Дикость. О! Дикая природа! Берегись! — страница 30 из 52

ое шоссе или мост. Они держат пород истых собак. Человека при виде их бросает то в жар, то в холод. Часть человечества они разорвали собственными руками либо ликвидировали другим способом. Сегодня они удовлетворяются журнальчиками с кроссвордами. Но они вовсе не бесы. Как все мы, они сверлят дырки в стене и вешают на гвоздик картины. Свернувшись калачиком, они мурлычут, приходя в умиротворенное и поэтому опять тщеславное состояние, эти сладкие плоды немецкого рейха. Потому что они совершенно незаметно созрели уже много лет назад. Они — поколения и сами разделяются на поколения. Раньше они были оснащены: фуражками, кобурами, кожаными сапогами. Они были белокурой или коричневой масти, любили далеко не всех женщин. Кожаные пальто можно купить и сегодня. Вот так и сворачивались в один клубочек: здесь — отечество на востоке, там — Отто на западе. А ведь это понятия, которые опять что-то стали значить. Они снова хотят всюду быть как дома и поэтому едут в отпуск. Они плавятся, превращаясь в публичную тень и внутри себя вполне чувствуют себя дома. Сажают голубые кусты в садике перед домом. У их жен дамские сумочки. Они тоже что-то значат. Да и их прошлое, в конце концов, стоит того, чтобы прожить его еще раз. Сбиваются в стаи и испытывают чувства, наличие которых в первую очередь приписывают природе. На эти чувства можно нашить крючки и натянуть их в гостиной, как защитные чехлы, а потом снять их, когда темп речи начнет зашкаливать при разговоре о машинах, с которыми они находят общий язык легче, чем со своей родиной. Это понятно, хотя заработать можно и на машинах, и на родине. Нужно родиться здесь, в глубинке, чтобы все это опорочить. А что до других — да пошли они к черту! Наши плоды, как уже было сказано, наконец-то созрели. Иностранцы — прочь. Тот факт, что все принадлежит нам, признан даже главой государства. Нам это гарантируют. Мы — неслыханные пользователи нашей родины. Ибо мы пользуемся ее предпочтением! Чужие — убирайтесь прочь. Туристы — добро пожаловать. Сердечно приветствуем вас, гости с деньгами! Мы сдаем себя и свои комнаты с горячим и минеральным водоснабжением. Посмотрите, посмотрите, теперь и по телевизору выступают люди, движимые нашими чувствами. Мы едины в своих чувствах. Но одними только чувствами не объединишься, приходится предлагать партнерам кое-что еще. Эти люди по-новому руководят армией и законами, чтобы то и другое развивалось правильно, то есть в их направлении. Они — настоящие старшие лесничие в борьбе с теми, кто всех бы их перестрелял. Охотники, держитесь вместе! Мыслите в правильном направлении! Чувствуйте себя дома! Пройдитесь по деревням, ведь они все давно принадлежат вам! Будьте заодно! И немедленно бросайтесь к ногам Папы Римского, когда он решится приехать к нам. А когда начнется голосование, высоко поднимите руку за Господа и его наместника на земле, чтобы вас сосчитали и поняли бы, что вас слишком мало. Подать сюда родину! Когда Святейший Отец вкатится сюда на своем папомобиле, вы уже будете почти полностью растоплены собственными чувствами (и растопчете своих противников, которые не верят в Бога и его путешественника по земле). Они лишь крохотные возвышения на земле, потому что все они встанут там на колени, ведь такая поза относится к числу обычаев в этой полезной религии. А социал-демократы тем временем терпеливо стоят у врат забвения и ежедневно (столь же терпеливо) отправляются в путь по бетонированному автобану никогда-не-бывшего. Их вожди превратились тем временем в отбросы пролетариата. Им самим стыдно должно быть, и их партии должны их стыдиться. Никто не вырезает эти болячки из тела рабочего движения, пока рабочие еще как-то способны двигаться. Знатоки всего народного, эти раковые опухоли, все разом внезапно оказались в правительстве. И принялись за дело! Раз в году они скачут вокруг языческого костра в честь летнего солнцестояния, но, завидев коммуниста, тщательно топчут его ногами. Эти неизвестно кто. У меня просто слов не хватает: ах, еще и из профсоюзов является пополнение! Эти тоже хотят когда-нибудь встать во главе, потому что им долго дурили головы на тот счет, что нужны заводилы. В конце концов и они тоже держатся за поводья. Им бы лучше со стыда посыпать себе голову пеплом. Эти праздношатающиеся на полях сражений, швыряющиеся пустыми бутылками. Фабрика стала теперь почетным местом для торжественных мероприятий. Но когда где-то в мире разгорается пожар, они, как ни в чем не бывало, едут туда (Никарагуа) и возвращаются назад, домой, эти праздные гуляки, не способные ничему научиться. Цена их славы — малая коалиция. Наконец, националисты теперь тоже оказались на великой стороне большинства и поэтому правы (да, и они валят свое дерьмо в ту же кучу). Они получают разрешение пригласить к себе заинтересованных лиц. Места национального гнездования перемещаются уже в конкурсные комиссии и комитеты, шутливо заигрывая с теми, кого они когда-то пинали ногами. Ну а потом они, разумеется, идут к русским, если на примерке оказывается, что коричневый костюмчик плохо сидит. Если обе стороны испытывают от этого удовольствие, что ж тут поделаешь? Господи, федеральный канцлер и святой нездоровый дух простирают над ними свою благословляющую руку. А если мы сами