— Согласен. Это будет разумно. Единственное — мотоцикл в такую сумму никак не уложится.
— Он у нас сверх лимита пойдет, хехе, — ухмыльнулся Славка.
— Хм, тогда норм. К слову, а что мы с тем письмом для полиции делать думаем?
— Его просто так не напишешь. Если рукой — легко сверить почерк, на машинке напечатать — у них могут быть уникальные дефекты. Короче, если за нас плотно возьмутся, то легко вычислят. А оно не требуется от слова совсем.
— Тогда что, подождем покамест?
— Да, нужна внятная идея. Сейчас другим голова забита. Всё, пора выдвигаться.
Славка рассчитался, оставив приличные чаевые.
Друзья вышли на улицу, благодушные, сытые и готовые к новым приключениям. Оглядываясь в поисках подходящего наемного экипажа, они не сразу даже заметили двух девочек, смирно и тихо стоящих всего в нескольких шагах от дверей ресторана. Одна — лет семи, вторая и того меньше. Очень похожие друг на друга. Обе худые, крепко обвязанными выцветшими, обтрепанными платками, в коротких, навыпуск ситцевых сорочках и прямых, до середины щиколоток, темных юбках. С босыми ногами, черными от пыли и солнца. На лицах выделялись только ясные, ярко-голубые, неожиданно спокойные и какие-то умиротворенные глаза. «Как маленькие старушки», — появилась в голове Славки мысль-сравнение. Старшая, заметив, что господа обратили на нее внимание, мелко трижды перекрестилась и поклонилась, молча вытянув правую руку. Вторая, отвлекшаяся на голубей, игравших в соседней луже, с запозданием повторила действия сестры.
На миг Славке стало до того тошно, что захотелось со стыда завыть или вывалить все деньги в маленькие ладошки девочек. Но он совладал с первым порывом и принялся уговаривать сам себя:
«Так не пойдет. Тут много, очень много бедноты. А кроме голода и нищеты есть еще эпидемии всякой заразной дряни от тифа до холеры. И высокая детская смертность. Но всем не помочь. Тут надо выбирать. Давай, сначала разберемся, найдем себе место в этом мире, а там решим, как лучше действовать».
Словами делу не поможешь, и Славка отлично понимал всю тщетность собственных рассуждений, но в этой ситуации оставалось хвататься за соломинку.
Артем, почуяв настрой друга, спросил:
— Ты чего?
— Что-то муторно стало на душе. Мы трюфели жрём, а дети подаяние просят. Деньги же есть, скольких можно спасти, скольким помочь…
— И что, хочешь этих конкретных облагодетельствовать? Или, наоборот, прикажешь нам с голоду пухнуть? Еще лучше вариант — можно завонявшейся требухой и черствыми хлебными корками питаться. Для душевного спокойствия и благорастворения в воздусях… Смотри, раз тебе их жалко, а оно, я не спорю, как бы и правильно, дай немного мелочи. И успокойся. Думай о делах. У нас их впереди в достатке. Или ты уже в благотворители решил записаться?
— Сам не пойму. — Жесткая отповедь друга почти привела Славку в чувство. Ему даже стало немного стыдно за проявленную слабость. И все же он, не колеблясь, выгреб из кармана мелочь и ссыпал ее, не считая, в пригоршню, с готовностью подставленную маленькой попрошайкой.
— Легче стало? Тогда послушай еще вот что. Эти деньги — они ведь не твои, по сути. И даже не наши. Они просто свалились к нам в руки, примерно как твоя мелочь сейчас к девчонке. Сами мы пока ничего не заработали. Давай так. Что своими руками и головой сумеешь сколотить — трать как душе угодно. Право твоё. А найденное в подвале — по другому счету пойдет. Как тебе такое условие?
— Разумно. Согласен с тобой.
Славка всегда отличался легким нравом и отходчивостью. Нет, его никто не назвал бы легкомысленным или поверхностным, но и зацикливаться на какой-то мысли или чувстве не входило в его привычки. Получив такую своевременную, отрезвляющую помощь друга, и приняв совместное решение, он сразу приободрился.
Опять же, и то, что он таки дал детям денег, тоже сработало в плюс. Ему стало легче.
— Ты прав, Тёмыч. К делу! Едем в город за покупками. А завтра отыщем себе работу и начнем покорять Дикую Сибирь! Мы обязаны сделать миллионные состояния здесь и сейчас. Вот увидишь, так и будет!
Верно оценив смену настроения друга, Артем, удовлетворенный проделанной «работой», лишь молча ухмыльнулся в ответ на пафосное заявление Славки.
Поймав извозчика, они по тряской, пыльной дороге устремились к деловому и торговому центру тогдашнего Омска.
Глава 4
Пролётка, трясясь и раскачиваясь на бесчисленных кочках, катилась по широкой разбитой дороге. Хорошо уже было то, что грязь успела подсохнуть и колеса не увязали в липкой глине по самые ступицы. Зато снова начала одолевать извечная омская пыль.
Славка и Артем, с комфортом устроившись на мягком кожаном сиденье с лакированными деревянными подлокотниками, обозревали проплывающий мимо омский городской пейзаж.
Скорости начала века не превышали возможностей размеренной рыси извозчичьей лошади. Выходило нечто вроде неспешной «экскурсии» с объездом часто встречавшихся колдобин, ям и редких в тот день луж. Путь их пролегал вдоль будущего проспекта Маркса. Вот только ни цирка, ни кинотеатра «Родина», ни хлебозавода не просматривалось и в планах.
