Не то слово!
Я закрыла глаза и прижалась к нему.
Пожалуйста, не говори больше ничего!
Мы стояли в коридоре в тишине и покое. Какое счастье, что все, наконец, закончилось!
– Ты уж прости моих родственников, – пробормотала я. – Иногда их просто невозможно остановить.
– Ерунда, – отмахнулся он. – Это не самое страшное испытание в моей жизни. Хотя… Когда твой отец спросил о моих намерениях…
Я слегка напряглась и открыла глаза.
– …Вообще-то, я не собирался говорить ничего подобного…
Какое облегчение!
– Я знаю, что ты не имел в виду ничего такого, – ласково сказала я и погладила его по щеке.
– Ну… – смутился он. – На самом деле…
О нет! Только не это!
Я поцеловала его и не дала договорить. Поцелуй получился замечательным, но через какое-то время он все же закончился.
– Послушай… – начал Игорь. – Скорее всего, это несколько преждевременно, но…
Да что же это такое!
Впрочем, я знаю, что это такое – расплата за мою трусость.
Как же я могла дотянуть до последнего?
Ну, что ж… Сама виновата. Заварила кашу – вот теперь и расхлебывай.
– Нет, – сказала я и почувствовала, как холодеет в груди.
– Чего – нет? – не понял он.
– Ничего нет.
Он смотрел на меня. Я видела, как меняется его лицо.
Ему было больно, и я собиралась сделать ему еще больнее.
Да, это жестоко. Но будет гораздо более жестоко позволить ему сказать те самые слова и затем отвергнуть.
– У нас с тобой ничего не получится. Я просто испорчу тебе жизнь. Рано или поздно, но ты все равно поймешь, что был прав. Так что уж лучше я сама тебе во всем признаюсь.
Я помолчала. Потом проглотила комок в горле и продолжила:
– Ты был прав: я испорченное избалованное создание. Я эгоистка до мозга костей, и никто мне не нужен. Даже ты… Прости.
Впервые в жизни произнесла вслух правду о себе и поняла, что я чудовище.
Он ничего не сказал, ни о чем не спросил. Просто открыл дверь и ушел.
Теоретически я должна была бы уреветься этой ночью, но странное дело – стоило мне только опустить голову на подушку, как я тут же провалилась в черный вязкий сон без всяких сновидений.
Наутро проснулась вся разбитая, с горьким привкусом во рту.
И состояние, и настроение в первый день вновь обретенной свободы были ужасными. Единственное, чего хотелось, – пролежать остаток жизни в постели. Но Бруно вытащил меня из-под подушки и повел гулять.
Весь день я слонялась по квартире и пыталась наслаждаться одиночеством, но у меня ничего не получалось. Я везде натыкалась на вещи Игоря и чувствовала себя последней дрянью на планете. Что еще хуже – иногда мне казалось, что я просто дура.
Вечером из аэропорта позвонил папа.
– Привет, дор-рогая! Как дела?
Ну что тут ответишь?
– Спасибо, все в порядке, – ответила я так бодро, как могла.
– Передай своему молодому человеку, что он нам с мамой очень понравился.
Разумеется.
– Обязательно передам, – жизнерадостно пообещала я.
Не расстраивать же его перед самым вылетом.
– Ну, тогда все, целую. Объявили посадку. Что тебе привезти в следующий раз?
«Привези мне, батюшка, чудище заморское для утех сексуальных» – некстати вспомнился анекдот, рассказанный на днях счастливым психологом. «Да что ты, доченька, такое говоришь?» – «Хорошо, начнем сначала: привези мне, батюшка, цветочек аленький…»
Я вздохнула:
– Ничего мне не надо. Сам приезжай. И пообещай, что в следующий раз мы с тобой куда-нибудь сходим вместе.
– Ладно, обещаю. А ты обещай быть умницей и не обижать своего молодого человека.
Я сглотнула.
– Хорошо… Я люблю тебя.
– Я тебя тоже. Оревуар!
Папа отключился.
За окном стояла летняя жара, а меня знобило. Поэтому сначала я полила мамин подарок – камелию, цветущую фантастическим розовым цветом, – затем надела кашемировый джемпер – презент от Антонины и Лосева – и замотала шею шарфом, привезенным папой из славного города Парижа.
А потом забралась с ногами в кресло-качалку, которое подарил мне Игорь (неужели он сделал его своими руками?), и включила канал MTV.
Лучшие друзья девушек не бриллианты, а телевизоры.
Глава 22
– Слушай! Он такой классный! Я и не думала, что такие еще встречаются.
Антонина уже минут пятнадцать распевала Игорю дифирамбы. Я же упорно отмалчивалась.
– А давайте все вместе куда-нибудь сходим? – фонтанировала подруга. – Отличная идея! Сейчас позвоню Лосеву, он нам что-нибудь организует.
Она схватила телефон и принялась искать номер своего дорогого психолога.
– Пожалуйста, не надо! – попросила я, но она меня не слушала.
Ну что ж… Оставалось последнее средство.
– Тоня, – угрожающе произнесла я. – Прекрати немедленно.
Антонина вздрогнула и уронила телефон на пол. Хорошо, что у меня в кабинете напольное покрытие.
