— Естественно. Ведь это было бы неосмотрительно, правда? Благодаря миссионерской деятельности на востоке я знакома с магией и колдовством. Мне кажется, эта женщина, почувствовав исходящую от тебя опасность, не станет использовать примитивную магию, но попытается ударить по тебе через кого-то другого, близкого, кто тебе небезразличен.
Кэтрин пристально посмотрела на нее.
— Был один инцидент с Али и Индией. Я так до конца и не поняла, почему мадам Тиби набросились на эту девушку.
Когда Фанни узнала подробности, она задумчиво произнесла:
— Индия. Было что-то… — Потом покачала головой. — Не могу вспомнить. Что-то, связанное с ее родителями.
— Думаю, в ней течет кровь индейцев натчи.
— Может, и в этом дело. Но вопрос о мадам Тиби гораздо важнее. Я настоятельно рекомендую тебе поговорить об этом с Рафом.
— Он не станет слушать.
— Разве? — удивилась Фанни. — Сомневаюсь, что он предпочтет слушать не тебя, Кэтрин, а свою сестру, хоть и горячо любимую.
На лице Кэтрин мелькнула улыбка.
— Ты не понимаешь.
— Возможно. Он все еще ревнует к Маркусу Фицджеральду и тому, что он поблизости?
— Все еще? — непонимающе переспросила Кэтрин.
— Он был вне себя от ярости, когда узнал, что мы можем пересечься во время путешествия по реке. Ты не знала?
Кэтрин молча покачала головой.
— Джилс говорил, что никогда еще не видел его в таком ужасном настроении. Я и сама заметила это после того, как мне сказала Соланж, но подумала, что он, скорее всего, позволит тебе развеять его подозрения. Это неправильно с его стороны, особенно когда Фицджеральд наносит визиты всем в округе, чувствуя себя здесь как дома. — Голос Фанни прозвучал резко. — Видишь ли, он гостит у Трепаньеров. Если на мою вечеринку приглашены они, значит, наверняка он тоже явится. Ты ведь понимаешь, что это будет значить?
На долю секунду у Кэтрин появилось желание рассказать Фанни о встрече с Маркусом и его ухаживаниях за Соланж, но потом она передумала.
— Для меня это ничего не будет значить, — твердо ответила она.
— А для Рафа?
— Ты же прекрасно знаешь, Фанни, что мы поженились по необходимости. Давай не будем делать вид, что это не так. Я не понимаю, почему Рафаэль переживает — разве что, конечно, как ты говоришь, это ревность из-за задетой гордости собственника.
— Почему-то мне не верится, что Раф мог бы жениться, не испытывая по меньшей мере сильного желания, — медленно проговорила Фанни.
— Даже ради чести? — Кэтрин выдавила из себя ироничную улыбку.
— Прости, я не хотела совать нос в чужие дела или смущать тебя. Просто ты и Раф… Вы смотритесь так идеально, так подходите друг другу. Было бы ужасно, если бы вы не были счастливы.
Они не стали развивать эту тему, а предпочли заговорить о другом. Но в глубине души Кэтрин зародился страх. Она уже давно обнаружила поразительную особенность мужа узнавать все, что происходит вокруг. Оказывается, все это время он знал о присутствии Маркуса в этих местах. Если ему известно так много, сколько он еще узнал?
Был уже вечер, когда Джилс и Фанни уехали. Кэтрин стояла в галерее и махала им рукой, пока они не исчезли из виду. Рафаэль ушел к себе в кабинет, а она еще долго сидела на ступеньках лестницы перед домом. Она наблюдала за полетом соек, кардиналов и пересмешников, за бросавшимися вниз дерущимися воробьями, которые устроили брачные игры в листве деревьев, но ее мысли хаотично блуждали. В ее душе поселилось какое-то беспокойство. Она явственно ощущала нервное напряжение, гнетущее ожидание неизвестного.
Когда за ее спиной послышалось шарканье ног, она испуганно обернулась.
— Ради бога простите, мадам. Я не хотела вас напугать.
Такой низкий голос и любезный тон был несвойственен мадам Тиби. Кэтрин пристально посмотрела на женщину, пытаясь в тусклом свете галереи разглядеть выражение ее лица.
— Вам что-нибудь нужно?
Женщина закусила губу и сделала шаг вперед.
— Это касается мадемуазель Соланж. Могу я поговорить с вами о ней?
— Разумеется, — сказала Кэтрин, не сумев, однако, придать своему голосу ни капли участия.
— Вы ездили верхом с ней сегодня утром?
Кэтрин не стала отрицать.
— А вы… А она встречалась с кем-нибудь? С мужчиной?
Голос женщины звучал неуверенно, словно она сомневалась в мудрости своего поступка. Кэтрин прищурилась и кивнула.
Рябое лицо стало суровым, костлявые плечи расправились.
— Вот и отлично. Раз уж вам все известно.
Сказав это, она резко развернулась и быстро ушла.
Чем был вызван этот непонятный разговор? Чувством долга? Вряд ли. Страхом? Ревностью? Это уже более похоже на правду. Та же эгоистичная ревность, которая заставляла ее забивать голову Соланж небылицами, из-за которых у девушки появилось отвращение к браку. Чего хотела от нее эта женщина? Чтобы она побежала к Рафаэлю и все рассказала, таким образом вызвав на себя огонь ярости Соланж, избавив от этой участи мадам Тиби? Соланж уже пресекла эту возможность. Что ей оставалось? Рафаэль поверит ей или своей сестре?
