Резня в Сребренице, которую учинили на глазах у взятого в буквальном смысле в заложники мирового сообщества, – внутреннее дело? Чье – карателей?
Пассионарии, которые предлагают распустить Гаагский суд в пользу суда истории, лукавят. Милых их сердцу исторических преступников они хотят освободить от убийственных показаний жертв и реальных свидетелей. Выиграть время, предоставить им убежище в далекой и равнодушной истории – вот чего они добиваются.
Этого нельзя допустить. Исторические преступники, безусловно, заслужили вердикт современников. Именно для этого и нужен Гаагский, а также Багдадский и им подобные трибуналы. Неисправимая патология заключается в том, что всякий исторический преступник претендует на место в национальном пантеоне, на статус героя, который изначально выше гуманитарного права. Справедливо, когда он завершает свою карьеру на скамье подсудимых. И это правильный урок.
Генерал Готовина. С Краины на Канары. С Канар на нары
Такую обедню испортили.
Два загорелых джентльмена мирно обедали в приморской гостинице Битакора на Плайа де лас Америкас в Тененериве (Канарские острова), когда девять переодетых агентов прервали священнодействие. Паспорт на имя Кристиана Хорвата и 12 тысяч евро в кармане у одного из задержанных должны были подтвердить статус отдыхающих, но испанских полицейских это не убедило. Они шли по следу. У обоих оказались подложные хорватские паспорта, однако одного арестовали, а другого отпустили. Арест стал мировой сенсацией. Анте Готовина – таково настоящее имя арестованного – препроводили в Гаагу.
В 1995 году хорватский генерал Анте Готовина командовал знаменитой операцией «Шторм», после которой в Сербской Краине не осталось сербов. В 2001 году суд в Гааге призвал Анте Готовину к ответу. Тот скрылся, как теперь ясно, до марта 2008 года. Точно так же скрываются до сих пор бывшие лидеры боснийских сербов Радомир Караджич и Ратко Младич. В подсудной иерархии Гааги Анте Готовина нынче третья по рангу фигура, занимает место сразу за этими именами.
Восстановим вкратце геоисторические реалии.
В большой югославской войне всех против всех Сербская Краина – классическая операция по этнической чистке.
Этимологически и исторически Краина – окраина – не Сербии, а Австро-Венгерской империи, ее пограничная территория с Оттоманской империей, где венские стратеги, начиная с XVI века, собирали славян – сербов, влахов, хорватов, выстраивая заслон против вечной турецкой угрозы. (Такую же функцию выполняли казаки для Российской империи.) В СФРЮ Сербская Краина была административной частью Хорватии. Двадцать лет назад, когда пробудившиеся югославские национализмы дружно заработали на сепарацию и разрыв, Сербская Краина оказалась полем крайних напряжений. 25 июня 1991-го Хорватия президента Туджмана провозгласила независимость от Белграда. Но еще раньше, 1 апреля 1991 года, Сербская Краина, где большинство населения было сербским, отложилась от Хорватии.
Местные сербы немедленно взялись за чистку местных хорватов и округление своих границ. Пальба в Вуковаре и других населенных пунктах привела к гибели 12 000 мирных жителей. 100 000 бежали, бросив свои дома. (Данные хорватские.)
Самопровозглашенная республика (ее признали лишь Белград и ЮНА – Югославская национальная армия) с самого начала не выглядела жизнеспособной. Борьба за власть и внутренние раздоры, в которых брали верх самые крикливые и агрессивные, криминальная политика и экономика усугубляли кошмар. Нормальное хозяйствование рухнуло ввиду разрыва экономических связей с Хорватией. Край повис тяжким бременем на шее у Сербии, продолжавшей называть себя Югославией. Сохранявшего титул президента Югославии Милошевича эта зависимость устраивала. Политически. Хотя беспардонные вожди края до крайности раздражали неуместной самодеятельностью, вторгаясь в его гроссмейстерские игры с Западом. Но экономически она была в тягость. Так или иначе Милошевичу ноша надоела. Тем временем Хорватия создала свою армию. Когда, собравшись с силами, Загреб ударил по Сербской Краине, Белград и пальцем не пошевелил.
Войска генерала Готовины прошлись по краю огнем и мечом. Это не метафора. Убийства мирных жителей и поджоги домов носили подчеркнуто демонстрационный характер. Сигнал прошел. 150–200 тысяч сербов покинули родную Краину. (Данные сербские.)
В Гааге генералу Анте Готовине предъявлено обвинение в убийстве 150 и преследовании и депортации тысяч сербов.
За семь лет, что 50-летний генерал Готовина провел в бегах, он немало поколесил по свету. В его фальшивом паспорте отметки о пребывании в России, Китае, Чехии, Чили, Аргентине, на Таити, совсем недавно на Маврикии. На благословенных испанских островах он останавливался в четырехзвездных отелях, не задерживаясь ни в одном из них более чем на неделю. Если учесть, что на Канарах более 40 гостиниц, то возможности для маневра открывались широкие. Это обстоятельство и подвело конспиратора. Полиции показалось подозрительным, отчего это двум джентльменам с балканскими паспортами не сидится на месте. А когда преследователи перехватили звонки генерала жене и другу – «кошельку», бизнесмену, исправно финансирующему этот образ жизни, картина окончательно прояснилась.