еще немного подсуетимся, соответствующий подъем охватит и широкие слои общественности! Ну так пожалуйста, что вы теперь на это скажете, дело-то уже сделано: слушайте внимательно. Бывший эсэсовец, командир эскадрона смерти, которого следовало бы держать на расстоянии не менее десяти метров от любого места обитания людей, едет с целью представительства и парадного показа, а также публичного чтения стишков от имени всех его граждан, от имени всех верноподданных заявлений и преступлений, едет он, человек из Майрхофена (Циллерталь в Тироле, лучшего адреса не найти), — так куда же он едет, интересно? В Америку, откуда к нам порой прибывает из-за океана толпа лыжников. Но что происходит потом? Секундочку. Глубоко вдохнем перед спуртом: украденные у Европы евреи, проживающие сегодня в Майами и Флориде, тут же вышвыривают его прочь: пошел вон! Здесь он как бы возвращается вспять, только теперь с позором выгоняют из страны его, а не кого другого, какая мерзкая далекая страна — не то что наша: широка, вольна, у нас олимпиада состоялась, этот золотой дождь. Фотографии и видеоролики сохранили для нас эти незабвенные дни. Это вы и так знаете. Бургомистра нашего родненького всего прям распирало от чувств: можно теперь спокойно высовывать голову в окно, ведь нас теперича реабилитировали и нам всерьез доверили ответственные посты, а жены наши теперь в мехах. Мы снова кое-что значим. Бургомистр в разумных пределах, сообразно своим меркам, зарабатывает на туристическом своенравии иностранцев. Вместе со своим сынком первый гражданин родного города Майрхофена отправился туда, где ждут его сезонные деньги, музычка там поиграла зур-зум бум-бум, как выразился бы сегодня Ницше. Этот Домашний Пригорок, как я называю его сегодня, ибо так его и зовут: Хаусбергль, тронулся в путь за океан, проявляя такое же рвение, как и прежде, когда его не смогли тронуть никакие мольбы, доносившиеся из уст людей. Он — людской прибой, который затопляет всё. Согнал детей и женщин в топкое болото, словно мух со своего стола, а ныне бодро направляется в болота Флориды, где водятся даже крокодилы и индейцы, которые и сегодня еще вполне поддаются истреблению. Домашний Пригорок! Хаусбергль! Привет. Сегодня-то он на «мерседесе» вовсю рассекает. Почетный дар от некоего капитально онемечившегося селянина, который сидит себе в конторе, тогда как другие, обладающие маниакальной активностью, вовсю пускали в ход свои хищные клыки (которые они используют только для личных нужд, обеспечивая себе пропитание, как свойственно хищникам в дремучих лесах нашей родины). Как он утверждает. Звери не виноваты, что их сравнивают с такими людьми. Это настоящие комнаты-бойни узкого предназначения, ведь где-то должна же свободно хлестать кровь. Сверху эти комнаты открыты, чтобы непогода тоже могла внести свою лепту. Иностранцы часто недооценивают погодные условия. Я еще раз повторю, если надо: Домашний Пригорок обо всем этом и знать не знал, вам нет нужды еще раз наводить справки, не надо так тупо смотреть на меня, не надо на меня жаловаться! Да-да, я имею в виду этого хозяина гостиницы смерти, этого бюргерклейстера, который оскорбительно и бесполезно склеивает общество воедино, потому что в этих предгорьях Альп ему принадлежит много земли. Кстати, это не так просто в наши дни, ведь золотых зубов сегодня наломать негде, если только ты не зубной врач по призванию или рождению. Хорошо-хорошо, он кланяется всем во Флориде, выступив со своей фольклорной композицией, отличившись сольным исполнением всяких там тирольских йодлеров-додлеров, он склоняется в низком поклоне, прямо как немецкий федеральный канцлер, и получает за это ордена и букеты. Подарки получает. Промышленники разных мастей на радостях тут же дают деньги, а потом выручают на всем этом кой-какую прибыль. Надо отметить, что город Майрхофен в Циллертале при его виде (при виде своего первого гражданина) ни разу еще не стошнило, иначе согражданам, которые, в отличие от своего начальника, никакие не палачи, давно бы уже пришлось положить зубы на полку (простые, не золотые). Сколько лет подряд держит от свой город в уверенных руках! Его каждый день приветливо встречают изделия этой горной местности (самодельная продукция для сувенирных лавок), да и весь Тироль, привольно раскинувшийся под терновым венцом, надетым на него итальянцами, вежливо приветствует его. Он — мастер своего дела, а дела его в виде трупов собственного производства штабелями сложены у него в шкафу. Это холодильный шкаф глубокого замораживания, ведь трупы-то уже старенькие, но по-прежнему свеженькие. Многие женщины подобострастно стягивают с голов платки, завидев его. Этот человек отвечает на все вопросы, даже по радио, причем без какой-либо робости, но в чисто австрийских традициях лживости. Не бойтесь, скоро все это вновь станет частным делом. Иначе бумага задохнется от ужаса. В темном лесу в окрестностях Майрхофена олени и косули красиво смотрятся среди деревьев. На подоконниках стоят ящики с цветами. Ведь за границей для такого места необходима витрина, в которой все это будет отражаться. Самому бургомистру, представителю этих мест, до того нравится этот резервуар свежего воздуха (где так удобно подзаправиться и прославиться), что, собственно говоря, все это должно понравиться и другим. Но далеко не у в