– Подними телефон, сядь и выслушай меня, не перебивая… Пожалуйста.
Она открыла рот, потом закрыла его, покорно подняла свой мобильник, села в кресло и замерла, ожидая объяснений.
Я помолчала, подбирая слова.
А хоть заподбирайся: правда – она и есть правда. И никакие слова не изменят сути.
– Мы расстались, – откашлявшись, произнесла я. – И мне не хочется говорить об этом. Это больно.
Оказывается, это действительно больно.
Она смотрела на меня, широко раскрыв глаза.
– Бедная ты моя, бедная, – сказала наконец Антонина. – Что же ты наделала, а?
Мне захотелось огрызнуться, но сил не было.
Мы посидели в тишине какое-то время. Не знаю, о чем она думала. Лично у меня в голове не было ни одной мысли. Полный вакуум.
– Ну что ж, – она хлопнула себя по коленкам и поднялась. – Великий Инка принес своим богам еще одну жертву. Хотелось бы в конце концов понять, что это за боги.
Подруга вышла из кабинета, стукнув дверью.
Бруно вздохнул в своём углу и положил голову на лапы.
«Не плачь, – сказала я себе. – Черта с два ты бедная – у тебя есть я».
– Инна Алексеевна, это вам. Просили передать, – Надя, секретарь, протянула мне конверт.
Я отвернулась от окна, куда смотрела последние два часа, взяла конверт и заглянула внутрь. Там лежал ключ.
Ключ от моей квартиры.
– Где он? – подскочила я.
Мне вдруг так захотелось его увидеть!
– Кто – он? – не поняла Надя.
– Тот, кто принес конверт.
– Это был не он. Это была девочка.
– Девочка?!
– Ну… Может, и не девочка, – засомневалась Надя. – Но молоденькая такая…
Я опустилась в кресло.
– Спасибо, Надя.
Она вышла, а я достала ключ и сжала его – крепко-крепко. Холодные металлические зубчики остро впились в руку.
Вот теперь все действительно кончено.
Он забрал свои вещи.
Единственным, что все еще напоминало о нем, было кресло, которое он мне подарил.
Я надавила на спинку кресла, а потом отпустила. Оно закачалось: вперед – назад, вперед – назад.
Покачалось какое-то время и остановилось.
Вот и у меня все будет хорошо. Все пройдет. Все вернется на свои места.
Я снова свободна. Никому не принадлежу. Никто не может сделать мне больно.
Я опять сама себе хозяйка. Хожу, где вздумается, гуляю сама по себе. Ни перед кем не отчитываюсь, никому ни о чем не докладываю.
Я вернула себе себя.
Почему же мне так плохо?
Глава 23
Мне совершенно не хотелось ни с кем разговаривать, но телефон все звонил и звонил.
– Привет! Чем занимаетесь? – спросила мама.
– Привет! Да ничем особенным. Телевизор смотрим.
Я даже не соврала. Мы с Бруно смотрели повтор показа осенне-зимних коллекций с Миланской недели моды.
– А то приходите с Игорем ко мне – я пирожки напекла. С капустой, как ты любишь. А для собачки костей собрала.
Совершенно не представляю, как это доктору наук, профессору и зав кафедрой одновременно удается выкраивать время на банальную стряпню.
– Ау! Ты меня слышишь?
Я очнулась.
– Слышу, мамуль.
– Ну что? Придете?
Как бы так соврать половчее, чтобы не очень заметно было?
– Не знаю… Я что-то себя неважно чувствую…
– Ну, тогда Игоря пришли.
– Не могу – его сейчас нету.
– Ты же сказала, что вы телевизор смотрите!
Вот черт! Эту женщину невозможно сбить со следа.
Надо было раньше во всем признаться.
Я пудрила ей мозги почти три недели, находя всевозможные отговорки, только чтобы не встречаться с ней.
Похоже, на этот раз ее терпение лопнуло.
– Ты что – прячешь его от меня? – закричали на том конце провода. – Не хочешь, чтобы мы виделись? Может, ты меня стыдишься?!
О, Господи!
– Мам, ну что за глупости! Как ты могла такое придумать? Я не стыжусь тебя – я тобой горжусь.
– В таком случае перестань морочить мне голову и отвечай по существу: что происходит?
Когда она говорит таким тоном, лучше не врать.
Я вздохнула.
– Мамуль, ты только не волнуйся, ладно? А то у тебя давление опять поднимется…
Она и не думала волноваться. Она рассердилась:
– Резникова, немедленно перестань ходить вокруг да около.
Я тут же живо представила себе, как сдаю ей экзамен по немецкой классической философии, а она меня безжалостно валит.
Какого черта! Я взрослая женщина и могу принимать самостоятельные взвешенные решения, за которые не обязана ни перед кем отчитываться.
Или обязана?
– Мы расстались, – выдавила я, наконец, набравшись храбрости.
Повисло напряженное молчание.
– Давно? – спросила она сухо.
– Давно.
– А именно?
– Сразу же после Дня рождения, – честно призналась я.
Снова пауза.
– Ясно, – сказала мама.
Этот голос мог бы заморозить воду в Средиземном море.
Хорошо, что я здесь, а она там.
– Мне нужно с тобой поговорить, – заявила она тоном, не терпящим возражений.