Мы лишены сейчас возможности документально установить и доказать, как реагировала интеллигенция в целом на подобные пропозиции: оказывала стойкое сопротивление или с "дряблым интеллигентским хныканьем" покорялась железной пролетарской воле. Но, видимо, не все было так гладко и просто, как сегодня толкуют некоторые популяризаторы истории. Иначе мы не чувствовали бы напряженного драматизма, вчитываясь в ленинские строки, которые свидетельствуют о том, что голой силой решить задачу "принуждения служить пролетариату"[141] спецов не удавалось. Например, в том же ноябре, но чуть позже, Ленин говорил в докладе на собрании партработников Москвы: "Возьмите всю интеллигенцию. Она жила буржуазной жизнью, она привыкла к известным удобствам. Поскольку она колебалась в сторону чехословаков, нашим лозунгом была беспощадная борьба — террор. Ввиду того, что теперь… поворот в настроении мелкобуржуазных масс наступил, нашим лозунгом должно быть соглашение…"[142].
Но чтобы большевикам установить "добрососедские отношения" с интеллигенцией, недостаточно было увещеваний. И Ленин, заставляя историю в который раз повторяться, обращается к испытанной методе кнута и пряника: "Конечно, большинство этих специалистов насквозь проникнуто буржуазным миросозерцанием. Их надо окружить атмосферой товарищеского сотрудничества, рабочими комиссарами, коммунистическими ячейками, поставить их так, чтобы они не могли вырваться, но надо дать им возможность работать в лучших условиях, чем при капитализме, (выделено мной — А. С.), ибо этот слой, воспитанный буржуазией, иначе работать не станет. Заставить работать из-под палки целый слой нельзя, — это мы прекрасно испытали. Можно заставить их не участвовать активно в контрреволюции, можно устрашить их, чтобы они боялись руку протянуть к белогвардейскому воззванию. На этот счет у большевиков действуют энергично. Это сделать можно, и это мы делаем достаточно. Этому мы научились все. Но заставить работать целый слой таким способом невозможно"[143]. Такой двуединый подход пропагандировался Лениным более или менее последовательно с ноября 1918 года. Особенно ярко ведется эта пропаганда в марте 1919 г.[144], когда Ленин выступает на заседании Петросовета, на VIII съезде РКП (б). Вот выразительные цитаты из его выступлений:
— "для социалистического строительства необходимо использовать полностью науку, технику и вообще все, что нам оставила капиталистическая Россия. Конечно, на этом пути мы встретимся с большими трудностями. Неизбежны ошибки. Всюду есть перебежчики и злостные саботажники. Тут необходимо было насилие прежде всего. Но после него мы должны использовать моральный вес пролетариата, сильную организацию и дисциплину. Совершенно незачем выкидывать полезных нам специалистов. Но их надо поставить в определенные рамки… При всем этом — ни малейшей политической уступки этим господам, пользуясь их трудом всюду, где только возможно"[145];
— "организационная творческая дружная работа должна сжать буржуазных специалистов так, чтобы они шли в шеренгах пролетариата, как бы они не сопротивлялись и ни боролись на каждом шагу"[146].
Надо полагать, эту часть программы было выполнить не так уж сложно. К началу 1919 г. от интеллигенции, занимавшей и до революции всего-навсего 2,7 % от занятого населения, осталось не слишком много, и блокировать ее пролетарскими силами не составляло труда.
А вот что касается создания интеллигенции условий, "лучших, чем при капитализме", то на это социализм в принципе не был способен ни тогда, ни теперь. Советская власть с того и начала в этой области, что резко ухудшила и абсолютное, и относительное благополучие интеллигента. Причем, вчитываясь в ленинские строки, приходишь к выводу, что этот его призыв не только не был сделан всерьез, но и что в уме Ленин держал нечто совсем противоположное.