Справа тянулся казавшийся бесконечным деревянный забор. Где-то там, среди небольших берёзовых околков, Славка и Тёма сделали свои первые шаги в этот мир.
«Словно жизнь прожили… А ведь прошло-то меньше недели», — Артём с грустью вспомнил свое время. При мысли об оставшихся в будущем родителях к его горлу подступил ком и он, с трудом его проглотив, отвернулся.
Слева на пустырях то тут, то там кучками «росли» одноэтажные деревянные дома. Хватало среди них и недостроенных, с голыми стропилами без кровли, с пустыми проемами окон или вовсе с недоставленными венцами свежих, бледно-золотых срубов. Оттуда во все стороны летел бодрый перестук топоров и молотков. Иногда сквозь переулки весёлыми бликами «подмигивал» Иртыш. Чёрными дымами вдали коптили небесную синь пароходы. Петухи обозначали границы своих владений громким, настырным кукареканьем. Пахло сеном, берёзовыми дровами и костром.
Босоногая детвора носилась по улицам, резво прыгая через лужи и ухабы будущих городских кварталов. «Видели бы они, знали бы, что будет на этом месте через век…», — память выстроила перед мысленным взором Тёмы шестиполосный проспект Маркса конца двадцатого века. Сталинские пятиэтажные монолиты, стеклянный куб театра «Арлекин», купол цирка, магазин «Юный Техник», недостроенный высотный комплекс «Дома печати», Т-34 на бульваре Победы… Аж дух на мгновение захватило от сравнения прошлого и будущего. Точнее, настоящего и прошлого. Он на мгновение задумался, затем отогнал тоскливые и от того тревожные мысли прочь.
Артем, повернувшись к Славке, вполголоса с надеждой произнёс:
— Слушай, Вяче, может, смотаемся с лопатами в ту рощу? А?
— Куда? — Славка сразу не понял о чём речь. Пара секунд прошла в молчании. — Не знаю, Тёма. Зачем? Тоннель ведь завалило при взрыве. Да и кто нас туда пустит? Мы практически чудом вышли тогда незамеченными. Это ведь земля военного ведомства. Сам понимаешь, двое с лопатами на полигоне…
— Но что-то же надо делать! У меня весь этот временной парадокс в голове не укладывается.
— Давай немного тут обживёмся, а потом порешаем и эту задачку. — Славка совсем не горел желанием возвращаться к своим проблемам в будущем. Артём хотел было что-то возразить, но, не найдя подходящих слов, просто промолчал. А потом добавил, сменив тему.
— Слушай, ладно ты Фрола не боишься и вообще герой с бугра, а вот скажи, что делать будешь, если к тебе, лебедю белому, подкатит черный воронок с господином надзирателем?
— Не знаю… — Задумался Вяче.
— Вот и я о чем. И еще. Мы вроде покупки планируем. Я помню, что ты отобрал бумаги по этот год. Но он же еще не закончился, а вдруг нас спалят?
Вяче все еще в раздумьях о гипотетической встрече с полицией лишь отмахнулся от вопроса друга.
— Я каждую банкноту проверил. Там все четко. Подписи Плеске и Тимашева — они до 1909 года рулили, буквы на сериях тоже ранние — из начала алфавита. Ну, давай пока только червонцы использовать, они всяко в девятом году напечатаны. А их у нас почти сорок тысяч. На все про все с запасом.
— Это хорошо, — удовлетворенно ухмыльнулся Торопов. — Одной заморочкой меньше.
Вдоль дороги, окончательно вытеснив деревья и кустарники, стали появляться каменные здания. Сначала небольшие, а потом и в несколько этажей. Вот уже показались корпуса пивоваренного завода Минея Мариупольского, которые годы спустя станут мыловаренным заводом, в 80-х будут окончательно снесены и на их месте «нарисуется» эпический долгострой — новое здание типографии обкома КПСС. Немного дальше и по другую сторону дороги расположилось старое здание Управления Железной дороги, а строго напротив — горвокзал, товарная станция, маневровые пути, причалы и паромная переправа.
Друзья приближались к центру старого Омска. Деревенские звуки стихли, оставшись позади, уступив место суетливому и разномастному шуму города. В воздухе появились запахи, исходившие из торговых и чайных заведений, что располагались в домах вдоль улицы. Мальчишки-газетчики бойко продавали свой товар, громко выкликая какую-нибудь «жирную утку» из свежего, а иногда и не очень, номера «Вестника» или «Телеграфа».
Дамы и кавалеры неспешно прогуливались по широким тротуарам. Мимо них торопились по неотложным делам разночинцы. Народ попроще передвигался исключительно по дороге, не смея заходить на «господскую сторону». Дети стайками сновали из переулка в переулок, иногда промышляя товаром зазевавшихся торговцев, ловко делая ноги врассыпную…
Перебравшись через Железный мост, друзья расплатились с извозчиком и дальше пошли пешком. Пройдя почти вдоль высокого берега Омки по Вагинской*, плотно застроенной двухэтажными каменными домами, они вышли на Второй Взвоз*. По широкой улице один за другим шли сплошным потоком крестьянские возы. Под горку — возвращаясь с базара, на горку — еще только отправляясь на торжище.