Их отношения сложно было назвать доверительными. Когда она узнала, что он отдает приказы наказывать рабов плетьми, это привнесло в их общение еще больше напряженности. Не то чтобы они стали предельно искренни друг с другом, но все же ее чувства к нему претерпели изменения. Ее чувства? Но какие? Он ее не волновал, она его тоже. Они решили так с самого начала. Однако невозможно жить с человеком, делить с ним постель и не прийти к какому-то компромиссу. Она разочаровалась в нем, он уронил себя в ее глазах, утратил ее уважение — вот в чем дело. Он оказался менее человечным, чем она думала.
Кэтрин по-прежнему сидела на ступеньках, задумавшись и подперев рукой подбородок. Солнце спряталось за деревьями, сменившись пурпурно-золотыми сумерками, которые быстро превращались в серый полумрак. Наступал вечер, квакали лягушки, и откуда-то издалека доносился унылый отчаянный крик козодоя. В воздухе ощущался запах костра, смешанный с сильным ароматом растущей в лесу желтой жимолости и сыростью реки. Становилось прохладно. Не желая заходить в дом, Кэтрин неподвижно сидела, пока укус комара не отвлек ее от мыслей, вынудив укрыться за дверью.
Индия ждала ее в конце галереи. Девушка ничего не сказала, только присела в неловком реверансе и открыла дверь спальни, чтобы Кэтрин могла войти. Переступив через порог, она вопросительно посмотрела на Индию, удивляясь, почему та топчется в коридоре, а не ожидает ее в комнате, где можно сесть. Ответ не заставил себя долго ждать: на кровати, положив руку за голову, во весь рост вытянулся Рафаэль.
Он бросил на Кэтрин игривый взгляд, когда она вошла в сопровождении служанки, и не шелохнулся, явно давая понять, что уходить не собирается. После секундного колебания Кэтрин дала знак Индии приступить к переодеванию для ужина.
Служанка послушалась, но ее пальцы дрожали, и она долго возилась с мелкими пуговицами на спинке.
Странно было видеть Рафаэля в спальне. Он редко возвращался с полей до того, как она была готова к ужину. На секунду это напомнило ей тот вечер, когда он наблюдал, как Деде одевала ее в театр. Отбросив это воспоминание, она спросила:
— Ты будешь переодеваться?
— Сначала я хотел с тобой поговорить, — отозвался он.
— Сейчас?
— Если это удобно, — сухо произнес он.
Сняв платье, Кэтрин кивнула служанке. Индия подняла его, перекинула через руку и медленно вышла из комнаты.
— Я не нравлюсь этой девушке, правда? — сказал Рафаэль, внимательно вглядываясь в лицо Кэтрин.
— Индии? Почему?
— Я тебя спрашиваю.
— Я… Мне кажется, она просто стесняется тебя и потому немножко нервничает.
— Ты действительно так считаешь? — явно не веря ей, спросил он.
Кэтрин тоже чувствовала в поведении девушки скрытую враждебность, но первым порывом было встать на ее защиту.
— Не знаю, какая еще может быть причина, — ответила она, глядя прямо на него.
Он поднял глаза на балдахин над головой.
— Что ж, если ты довольна, то я тоже. — После секундной паузы он продолжил: — Я начинаю понимать, почему Али так заботился о том, чтобы эта девушка стала твоей служанкой.
Пытаясь развязать ленты на сорочке, Кэтрин не смотрела в его сторону.
— Неужели?
— Очевидно, его нужно поздравить.
— О да. Это становится… слишком очевидно. Думаю, ей пора носить более широкие платья. Нынешняя мода позволяет долго скрывать деликатное положение, но со временем потребуются другие меры.
— Ты знала, что она в положении, когда принимала ее?
— Али предупредил меня, да.
— Правда?
У Рафаэля был такой странный тон, что она отвела глаза от упрямого узла и взглянула на него.
— Прости, — сказал он, — но ты так очаровательно краснеешь и заикаешься, когда говоришь со мной об этом. Я с трудом представляю этот разговор с Али. Эта девушка… Ты все равно взяла ее, зная, что она будет непригодна через два или, в лучшем случае, три месяца. Почему?
Кэтрин внимательно посмотрела на него, и в ее глазах мелькнул дерзкий огонек.
— Я говорила тебе почему.
— Ах да. Ты считаешь, что защитила ее от Соланж и мадам Тиби.
У него было странное настроение; Кэтрин решила не обращать на это внимания.
— Если я решу прилично одеть ее, — сказала она, продолжая начатую ранее мысль, — мне понадобится приобрести ткань, а пока я буду этим заниматься, другие слуги, работающие в поле и на улице, будут одеты в тряпки, лохмотья и шкуры животных. Они рассказали мне, что не получали новой одежды с тех пор, как два года назад уехали Фицджеральды.
— Это не так. В прошлом году я лично распоряжался насчет одежды.
— Очевидно, они ее не получили. Как думаешь, мне могут доставить ткани судном?
— Следующим же, — с каменным лицом ответил он. — Сообщи, что и в каком количестве нужно, и я обо всем позабочусь. А ты уверена, что у тебя будет время шить? Не хочу видеть тебя переутомленной. Фанни права, ты похудела.