находился по адресу Шпрингоровская улица 5 — напротив базара.