Единственным, о чём она не рассказала Фредди (за исключением того факта, что она опять пробиралась в комнату Грацеллы), было то, что она стащила со стола в фойе фрагмент пазла и так до сих пор и не вернула. Время от времени Элизабет представляла, как возвращает фрагмент именно тогда, когда джентльмены завершат пазл. Она пыталась убедить себя, что вовсе не крала его, а взяла на время, чтобы удивить мистера Веллингтона и мистера Рахпута, когда их работа подойдёт к концу, – и иногда даже верила в это, хоть и чувствовала, что это как-то неправильно.
– Всё в «Зимнем доме» нормально, как всегда, – заключил Фредди, когда Элизабет закончила рассказ.
Элизабет негромко рассмеялась. Лицо Фредди посерьёзнело.
– Лане точно становится лучше? – спросил он.
– Точно, – ответила Элизабет. – Где-то неделю назад она наконец стала гораздо бодрее.
Фредди посмотрел в пол.
– Может, нам пойти навестить её?
– Обычно в это время и до конца ужина она отдыхает, – сказала Элизабет. – Но да, или сегодня вечером, или завтра утром мы сможем к ней зайти.
Фредди перевёл взгляд на огонь.
– Так что, тебе до сих пор нравится здесь жить? Ну то есть конечно, нравится.
То, что он сказал, было верно на все сто процентов, но Элизабет не хотелось очень уж хвастаться перед ним своим везением.
– Пока что всё было неплохо.
– Я уже в пятый раз приезжаю в «Зимний дом». Вот было бы здорово просто остаться здесь.
– Но твои родители очень даже милые. – На основании всего того, что рассказывал ей Фредди, Элизабет решила, что его мама с папой окажутся как минимум не обращающими на Фредди внимания – не жестокими или неприятными, как её собственные тётя с дядей, которые до прошлого года большую часть времени относились к Элизабет плохо, – но всё же не очень добрыми. Однако родители Фредди оказались вовсе не такими холодными или высокомерными, какими она их себе представляла.
– В последнее время дела стали получше, – сказал Фредди. – Папа по-прежнему очень занят на работе, а мама большую часть времени что-нибудь покупает и куда-нибудь ездит, но по крайней мере они стали чаще интересоваться моими делами. И всё такое. А в прошлом месяце мы всей семьёй ходили в кино.
– С ними тут будет весело. Сможешь показать им весь отель и так далее.
– Возможно. – Фредди нахмурился. – Но мне до сих пор как-то интересно… В смысле, они захотели приехать в «Зимний дом», чтобы побыть со мной или чтобы посмотреть отель? Знаешь, Норбридж ведь разговаривал с ними несколько месяцев назад. Он сказал, что им обязательно стоит приехать, так что, может, они здесь именно поэтому.
– Ну, по крайней мере они приехали.
– Наверное. Просто… – Он покачал головой. – Я не хочу постоянно у них отмечаться и всё такое. В прошлые разы я всегда мог делать всё, что мне заблагорассудится. Надеюсь, в этот раз всё будет так же. – Он вздохнул. – Неважно, я хочу показать тебе кое-что, что я нашёл.
Он достал из кармана телефон и начал листать фотографии. Элизабет, у которой телефона не было, это завораживало – хоть она и говорила себе, что когда и если настанет тот день, когда у неё появится собственный телефон, она будет пользоваться им только в случае крайней необходимости.
– Я искал людей, связанных кровными узами с Райли Грейнджером, я писал тебе об этом, – сказал Фредди. – И я нашёл кое-что интересное о его двоюродной сестре Дженоре Смих. Она жила в Итаке в штате Нью-Йорк и коллекционировала предметы искусства. После её смерти вся коллекция отправилась в местный музей. Так что я задумался: Райли Грейнджер был художником; может, некоторые из его работ тоже в этом музее. Экспонаты можно посмотреть онлайн, так что я залез на их сайт.
Элизабет придвинулась поближе и с интересом уставилась в телефон.
– Вот, посмотри, – сказал Фредди. Он тоже подвинулся и показал ей экран, на котором был портрет женщины в чёрном платье. – «Миссис Филомена Глорзингис из Женевы». – Фредди увеличил участок портрета в самом низу. – Подписано РСГ.
Элизабет пригляделась к картине и увидела подпись – точно такую же, как на нескольких картинах в портретной галерее «Зимнего дома».
– Здорово, что ты это нашёл, – сказала она, хотя её больше всего интересовала связь с картинами в самом «Зимнем доме». – Есть что-нибудь ещё?
– Посмотри вот на эти, – ответил Фредди и показал ей ещё три портрета: «Мистер Ядьер Вильяринос из Кулебры, Пуэрто-Рико», «Мисс Хольмфридур Брина Балдурсдоттир из Скутустадахреппура, Исландия» и «Доктор Маттиас Петерсон-Гансен из Западного Окободжи, штат Айова».
Элизабет увидела, что на каждом портрете в правом нижнем углу имеется подпись: РСГ. Однако она глубоко пожала плечами и сказала:
– Понятно, ты нашёл портреты, но что в них такого особенного?
– Ладно, – ответил Фредди, – вот тот, на который тебе нужно взглянуть повнимательнее. Он называется «Женщина с зеркалом, гранатом, скарабеем и помятым напёрстком».
