– Со специалистом?
– В области того, как лучше всего помогать людям, чьё самочувствие ухудшается, как сейчас у Ланы. Раньше мне не приходилось сталкиваться с этим здесь, в «Зимнем доме». Люди, которые стареют тут, обычно пребывают в добром здравии почти до самого конца.
– Ты думаешь, она умирает?
– Мне очень жаль это говорить, но, кажется, так оно и есть. Она необычайно слаба, хоть и перестала всё время спать. Просто… так всё устроено. Я не знаю, как можно это исправить, но стараюсь советоваться с хорошими врачами. Возможно, остановить это не в наших силах.
– Должно же быть что-то, что мы можем сделать! – воскликнула Элизабет. – Это же даже не её вина. На самом деле она не старуха. Она моя ровесница!
Поднялся небольшой ветер, и Норбридж опустил голову.
– Хотелось бы мне знать, что ответить.
У Элизабет внутри всколыхнулась волна беспомощности, перемешанной со злостью; складывалось впечатление, что для Ланы не осталось никакой надежды.
– Я понимаю то, что ты говоришь про Грацеллу, Норбридж, но я ненавижу её за всё, что она сделала, – сказала Элизабет, хотя внутри неё при этом бушевали противоречивые эмоции – она как будто хотела убедить в своих чувствах саму себя. – Почему ей нужно было убивать моих родителей? И причинять такое зло Лане?
– Элизабет, – произнёс Норбридж низким тоном, – эта злость никому не поможет. Ни тебе, ни твоим родителям, ни Лане. Просто не поможет.
– Но что если человек заслуживает зла? – спросила Элизабет. – Если человек сделал такие ужасные вещи, может, она заслуживает всё то, что получает?
Норбридж пристально уставился на Элизабет, прищурившись. С неба сыпал негустой снег, и казалось, что они стоят где-то далеко и совсем одни, хотя от входа в отель их отделяло всего несколько ярдов.
– Мне больно это говорить, – ответил Норбридж, – но мне кажется, ты должна пересмотреть эту позицию. Потому что человек, который однажды станет управлять «Зимним домом», должен научиться открывать своё сердце даже тем людям, которые, казалось бы, не заслуживают этого.
Внутри Элизабет затрепетало ощущение.
– А что если этот человек не уверен, что она хочет управлять «Зимним домом»? – спросила девочка.
Взгляд Норбриджа окаменел; у него был такой вид, будто он поднялся произнести вечернюю речь после ужина и обнаружил, что в Зимнем зале нет ни души. Элизабет почувствовала, как её пыл гаснет, уступая место глубокой печали.
– Я только хотела сказать, – сбивчиво добавила она, – что иногда мне хочется заняться разными вещами, но мне кажется, никто этого не понимает.
Норбридж продолжал вглядываться в неё, немного пошире раскрыв глаза, так что Элизабет казалось, будто он находится на грани тревоги.
– Я уже слышал такие слова раньше, – произнёс дедушка. Не успел он продолжить, как Элизабет уже догадалась, что он скажет дальше. – От моей сестры.
– Элизабет! – донеслось от главных дверей. Она оглянулась – к ним спешил Фредди, неистово размахивая руками.
– Мы как раз собирались войти, – сказала она, хотя в голове у неё эхом гремели слова «От моей сестры».
– Я посмотрел на карточку под крышкой! – Фредди подбежал к ним.
– И что там написано? – спросила Элизабет.
– Пойдёмте в мастерскую – сами всё увидите, – ответил Фредди. – Там кое-что от Райли Грейнджера! Идёмте, я покажу!
Глава двадцать вторая. Неожиданные разгадки грандиозного шифра
Фредди едва сдерживал волнение, ведя Элизабет и Норбриджа вверх по главной лестнице.
– Вы не поверите, что я нашёл, – сказал он, оглядываясь.
