Норбридж продемонстрировал конвертик, адресованный Натаниэлю, без обратного адреса.
– От моей сестры. Моему отцу.
Он вынул из конверта один-единственный листок, развернул его и начал читать:
1 января, 1966
Отец,
Я пишу тебе из небольшого домика, в котором я время от времени бываю, недалеко от Алькобара, чтобы ты знал: я по-прежнему презираю твой отель, всю семью Фоллс, мать и тебя.
Норбридж вздохнул и оторвался от письма.
– Можете себе представить, каково это – читать столь ужасные слова? Или писать их? Когда я открыл это письмо, мне вновь стало печально за отца. И за сестру – какие же тёмные чувства обуревали её. – Он снова обратился к письму.
Я не знаю, почему ты написал мне или откуда узнал, где я живу, но с этого момента я буду сжигать – не читая – любые письма, которые ты пошлёшь мне, и это единственный раз, когда я отвечаю тебе.
Никто в «Зимнем доме» никогда не понимал меня и не старался этого сделать. Мои интересы отличались от ваших, и из-за этого вы заставляли меня чувствовать себя посторонней, кем-то, кто подводит всю семью. У меня не было будущего в этом убогом месте, где мне днями напролёт приходилось изображать вежливость перед безмозглыми денежными мешками. Всё казалось мне фальшивым и бессмысленным, и я никак не могла вырваться. А что ещё хуже, вы все командовали мной – ты, мать, Михельсон, Норбридж и все остальные. Я ненавижу вас за это. И я не успокоюсь, пока не завладею силами «Зимнего дома» и не уничтожу каждого члена семьи Фоллс, кто встанет у меня на пути. Я продолжу набирать силу и сотру в порошок всё, что противостоит мне. Я заплатила своей бессмертной душой – дав нерушимую клятву, – чтобы добиться этого. Поэтому обратного пути нет.
В «Зимнем доме» я узнала, что моя судьба уже была предрешена за меня. Я надеялась следовать собственным интересам и развивать собственные таланты, но встретила лишь пренебрежение. Если кратко, я хотела найти свой собственный путь – и, если совсем кратко – мне посоветовали бросить его.
Удивительно ли, что я испытываю лишь ненависть ко всем вам и к тому месту, которое вы так любите?
Я презираю вас и не желаю больше плясать под вашу дудку – отныне я ваш злейший враг. Вы никогда не поймёте меня.
Норбридж сидел, уставившись на письмо. Никто не двигался; никто ничего не говорил.
Элизабет сидела как громом поражённая. «Вы никогда не поймёте меня». Эти слова эхом звучали у неё в голове громче, чем все остальные – если не считать стоящей за ними ненависти, у Элизабет было чувство, что она сама могла сказать такое, и на миг они подавили злобу, которой сочились предыдущие строки. Элизабет отогнала эту тревожную мысль. Письмо было пропитано ядом и намеренно ранящим, но в нём всё же крылась толика логики, что-то за пределами ненависти или выше неё: боль Грацеллы можно было понять, хоть и самую малость.
– Мне очень жаль, что вам пришлось прочесть это письмо, мой дорогой друг, – наконец сказал профессор Фаулз. – Ужасные слова. Просто ужасные.
Некоторые из гостей украдкой обменялись взглядами, не уверенные, что сказать или сделать.
– Меня просто убивает мысль о том, каково было моему отцу читать эти слова, – сказал Норбридж. – Но одновременно мне жаль мою сестру – она таила в себе все эти чувства, которые так деформировали её.
– Откровенно говоря, мистер Фоллс, – сказала миссис Веллингтон, – даже много лет назад, когда мы приезжали, она уже проявляла признаки человека, которого очень просто вывести из себя.
Норбридж утомлённо поднял взгляд.
– Совершенно верно, миссис Веллингтон. Но она моя плоть и кровь. Мне бы хотелось, чтобы был какой-то способ…
Раздался стук в дверь.
– Это, должно быть, Зарина, – сказал Норбридж, засовывая конверт в карман. – Давайте поприветствуем новую подругу в нашем кружке.
Когда он открыл дверь, перед ним предстала низенькая женщина с чёрными волосами, в очках и с робкой неуверенностью на лице. За спиной у неё стоял Джексон.
– Мистер Фоллс? – спросила она, протягивая руку. – Я Зарина Кроули.
– А я Норбридж Фоллс, – ответил Норбридж. – Очень приятно познакомиться с вами. – Он повернулся к подошедшему Хайраму. – Думаю, этот джентльмен хорошо вам знаком.
– Мама! – воскликнул Хайрам, и когда его мать вошла в комнату, они крепко обнялись.
– Мальчик мой! – сказала Зарина, трепля его по щеке. – Только посмотри, как ты вырос!
Норбридж пригласил её подойти поближе и представил всем собравшимся, пока она стояла, обняв Хайрама одной рукой и с улыбкой кивая в ответ. Элизабет решила, что Зарина – одна из самых очаровательных с первого же взгляда женщин из всех, что она встречала, в особенности потому, что на ней было прелестное фиолетовое платье и она то и дело поправляла очки, напоминая Элизабет её саму.
– У вас прекрасный отель, мистер Фоллс, – сказала Зарина, когда все поздоровались с ней, – и я высоко ценю ваше гостеприимство. – Она снова потрепала Хайрама по щеке. – Да и этого юношу мне не мешало проведать.