Он поднёс телефон поближе, и Элизабет уставилась на картину, под которой красовалась маленькая пластинка, гласившая «ИЗ ОТЕЛЯ «ЗИМНИЙ ДОМ». На портрете была изображена женщина, напоминавшая невестку Нестора, Морену. Она стояла в тускло освещённой комнате, а на столе перед ней лежали богато украшенное ручное зеркало, спелый гранат и серебряный напёрсток – такой смятый, что в него невозможно было бы вставить палец. Но что страннее всего, женщина протягивала руку в сторону зрителя ладонью вверх, и на ней лежал золотой жук (как Элизабет теперь знала, скарабей) – либо очень красивое настоящее насекомое, либо украшение, сказать наверняка было невозможно. Выражение лица женщины было загадочным – непроницаемым, как будто она пребывала в трансе, – и было неясно, показывает ли она жука или протягивает его кому-то.
По телу Элизабет пробежал холодок. Именно скарабей был тем символом, который члены семьи Грацеллы использовали, чтобы помочь её духу – он словно притягивал её и придавал ей сил.
– Скарабей! – поражённо воскликнула Элизабет. – А эта женщина походит на Морену Фоллс с портрета в здешней галерее.
– Определённо, – согласился Фредди. – И это всё очень странно. – Он забрал телефон и пальцами увеличил изображение, фокусируясь на заднем плане портрета. – Посмотри вот на это, – сказал он, приподнимая телефон.
Элизабет уставилась на экран, но видела лишь какую-то открыточку, висевшую на стене позади женщины.
– На что смотреть?
– Приглядись вот к этой табличке, – подсказал Фредди.
Элизабет вгляделась в картинку в рамке на стене – на ней были написаны следующие слова:
Мои отраженья
Узри! Лишь ты обнаружить их
Сможешь?
Здесь
Вещей волшебных число.
Порап О’Ворота
– Я поискал этого поэта, Порапа О’Ворота, но ничего не нашёл, – сказал Фредди.
Элизабет уставилась на него.
– И что, по-твоему, это значит?
– Надпись или картина?
– И то, и другое, – ответила Элизабет.
Фредди покачал головой.
– Я не знаю. Но за этим явно что-то кроется. В смысле, мы же знаем, что Райли Грейнджер ничего не делал просто так. Он пытается что-то сказать. На что-то намекнуть. Может, он что-то прячет в своих картинах.
Элизабет посетило странное чувство.
– Скажи-ка это ещё разок, – попросила она.
– Что именно?
– Последнюю фразу.
– Он что-то прячет, – сказал Фредди. – В своих картинах.
В голове Элизабет забрезжила какая-то практически осязаемая догадка. Какая-то связь, которую она поймёт, если очень постарается что-то вспомнить, совсем рядом.
– О нет! – воскликнул Фредди. Он смотрел в свой телефон, но уже не на картину. – Мы должны встретиться с Норбриджем через две минуты! – Он вскочил. – Идём.
Глава двенадцатая. Ящики, что в тайне сторожат сокровища
Элизабет и Фредди прибежали к мастерской ровно в тот момент, когда из-за угла коридора появился Норбридж.
– Как раз вовремя, – сказал он, поправляя галстук-бабочку. – Пунктуальность сродни чистоте, как я частенько говорю.
– Никогда не слышала, чтобы ты так говорил, – заметила Элизабет, кидая на Фредди косой взгляд и улыбаясь. – И разве в этом есть смысл?
Норбридж остановился перед ними и задумчиво почесал подбородок.
– Ты права, – сказал он. – Возможно, там было «похвальность сродни правоте», а может, «печальность сродни доброте». – Он расплылся в улыбке и взмахнул рукой, будто рассеивая всю эту нелепицу. – Неважно! Мы здесь, мы вовремя, и мы все друзья.
Фредди перевёл взгляд на потолок и стиснул зубы, глубоко задумавшись.
– Как насчёт, – сказал он, повернувшись к Норбриджу, – «популярность сродни красоте»?
Норбридж и Элизабет с восхищением уставились на Фредди.
– Хорошо сказано, – похвалила Элизабет.
– Согласен, – подхватил Норбридж. – Видишь? Стоило вернуться в «Зимний дом», и твои речевые навыки взлетели до небес.
– Всё, что я знаю, – это до чего же здорово опять приехать сюда, – сказал Фредди. – У меня почти что ощущение, что я и не уезжал.
Лицо Норбриджа сделалось серьёзным, хоть доброты и не растеряло.
– И замечательно, что твои мама с папой смогли к нам присоединиться.
Фредди едва заметно улыбнулся, и некоторое время никто не говорил ни слова. Норбридж достал из внутреннего кармана жилета связку ключей и открыл замок на ручке. Он распахнул дверь и жестом пригласил ребят в мастерскую.
– Идёмте? – спросил он, и все трое вошли.
Фредди, который провёл в этой комнате многие часы, работая над своими изобретениями, при виде замурованной стены немедленно с изумлением воскликнул:
– Вы заложили дверь в проход!
Норбридж улыбнулся.
– Ты заметил.
– Ого, – сказала Элизабет, не желая выдать, что она была здесь несколько дней назад и уже видела это. – Причём наглухо.
– Теперь туда никто не проберётся. – Фредди поправил очки и всмотрелся в стену.
– Я решил, что пос