; важны для обрисовки обстоятельств духовной жизни интеллигенции исследования о цензуре и тайном сыске[59]; чрезвычайный интерес представляют биографические словари русских писателей XVIII и XIX вв., подготавливаемые, соответственно, Институтом русской литературы и издательством "Советская энциклопедия"[60], многочисленны исследования литературных, художественных, социальных, политических и т. п. процессов эпохи.
Все же, закончить хочется, во-первых, призывом к системному осмыслению всей этой громады фактов в русле интеллигентоведения. А во-вторых, начинать необходимо с начала, с истоков интеллигенции, внимательно всматриваясь в тенденции ее роста, деления и развития, чтобы не исказить историческую перспективу, не допустить произвольных оценок.
Разумеется, предпринимать такой труд в одиночку — чрезвычайно нелегко. Думается, что создание на указанных принципах коллективного многотомного труда отвечало бы насущнейшим задачам не только истории, но и теории интеллигенции. Научные силы для такого дела в стране есть, но сегодня они разбросаны, их усилия не скоординированы, их позиции не согласованы между собой. Необходимо радикально изменить такое положение.
Формирование русской интеллигенции в XVIII веке
Вопрос о времени формирования интеллигенции является в науке спорным, поскольку само определение интеллигенции до сих пор неясно. Более того, сегодня, очевидно, следует признать бессильной любую попытку умозрительно сконструировать незыблемое определение интеллигенции. Причина этого в том, что интеллигенция как социальная группа — чрезвычайно неоднородна как в духовном, так и в социально-политическом и материальном плане. Бедные и богатые, творческие и косные, технические и гуманитарные, прогрессивные и реакционные, античные, дворянские, буржуазные, разночинные, народные — все эти и многие другие характеристики приложимы к различным слоям интеллигенции. Исходя из факта этой неоднородности, кажется верным вначале принять некоторое условное, максимально общее представление об интеллигенции, которое было бы пригодно для всех времен и народов. А затем рассмотреть эту модель в исторической ретроспекции, чтобы выявить в ней как стабильные, так и изменчивые характеристики. Я подчеркиваю момент условности: любая теория немыслима без аксиом — измените одну из них, и получится "неэвклидова геометрия".
Таким условно приемлемым определением мне кажется следующее: интеллигенция есть неоднородная социальная группа со сложной внутренней градацией, состоящая из квалифицированных специалистов, занятых в развитии, распространении и интерпретации культуры[61].
В самом деле: лица занятые подобной деятельностью были в любой стране с доисторических времен. Нас не должно смущать, что в иные времена они насчитывались единицами. Ведь и рабочие не сразу стали классом. От диаспоры — к социальной группе и классу: таков, видимо, общий путь любого социума. Поэтому вполне оправданы попытки ряда ученых изучать интеллигенцию античности или Возрождения (Т. Блаватская, М. Петров, Л. Баткин и др.). И совершенно неоправдано отсутствие таких попыток в отношении Древней Руси.
Почему же, говоря об отечественной интеллигенции, я не соблюдаю хронологию и обращаюсь прямо в XVIII век? Потому что в ходе реформ на рубеже XVII–XVIII вв. произошел коренной перелом, смена культурно-общественных формаций. Резко изменилась система подготовки интеллигенции, сменился ее контингент, поменялся ее социальный лидер, ее ценностные установки, резко возросли масштабы ее деятельности и численности, и т. п. Очередной раз в нашей истории нечто подобное произошло в 1920-30-е гг., хотя духовная преемственность сохранилась в гораздо большей степени[62]. Иными словами, в истории русской интеллигенции с петровского времени начинается новый виток развития, участники которого могут рассматриваться без обязательной связи с предыдущим.
Итак, после краткого вступления очертим предмет исследования. Специальная интеллигентская квалификация, оговоренная в условном определении, может быть получена различными путями. В Древней Руси на первом месте в этом деле стояло самообразование и обучение у "мастеров". Восемнадцатый век переносит акцент на государственную систему образования. Поэтому первоочередной задачей является количественный анализ выпуска обученного контингента из учебных заведений эпохи.
Это — первый и важнейший шаг для нашего исследования. Ибо, соотнося цифровую характеристику интеллигенции со сведениями о численности населения и отдельных его слоев, мы легко представим себе немаловажные обстоятельства: "толщину" слоя интеллигенции, степень ее концентрации, количественное соответствие масштабам национальных задач в области культуры и т. д.
Но необходим и анализ качественный. В первую очередь, нужно исследовать профессиональное деление интеллигенции. С этой задачей неразрывно связана вторая — изучить социальный состав интеллигенции и динамику его изменения. Третья задача — представить материальные условия жизни и деятельности интеллигенции. Наконец, четвертая — сопоставить результаты анализа профессионального и социального состава интеллигенции с ее культурной деятельностью.