– Помедленнее, пожалуйста! – попросил Норбридж. – Я уже вымотан после бега на лыжах. – Он взялся за перила и остановился перевести дыхание, и Фредди с Элизабет тоже задержались.
– Там правда что-то от Райли Грейнджера? – спросила Элизабет. Она была не только взволнована узнать, что Фредди обнаружил, но и рада, что он положил конец её разговору с Норбриджем – у неё появилось чувство, что она наговорила лишнего, сама не до конца разобравшись в своих мыслях.
– В одном из ящиков, – кивнул Фредди. Он нетерпеливо переступал с ноги на ногу. – Точнее, не в одном из ящиков. Под крышкой одного из них! Я разгадал, что написал Нестор. – Он махнул рукой, поторапливая их. – Идёмте же – я вам покажу.
Когда они добрались до мастерской, Фредди направился прямиком к тому ящику, который пару дней назад так их озадачил. Он снял крышку и продемонстрировал её обратную сторону.
– Взгляните на эти слова, – сказал Фредди.
Норбридж и Элизабет подались поближе и уставились на строки. Через несколько секунд, расслабив зрение настолько, что слова начали накладываться друг на друга, Элизабет разглядела две фразы, выступающие над остальными.
– Вижу! – воскликнула она. – Тут написано «смотри внизу этой крышки»! И «письма там найди»!
– Я ничего не вижу, – пожаловался Норбридж, щурясь на слова.
– Это вроде картинки «Волшебный глаз», – объяснил Фредди. – Надо просто немного скосить глаза.
– Никогда ничего не мог разглядеть в этих картинках, – сказал Норбридж, выпучивая глаза и морща нос, а потом опять прищуриваясь. – Все вечно говорят, что видят акул, и пони, и всякое-разное, но я хоть убей не вижу ничего, кроме невнятных узоров, от которых потом голова раскалывается.
– Наверное, не все могут их разглядеть, – предположила Элизабет. – Но теперь мы знаем, что Нестор спрятал в этих записках. – Она посмотрела на Фредди. – Только что означает «смотри внизу этой крышки, письма там найди»?
– Тут наверху крышки есть маленькая ниша, – сказал Фредди. – Выглядит как дополнительное укрепление для дерева, но на самом деле внутри есть немного места. – Он отодвинул одну деревянную плашку и повернул её вправо – под ней обнаружилась небольшая панель.
– Вуаля! – воскликнул Фредди. – Вот она, секретная ниша.
Внутри крышки расположился неглубокий ящичек, внутри которого лежало около дюжины писем, адресованных Нестору Фоллсу, и ещё несколько – Натаниэлю. В левом верхнем углу одного из конвертов для Нестора курсивом с завитушками было выведено «Райли С. Грейнджер», но обратного адреса указано не было.
– Просто умопомрачительно, – сказал Норбридж. – Только подумать – столько лет этот ящик пролежал у меня в кладовке, а я об этом ни сном ни духом. Должно быть, Нестор хотел сохранить эти письма в секрете. – Он снова посмотрел на бумаги. – И мой отец тоже. – Он покачал головой. – Странно.
– Посмотрите ещё вот на эти письма, – сказал Фредди, указывая на три других конверта. Графа «Отправитель» одного письма гласила «Теодор Рузвельт, Белый дом»; второго – «Марк Твен», с каким-то адресом в Коннектикуте; а третьего – «Григорий Распутин», без обратного адреса.
– Ого, – восхитилась Элизабет. – Ну и письма! Их нужно в музее выставлять.
Норбридж разглядывал конверты с живым интересом.
– Вот это открытие ты совершил, Фредди. – Он указал на письмо от Райли Грейнджера. – Ты уже прочёл его?
– Нет, сэр, – ответил Фредди. – Потому-то я и хотел найти вас. И Элизабет.
Норбридж осторожно забрал все письма из ниши и продемонстрировал их детям.
– Давайте пойдём в библиотеку. Леона должна быть с нами, когда мы прочтём письмо Райли Грейнджера.