Реакция властей Хорватии на арест генерала Готовины была кисло-сладкой. Мы же говорили, что не можем сдать генерала, потому что не знаем, где он находится. Вот видите, он действительно находился за границей… Представить, что координаты и сам способ жизнеобеспечения генерала Готовины (очень похожий на то, как устроились наши генералы КГБ после 1991 года, с тем исключением, что им и скрываться не было надобности) были секретом для хорватских спецслужб, довольно трудно. Но не будем придираться. Официально власти Хорватии, как и власти других постюгославских республик, лояльно сотрудничают с Гаагой. Без этого путь в ЕС им заказан. Но национальный разум возмущенный кипит.
Десятки тысяч гневных людей вышли на улицу после ареста. Появился документ, названный с некоторым перебором «Второй Декларацией Независимости». Если оставить в стороне апелляции к Создателю, из рук которого хорваты получили все свои неотъемлемые права, то вот что в ней говорится.
«Мы, хорватский народ, гордо и открыто заявляем, что генерал Готовина – один из наших величайших героев и выдающийся патриот…» Заклеймив «имперскую руку Гааги» и «неэтичное поведение Дель Понты и возмутительное злоупотребление властью с ее стороны», документ продолжает:
«Дель Понте и Гаагский трибунал пытаются переписать историю Хорватской Отечественной Войны. Они надеются криминализировать Операцию „Шторм“ и вместе с ней столь тяжело завоеванную борьбу Хорватии за независимость. Если генерал Готовина будет отправлен в Гаагу, там его признают виновным по фальшивым обвинениям в „командной ответственности“ за изолированные инциденты, которые имели место во время и после операции. Подобные инциденты случаются в любой военной операции. Данное обвинение – посягательство не только на жизнь и достоинство нашего героя, но и на жизнь и достоинство хорватского народа. Это нож в сердце всей хорватской нации: с этого момента официальный суд истории установит, что страна стоит на массовых преступлениях и этнических чистках. Это делегитимизирует сами основания независимости Хорватии в глазах мира. Это создаст моральные и легальные основания для восстановления „Великой Сербии“»…
Насчет просербской направленности ооновского суда авторы явно перебрали. В Белграде честят Гаагу и Карлу дель Понте ничуть не менее убежденно, чем в Загребе, тамошние горячие головы не сомневаются, что трибунал откровенно подсуживает хорватам и боснякам, а ныне косовским албанцам. В конце концов, именно Милошевич умер в гаагской камере, а лидеры хорватов и боснийских мусульман Туджман и Изетбегович – в своих постелях… Страстность только подчеркивает: это удивительный документ, без сомнения, искренний и странно правдивый. Автопортрет национализма, в данном случае хорватского, но на самом деле любого, получился очень реалистический. Ибо кредо хорватского национализма ничем не отличается от причитаний сербского или босняцкого или албанского национализмов. Они противоположны только в том смысле, что целят друг в друга. В остальном они близнецы-братья.
Сердцевина манифеста – вопрос о беспредельной правоте национализма. Независимость – наше право, и поэтому мы правы, несмотря на огонь и кровь своих и чужих невинных. Свои – жертвы святой цели, а чужих невинных не бывает. Братоубийство, огонь и кровь – неизбежность в великой борьбе, так всегда было. И вообще это не более чем эпизод с точки зрения матери-истории. Жертвы забываются. Будем славить наших героев…
Крик националистической души не меняется в веках. Но сами века меняются. Мировое сообщество и сегодня термин довольно условный. Но после безумия и кошмаров двух мировых войн сложился мировой консенсус о том, что есть черта, край, который переступать нельзя: военные преступления, этнические чистки, геноцид не могут быть оправданы ничем. Мандат и миссия Гаагского суда по преступлениям в бывшей Югославии в этом и заключаются: сорвать романтический флер с реального братоубийства, низринуть с пьедесталов патриотизм, который не останавливается перед негодяйством и готов утверждать себя преступлениями против человечества, вернуть в свои права гуманизм.
Милошевич, действительно, умер в камере, что привело наших патриотов в странный восторг: герой он и в камере герой, натянул нос ненавистной Карлице… Изетбегович умер в октябре 2003 года. Ему уже была выписана повестка в суд… Милостивей всего судьба отнеслась к Туджману. Или он поступил коварней всего по отношению к Дель Понте. Он умер четырьмя годами раньше. Жаль. Проживи Туджман и Изетбегович подольше, и три лорда югославской войны смогли бы доспорить старые споры – на прогулках в гаагской тюрьме Швенинген.
Сказать, что с Канар генерал Готовина попал на нары, было бы некоторым преувеличением. Последнее прибежище свергнутых героев, патриотов-негодяев – тюрьма Швенинген в трех километрах от суда – не четырехзвездный отель, но довольно комфортабельное заведение. Отдельные камеры (туалет, душ, радио, спутниковое ТВ). Их временные обладатели могут ежедневно звонить родным и друзьям. Право на визиты, включая интимное общение, не ставится под сомнение (59-летний сербский генерал Небойша Павкович, не выходя из камеры, стал отцом). Библиотека, гимнастический зал, молельни… Сегрегации по национальному признаку не замечено. Все заключенные – братья-враги – общаются друг с другом. Говорят, между ними установился очень приличный модус вивенди. Остается только пожалеть, что вся эта банда лидеров бывшей Югославии оказалась в тюрьме после, а не до. Тогда, быть может, и самой Югославской трагедии можно было избежать. Это было бы скромной ценой.