Некоторые подсчеты, касающиеся численности выпускников учебных заведений, а также очерк развития русской системы образования в XVIII в. уже были мной опубликованы. Однако ввиду того, что тираж публикации был ничтожен (250 экз.), а также поскольку эти сведения были поданы в иной связи и под другим углом зрения, их следует откорректировать, дополнить, осмыслить заново и привести здесь.
Общие идеи, возникающие при знакомстве с историей отечественного просвещения XVIII в., таковы.
В течение всего столетия в России происходил весьма сложный, диалектический процесс создания разносословной интеллигенции. Одна сторона этого процесса состояла в том, что дворянство, выиграв битву за политическое господство у таких исторических противников, как боярство и церковь, захватив ключевые позиции в экономике, вырвав у правительства право на личную свободу и свободный досуг (манифест 1761 г.), одновременно с неизбежностью заявило свои претензии на роль культурного лидера в стране. И в общем с этой ролью справилось. Не говоря уже о том, что именно дворянство являлось главным заказчиком, потребителем произведений искусства (театр, живопись, архитектура, художественные ремесла), именно оно превратило свои рабочие кабинеты и домашние библиотеки в лаборатории отечественной литературной и общественно-политической мысли. Подготовив тем самым такие колоссальные явления, как творчество Пушкина и движение декабристов.
Вторая сторона того же процесса заключается в том, что дворянская империя не могла обходиться без значительного количества лиц, обслуживающих потребности цивилизованной жизни — в той мере, в какой это касалось господствующих сословий и государственных институтов. Формирование слоя этих лиц государство в целом взяло на себя. Таким образом уже во второй половине века в России образовался исчислявшийся десятками тысяч контингент интеллигенции — врачи, учителя, духовенство, представители художественных профессий и т. д. Несмотря на то, что Табель о рангах открывала перед этими людьми, за исключением духовенства, переход в господствующее сословие, на практике в своем абсолютном большинстве эти люди оставались на положении непривилегированных.
Иными словами, процессу количественного роста разносословной интеллигенции в стране соответствовал процесс ее социального и качественного расслоения. Основным инструментом этого расслоения в дворянской империи стала сословная система образования. Рассмотрим ее подробнее.
"Петр I не страшился народной свободы, неминуемого следствия просвещения", — писал Пушкин. Действительно, система учебных заведений в России начинается с Петра. Но к народу в целом она имела мало отношения. До 1780-х гг. крестьяне и дворовые, т. е. свыше 90 % населения, не имели доступа к государственной школе. Уровень грамотности в крестьянской среде в течение века деградировал так же резко, как возросла эксплуатация крестьян. Образование сделалось привилегией неподатных сословий. Таких в России было три: дворянство, духовенство и особый разряд не положенных в подушный оклад горожан — разночинцы.
Задачи преобразования России, отчетливо осознававшиеся Петром, заставляли его закрывать порой глаза на невысокое происхождение тех, кому предстояло проводить в жизнь решение этих задач. Поэтому ни в каких государственных учебных заведениях сословный признак поначалу не соблюдался. Ни медицинская, ни инженерная, ни артиллерийская, ни "навигацкая" и другие спецшколы, ни Московская, ни Морская академии не ограничивали прием сословными рамками дворянства. Единственным учебным заведением, предназначенным, судя по учебной программе, для дворян, была частная гимназия Глюка. Существовала гимназия с 1701 по 1715 г. О ней почти не сохранилось данных; если верить некоторым источникам, здесь было подготовлено 300 человек для работы в высших государственных органах.
Вообще же, выпуск образованных специалистов для службы в армии, флоте, госаппарате, учебных заведениях, госпиталях, на заводах, верфях и т. д. шел невиданными темпами и в неслыханных количествах. Многие источники утрачены, но и оставшиеся в наличии сведения красноречивы. Так, например, комплект Морской академии составлял 360 человек. Комплект Московской на-вигацкой и математической школы (МНМШ), открытой в 1701 г., был утвержден в 500 человек; по косвенным данным до 1730 г. из стен школы было выпущено свыше 3000 специалистов. Выпускало врачей медико-хирургическое училище, открытое в 1707 г. при Московском военном госпитале. Продолжала деятельность Московская славяно-греко-латинская академия (МСГЛА); в 1720 — 1730-е гг. в ее стенах училось до 500 человек одновременно. Действовала Московская артиллерийская школа (с 1701), где набор в конце 1730-х гг. доходил до 700 человек. В Москве и Петербурге существовали Инженерные школы (с 1712), где следовало, по указу Петра, "держать всегда полное число сто человек или полтораста". Во всех перечисленных учебных заведениях рядом с дворянами в одних классах сидели и недворяне.