Десять минут спустя все четверо расположились в кабинете Леоны – заваленном книгами, картинами и толстыми папками с файлами и благоухающем розовым чаем, который Леона обожала, – сгорая от любопытства и волнения. Норбридж положил письмо Райли на стол, вокруг которого они расселись, и все разглядывали его, как художники, изучающие предмет, прежде чем начать его рисовать. Другие письма, наверняка столь же интересные и исторические, остались лежать в нагрудном кармане Норбриджа, потому что сейчас всех интересовало лишь одно.
– Давай, Норбридж, – сказала Леона, жестом указывая на письмо Грейнджера. – Ты должен первым увидеть, что там внутри. – Она уже поставила на стойку выдачи табличку, которую ставила всегда, когда была занята или не хотела, чтобы её беспокоили («БИБЛИОТЕКАРЬ ОТОШЁЛ ИЛИ УСНУЛ В ЗАДНЕЙ КОМНАТЕ И СКОРО БУДЕТ НА МЕСТЕ. СПАСИБО»), и посадила своего попугайчика в клетку.
Норбридж наклонил голову, не сводя глаз с письма, будто боялся, что оно вдруг исчезнет. Он по очереди оглядел всех остальных. Не говоря ни слова, он перевернул конверт, и на стол выскользнул один-единственный лист пожелтевшей бумаги, который Норбридж аккуратно развернул и прочёл:
Летнее солнцестояние – 1899
Нестор,
Поскольку миновал уже почти год с того дня, как я покинул «Зимний дом», и в надежде, что возникшие у нас недопонимания – которые привели к нашей прискорбной размолвке – могут быть сглажены, я пишу тебе это письмо. Во-первых, я хотел бы извиниться за те споры, которые разгорелись между нами во время последних проведённых мною в твоём отеле месяцев; также мне хотелось бы объяснить «наследие», которое я оставил в «Зимнем доме», если ты позволишь. Я делаю это, чтобы почтить нашу дружбу и в память о тех годах, что мы провели в горном монастыре.
Мы оба понимаем, что наши взгляды на жизнь и подход к ней кардинально отличаются. Ты считаешь, что в этом мире есть чёткое разделение между добром и злом и что мы можем наверняка отличить одно от другого и жить сообразно этому. Я же считаю, что всё непрерывно меняется – даже то, что мы называем «добром» или «злом» – и поэтому мы должны держать глаза открытыми и принимать мудрые решения. Можно ли раз и навсегда сказать, что что-то является добром, а что-то – злом? Кто знает? Быть может, мы живём во вселенной, которую не заботят человеческие потребности и желания. Потому я и считаю, что мы должны неусыпно защищать то, что нам дорого, и тех, кого мы любим. Как и ты, я придаю большое значение вере, но я также считаю, что со временем наши взгляды на жизнь должны меняться.
Чтобы проиллюстрировать своё мнение, я создал в твоём отеле то, что можно назвать «играми», – чтобы ты и те, кто придёт после тебя, не сделались безразличными. Внутри «Зимнего дома» я спрятал несколько предметов, в каждом из которых таится частица магии из нашего монастыря. Со временем они вступят в полную силу и привлекут внимание разных членов семьи – через десятилетие ли, через век ли, а то и позднее. Предметы эти рано или поздно будут обнаружены – быть может, какой-то особенно целеустремлённый или одарённый член твоей семьи даже сможет обнаружить их все. Найдя их, он должен решить, что делать с каждым из этих предметов: использовать ли, чтобы увеличить собственные силы, или оставить нетронутыми. Первый вариант позволит этому человеку овладеть громадной силой; второй же «обезвредит» предмет и сделает его не мощнее куска глины или камня. Суть в том, что должен быть сделан выбор. Более того, последний предмет обладает исключительной мощью и наиболее интересен: как в старых сказках, он дарует нашедшему его три желания, поэтому я сделал так, чтобы найти его было особенно трудно.