На первый взгляд, он стойко отбивал атаки слишком ретивых поборников равенства, требовавших немедленного введения равной оплаты за равный по времени труд. А таких ревнителей справедливости было огромное большинство и в партии, и просто среди рабочих. Между тем еще в ноябре 1917 г. Ленин, говоря об инженерах, указывал: "Мы их будем охотно оплачивать. Мы не собираемся лишать их пока привилегированного положения"[147]. И вот, когда дело дошло до практики, он в апреле 1918 г. разъяснял соратникам: "Лучшие организаторы и крупнейшие специалисты могут быть использованы государством либо по-старому, по-буржуазному (т. е. за высокую плату), либо по-новому, по-пролетарски (т. е. созданием той обстановки всенародного учета и контроля снизу, которая неизбежно и сама собою подчинила и привлекла бы специалистов). Нам пришлось теперь прибегнуть к старому, буржуазному средству и согласиться на очень высокую оплату «услуг» крупнейших из буржуазных специалистов". И далее продолжал убеждать: "Допустим, Российской Советской республике необходимы 1000 первоклассных ученых и специалистов разных областей знания, техники, практического опыта, для руководства народным трудом в целях возможно более быстрого подъема страны. Допустим, что эти «звезды первой величины» приходится оплачивать — большинство из них, конечно, тем развращеннее буржуазными нравами, чем охотней оно кричит о развращенности рабочих, — по 25 000 рублей в год. Допустим, что эту сумму… надо удвоить… или даже учетверить… Спрашивается, можно ли признать чрезмерным или непосильным для Советской республики расход пятидесяти или ста миллионов рублей в год на переорганизацию народного труда по последнему слову науки и техники? Конечно, нет… Такой степени организованности, учета и контроля, чтобы вызвать поголовное и добровольное участие «звезд» буржуазной интеллигенции в нашей работе, мы еще не достигли".
Ленин и руководимый им аппарат власти последовательно придерживался подобной политики в оплате труда "специалистов". Этот факт. При этом, конечно, не следует забывать, что "звезды не первой величины", да и просто те интеллигенты, которые по тем или иным причинам оказались на данный момент не нужны большевикам, остались на произвол судьбы. Участь их была ужасна. Их беспомощность, неприспособленность к борьбе за жизнь в условиях всеобщего дефицита и во враждебном социальном окружении — обрекала их на мучительную, долгую смерть, точнее — вымирание. Не углубляясь в эту тему, чтобы не оставлять в стороне главный вопрос, приведу только один пример. Мария Александровна Гартунг, дочка Пушкина, его первенец, "маленькая литографская копия" отца, его "Машка", которую он любил, о будущем которой мечтал, умерла на улице в 1919 г. от голода и нищеты. Старуха не была "специалистом" и права на внимание новых властей не имела. Никто нарочно не убивал ее; но в полном соответствии с ленинской теорией ей просто "не дали кушать"[148].
Подобными примерами была полна жизнь, они происходили на глазах у всех. Тем не менее, в народе вопрос об оплате "спецов" не терял остроты, и Ленину время от времени приходилось оправдываться. Например, в марте 1919 г. он это делал дважды. Так, 12 числа на заседании Петросовета он заявил: "Иного средства поставить дело мы не видим для того, чтобы они работали не из-под палки…. Мы недавно имели разговор по этому вопросу с комиссаром труда Шмидтом, и он соглашается с нашей политикой и говорит, что прежде, при капитализме, заработная плата чернорабочего была 25 рублей в месяц, заработок хорошего специалиста не меньшее 500 рублей в месяц — разница 1–20, теперь низший заработок 600 рублей, а специалисты получают 3 тысячи, разница 1–5. Таким образом, чтобы выровнять низшие и высшие ставки, мы сделали порядком и будем дальше продолжать начатое. В данное же время сравнять оплату мы не можем, пока мало специалистов, мы не отказываемся от повышения платы им"[149]. Спустя неделю, в докладе о партийной программе, он признавался: "Впорос о буржуазных специалистах вызывает немало трений и разногласий. Когда мне пришлось выступить на днях в Петроградском Совете, то из тех записок, которые мне подали, несколько было посвящено вопросу о ставках. Меня спрашивали: разве можно в социалистической республике платить до 3000 рублей?" И далее Ленин вновь ссылался на Шмидта, на его цифры, а также приводил его слова: "Для выравнивания заработной платы мы сделали столько, сколько нигде не сделало и не может сделать в десятки лет ни одно буржуазное государство"[150].
Программа РКП (б), принятая на VIII съезде, полностью отразила ленинскую концепцию. Но объективность требует объяснить, что же имелось в виду под "выравниванием зарплаты" — как это понималось в те годы большевиками, в частности, Лениным.
Еще в "Очередных задачах", разъясняя необходимость переплаты "спецам", он подчеркивал: "Ясно, что такая мера есть компромисс, отступление от принципов Парижской Коммуны и всякой пролетарской власти, требующих сведения жалований к уровню платы среднему рабочему… Мало того. Ясно, что такая мера есть не только приостановка — в известной области и в известной степени — наступления на капитал…, но и шаг назад нашей социалистической, Советской, государственной власти, которая с самого начала провозгласила и повела политику понижения высоких жалований до заработка среднего рабочего"[151] (выделено мной. — А.С.). И в дальнейшем не раз пояснял: "Пока специалистов мало, мы принуждены не отказываться от высоких ставок"