Хайрам застенчиво улыбнулся, и вскоре они с матерью устроились на одном из диванов, а все остальные расселись возле них кружком, желая услышать, как прошёл неблизкий Заринин путь до «Зимнего дома», и то и дело смеясь и сыпля вопросами. Хайрам выглядел таким счастливым, сидя рядом с матерью, что казалось, будто загадочный обморок и странное сегодняшнее поведение были полностью забыты.
– Норбридж, – сказал мистер Веллингтон, – вы сегодня упоминали что-то про генеалогию и нашу новую подругу Зарину Кроули. Возможно, вы объясните, что имели в виду?
– Что ж, – ответил Норбридж, – после разговора о моей кузине Кассандре, который пару дней назад состоялся между некоторыми из нас, а также из-за кое-каких брошенных Хайрамом комментариев, во мне проснулось любопытство. А Фредди даже поделился со мной одной веб-страницей в интернете.
– Сайтом, – поправила Элизабет.
– Да, – кивнул Норбридж. – Как он там назывался, Фредди?
– Он называется «Так откуда ты родом», – ответил Фредди.
– Да, именно так, – сказал Норбридж. – Так что я начал изучать его и смотреть, что смогу там найти. Хайрам упомянул имя своей матери, Зарины, так что оказалось довольно легко установить некоторые связи, и, что ж, миссис Кроули, возможно, вы сами захотите объяснить.
– Конечно, – ответила она, поправляя очки. – Но для начала я должна сказать, что очень мало знала о семье моего мужа. Даже то, что несколько дней назад рассказал мистер Фоллс, заполнило некоторые пробелы. – Она сложила ладони вместе и указала ими в сторону Норбриджа в благодарном жесте.
– Мой муж, Цезарь, – продолжила Зарина, – царство ему небесное, скончался в девяносто седьмом, прямо перед рождением малыша Хайрама. Я всегда знала о знаменитом отце Цезаря, великом писателе Дэмиене Кроули, и мы несколько раз виделись – даже после смерти Цезаря. Он жил в доме престарелых в Западном Штрункене, к северу от моего дома. Мы навещали его несколько раз в год, как Хайрам помнит. В общем, у Дэмиена было три сына – Александр, потом Бенито и наконец Цезарь, но первые двое умерли в очень юном возрасте. А мой бедный Цезарь умер, когда ему было всего сорок один. – Она промокнула глаза салфеткой. – Я до сих пор скучаю по нему. – Хайрам покрепче обнял её за плечи, и Зарина повела плечами, собираясь с духом.
– Со мной всё в порядке, – сказала она. – Так вот, мать Цезаря – жену Дэмиена – звали Кассандра. Мы все знали её как бабулю Сандру, но она умерла в 1962-м, и Дэмиен почти не говорил о ней. Я даже не осознавала, до тех пор пока мистер Фоллс меня не проинформировал, что – если опираться на его исследование этой интернет-штуковины… Вам придётся простить меня, я безнадёжна, когда речь заходит о гаджетах. В общем, мистер Фоллс выяснил, что матерью моего Цезаря была Кассандра Фоллс, родом прямо отсюда, из «Зимнего дома».
Элизабет это шокировало.
– Подождите минутку, – сказала она. – Если Дэмиен Кроули женился на Кассандре Фоллс, значит, Хайрам… – Она повернулась к нему.
– Твой кузен! – договорила Леона, явно такая же изумлённая, как и сама Элизабет. – Настоящий член семейства Фоллс.
Хайрам, не веря своим ушам, таращился на мать.
– Ты уверена, мам?
Зарина сидела, порывисто кивая.
– Значит, мы с тобой родственники? – сказал Хайрам Элизабет.
– Выходит, так, – ответила она, глядя на Норбриджа. Какая-то её часть осознавала, что она должна прийти в восторг от этой новости – это значило, что есть ещё один молодой член семьи Фоллс, когда казалось, что их роду грозит конец. Но другую её часть раздирало противоречиями – чтобы плести козни, Грацелла всегда использовала родственников. – Значит, мы двоюродные брат и сестра, так?
– Именно так, – кивнул Норбридж. – А мне он приходится… – Он ненадолго возвёл глаза к потолку. – Четвероюродным внуком. Добро пожаловать в семью, Хайрам.
– Изумительно! – воскликнул мистер Нок. – Только подумать, что раньше никто не мог связать все факты.
– Так что произошло с Кассандрой? – спросила Элизабет.
– Как я и сказала, – ответила Зарина. – Она умерла. Ещё в 1962-м.
– И я очень признателен, что вы рассказали мне об этом, – поблагодарил Норбридж. – Я никогда не знал, как сложилась её судьба. И никто не знал. Зарина восполнила этот пробел.
– А вы не знаете, как она умерла? – спросила миссис Рахпут. – Она была не такой старой.
– Что ж, это тайна, покрытая мраком, – ответила Зарина. – Цезарь никогда не рассказывал о ней, а Дэмиен и подавно. По сути, Дэмиен вообще мало что рассказывал. Честно говоря, у него был ряд странных увлечений. Некоторые даже несколько беспокоили меня.
– Странных? – переспросил сэр Реджинальд. – В каком смысле?
– С возрастом, – ответила Зарина, – он всё серьёзнее интересовался магией. Не просто фокусами с монетками и картами, но настоящей магией. По правде говоря, я считала, что он чудак. А когда я спраши