В 1992 году, в разгар войны между Приднестровьем и Молдавией, приезжие никак не могли понять, зачем тираспольское радио передает новости на четырех языках — русском, украинском, молдавском и идиш. Да потому что здесь это было нормой. Они не могли понять, почему проживающие здесь молдаване отказываются называть себя румынами, а свой язык — румынским, в то время как их соплеменники по другую сторону Днестра делают это если и не охотно, то без особого сопротивления. Да потому что левобережные молдаване давно уже стали частью новороссийского субэтноса, ориентированного на Россию, и к румынской нации себя не относят. И это несмотря на идентичность языков. Тем более, что и в самой Румынии их румынами не считают. Полноценными румынами там не считают даже выходцев из Бессарабии, что и подтверждалось в полной мере в те 22 года (с 1918 по 1940), когда Бессарабия входила в состав Румынии.
Государства и фантомы
Заблуждаются те, кто думает, что административные границы внутри СССР наносились произвольно и бездумно. Они были тщательно продуманы. Но продуманы таким образом, чтобы непременно взорваться в случае распада страны. Справедливости ради надо заметить, что не Сталин один пользовался подобным иезуитским методом. “Мины замедленного действия” оставляли после себя англичане и французы в Африке, нарисовав там такие границы между государствами, которые время от времени взрываются до сих пор. Так же поступили англичане в Азии, видимо, навечно стравив между собой Индию и Пакистан. Им же принадлежит почетное авторство конфликта в Палестине, где евреи и арабы, жившие многие десятилетия мирно, теперь никак не могут поделить прижатый к морю клочок земли, немногим по своей величине превосходящий Приднестровье.
Мы же сталинские “подарки” начали получать с задержкой в 60—70 лет. И получили Нагорный Карабах, Абхазию, Южную Осетию, Приднестровье. Подобных “мин замедленного действия” на территории бывшего Советского Союза еще много.
Уже после окончания гражданской войны, когда началось деление страны на республики, напрочь был проигнорирован опыт царской России, умудрявшейся удерживать национальные окраины в мире в течение столетий. Сложившийся в XVIII веке Новороссийский край был фактически упразднен, а его территория поделена между Российской Федерацией и Украиной. Таким образом сам термин “Новороссия” был выведен из употребления, и о нем по сей день напоминает только город Новороссийск, расположенный вдали от Приднестровья на восточном побережье Черного моря.
12 октября 1924 года сталинский режим объявил о создании Молдавской Автономной Советской Социалистической Республики, в состав которой вошло все нынешнее Приднестровье и небольшой район Украины. Она была создана исключительно с политическими целями, как плацдарм для будущего возвращения Бессарабии, поскольку в постановлении, предшествовавшем созданию МАССР, говорилось, что ее западная граница должна пролегать по Пруту и Дунаю, включая земли, захваченные Румынией.
Для того, чтобы новую автономию можно было назвать молдавской, власти прибегли к чудовищной фальсификации. Было объявлено, что здесь проживает почти 60 процентов молдаван, хотя уже через год, после переписи, эта цифра была уменьшена вдвое. Тем не менее — вот парадокс! — эта придуманная Сталиным республика стала единственной Молдавией на земном шаре, поскольку вошедшая в состав Румынии Бессарабия была ликвидирована как административная единица, а молдавская нация и молдавский язык румынами были признаны несуществующими.
Приднестровье же, несмотря на всю искусственность ситуации, впервые в истории обрело государственность. У него появилась своя конституция, флаг, герб, исполнительные органы власти. Появилась своя историческая столица — основанный еще в 1792 году Суворовым Тирасполь. Единственное, чего не хватало, — права называться собственным именем. Приднестровье получило государственность под псевдонимом “МАССР”.
Когда в 1940 году Бессарабия была возвращена Советскому Союзу, Сталин получил возможность окончательно запутать национально-территориальную карту в этом регионе. Южная часть Бессарабии была отдана Украине, в Измаильскую, а затем в Одесскую область. При этом Буджакская степь, населенная гагаузами и болгарами, была рассечена пополам — северо-западный Буджак оказался в составе Молдавии, юго-восточный — в составе Украины. Восточные территории упраздненной МАССР также вернулись на Украину, а западные, куда вошли Каменский, Рыбницкий, Дубоссарский, Слободзейский и Тираспольский районы, а также и сам Тирасполь, были присоединены к Бессарабии. В результате всех этих территориальных махинаций 2 августа 1940 года и была образована новая советская республика — МССР со столицей в Кишиневе.
Ее образование происходило с такими чудовищными нарушениями Конституции Советского Союза и республиканских Конституций Украины и МАССР, что считать более чем полувековое существование МССР легитимным невозможно при всем желании.
Память на крови
Мальчишки еще в конце пятидесятых, играя, естественно, только в войну, запросто пользовались настоящими военными развалинами, прятались в еще не занесенных временем окопах, находили и взрывали настоящие мины и снаряды. Многие и погибли. Война догоняла новые, уже не военные, поколения детей и безжалостно расправлялась с ними.
Навсегда врезались в память ряды безногих калек, просивших милостыню на дороге к тираспольскому рынку. Тираспольский театр, одно из красивейших сооружений довоенной архитектуры, до середины 60-х стоял в руинах. Из крыш одноэтажных самостроев то тут, то там вылезали служившие перекрытием крылья сбитых немецких самолетов. Днестр кишел воронками от бомб и снарядов. Подбитые корабли и баржи еще десятилетиями высовывали свои носы на его отмели, то исчезая на дне во время наводнений, то вновь появляясь на поверхности. А головы детей были забиты рассказами взрослых о разбомбленных беженцах на Бендерском мосту, о пожарах и расстрелах.
Приднестровье бомбили в первый же день войны. А затем, почти без сопротивления, сюда вошли немецкие и румынские войска. Память о пребывании румын в Приднестровье — шестнадцать тысяч расстрелянных в Дубоссарах. Память о пребывании румын в Приднестровье — “маленький”, на десять тысяч человек, Бабий Яр в Тирасполе. И могло ли быть иначе, если еще в сентябре 1941 года на заседании правительства Румынии Антонеску заявил буквально следующее: “Рискуя быть непонятым некоторыми традиционалистами, которые, возможно, имеются среди вас, я выступаю за насильственную миграцию всего еврейского элемента Бессарабии и Буковины, его нужно выставить за пределы наших границ. Также я за насильственную миграцию украинского элемента, которому здесь нечего делать... Меня не волнует, войдем ли мы в историю, как варвары. Римская империя совершила целую серию варварских актов по отношению к современникам, и все же она была самым величественным политическим устройством. В нашей истории не было более подходящего момента. Если нужно, стреляйте из пулеметов”.
Стоит ли удивляться лозунгу начала девяностых “Чемодан-вокзал-Россия”? Стоит ли удивляться уже упоминавшейся надписи на парламенте Молдавии “Русских — за Днестр! Евреев — в Днестр!” Как и плакатам на троллейбусах, на которых утверждалось, что пять лет даются не для изучения языка, а для того, чтобы “вы убрались отсюда”. Все это пришло оттуда, из фашистской Румынии. Все это пришло из времени, когда от приднестровских городов оставляли лишь руины, а уцелевшее население превращали в рабов без права на собственный язык.
Нет, приднестровцы — не “манкурты”. Они-то как раз все хорошо помнят. Их память густо замешена на крови.
Театр независимости
По улицам носили гроб.
Толпа молодых людей с криками и причитаниями отмеряла круги у собора, расположенного в скверике, в самом центре Кишинева, выкатываясь время от времени на центральный проспект.
Ближе к сумеркам народу еще прибавилось. Два десятка неизвестно откуда прибывших автобусов изрыгнули сотни молодых людей, немедленно влившихся в беснующуюся толпу. И слухи, один безумнее другого, наполняли столицу, неведомо как проникая в закрытые обывателями двери, парализуя волю животным страхом. Гроб с покойником, нервно подергиваясь, рывками плыл над толпой, заполнившей пространство между площадью Победы и бульваром Негруцци.
Едва стемнело, как над головами взвились факелы. И над мрачным похоронным шествием взметнулся тысячеголосый рев. Демонстранты крушили витрины, избивали случайных, не успевших спрятаться прохожих, обдирали руки о гранитные цоколи домов, словно хотели крови любой ценой. И тогда над головами взорвался лозунг: “Кровь за кровь!”
А случилось вот что. Молдаванина Руслана Боянжиу сбила машина. Милиция задержала шофера и установила, что он был в нетрезвом состоянии. Предстоял суд. Что же касается несчастного Руслана, то его нужно было просто похоронить по-человечески. Но ему не повезло. Его смерть совпала с лихорадочным поиском героев, способных стать знаменем национального возрождения. Поэтому было объявлено, что Руслана убили русские. А гроб превратили в знамя и таскали его по городу.
Кстати, позже в здании суда, куда набилась толпа народнофронтовцев с целью устроить еще один националистический митинг, неожиданно выяснилось, что шофер-то вовсе и не русский, а тоже молдаванин. Растерянные патриоты какое-то время не могли прийти в себя. В зале повисла тишина неопределенности. Но уже через мгновение из чьих-то уст вылетела фраза:
— Кого вы судите? Молдаван нельзя судить!
Но это, повторяю, было потом. А в те дни, покуда продолжались факельные шествия, упорно распространялся слух, что Руслана убили русские. И не просто убили, а еще и выкололи глаза, вырвали язык и оставили записку: “Ты хотел иметь свой язык — получай”.
Мы позабыли однажды, что Слово и Бог — синонимы. И выросли на утверждении: язык — средство общения. И все. Но формула — она и есть формула, поэтому в повседневной жизни о ней никто не думает. И правильно. Потому что любая формула мертвеет на глазах сразу же после ее выведения. А бывает и хуже — становится собственной противоположностью. Если хочешь общаться, язык будет средством общения. А нет — он станет средством разобщения. Что и произошло.