включая и «добытое право» (jus quaesitum) на тот или иной пост. Где бы ни появлялся папский легат, он всюду распоряжался чинами, посвящал в сан епископов, инспектировал и реформировал церкви и епархии, решал спорные вопросы веры и дисциплины, издавал всеобщие уставы[128]. Правовое основание этих обширных полномочий строилось таким образом, что все, что делал легат, рассматривалось как предпринимаемое самим папой, за которым сохранялось и право отзыва. «Легат исполняет поручения господина папы» (legatus vices gerit domini papae), говорилось в «Зерцале правоукрепления», широко распространенном пособии по канонической практике, изданном примерно в 1272 г. на легата возложено поручение, которое он обязан выполнить, и если на его пути возникают препятствия, то он может наказать всех, кто мешает или не повинуется ему, ведь его власть (potestas) была бы «иллюзорна» (delusoria), не будь в его распоряжении карательных средств (coercitio). Поскольку сам легат не может в одно и то же время присутствовать всюду лично, он применяет эти средства, прибегая к помощи своих орудий, подобно тому как сам он является орудием папы. Благодаря легатам папа становится вездесущ. Рим – это общая для всех отчизна. На этом и основана универсальная компетенция папы[129]. Это папское право не оспаривается, оппозиция борется только со злоупотреблением общепризнанным правом и хочет ограничить его применение случаями, когда это действительно необходимо[130].
Поскольку, согласно средневековым воззрениям, верховная власть выражается в отправлении правосудия, постольку легат выступает прежде всего в роли «делегированного судьи» (judex delegatus). Конечно, в этом деле его полномочия выходят далеко за рамки судебного разбирательства и приговора. Поэтому в обратном отношении нельзя отождествлять деятельность каждого делегированного и экстраординарного судьи с деятельностью легата. Разумеется, оба они действуют на основании поручения, commissio. Слово commiüere уже в каноническом праве было техническим выражением и означало, в противоположность г emitterе} передачу судейских полномочий тому, кто вообще-то их не имеет, т. е, не является ординарным судьей. Лежащее в основе рассуждений Бодена противопоставление верховных полномочий, покоящихся на законе (lex, constitutio) и на поручении (commissio), здесь проявляется с величайшей ясностью[131]. Обычные действия, такие как вызов судьей-комиссаром свидетелей в суд или приведение к присяге (commissio citationis testium vel jusjurandi receptio etc.), перечисляются в качестве примеров наряду с исполнением наказания (executio), хотя, поскольку комиссар-исполнитель действует при этом не только как судья, расследующий дело и принимающий решение по нему, т. е. занят не только судоговорением, но и право осуществлением, здесь вновь получает силу «положение дела», разрывающее рамки одной только юридической функции. Тут проступает то обстоятельство, которое в ходе исторического развития еще проявится во многих видах: исполнение приговора (executio) относится к судебной сфере, но поскольку оно в качестве причины неизбежно вмешивается в действительный ход конкретных событий, то из его природы вытекает, что оно выходит за пределы судебной процедуры: оно ведет, скорее, к дальнейшим слушаниям и – смотря по положению дел, например если наказуемый (exequendus) оказывает сопротивление, – к принятию мер, объем и интенсивность которых могут не поддаваться учету. Поэтому здесь появляется характерный оборот, что дальнейшие подробности предоставляются усмотрению (discretio) комиссара-исполнителя, коему доверено добиться того или иного конкретного состояния[132].
Но и помимо этого обычное судебное разбирательство претерпевает большие изменения, связанные с тем, что содержание некоторых комиссий с широкими полномочиями точнее никак не определяется, а благодаря передаче компетенций изменяется и содержание судейской деятельности. Примером наиболее широкого делегирования служит принадлежащее папским аудиторам право повсеместно раздавать поручения, потому что ведение всех дел было им препоручено папой, и на основе этого генерального поручения они по всем апелляциям принимают решения как «квазиординарные» судьи (quasiordinarii)[133]. Далее, государь (princeps) может передать экстраординарному судье дела для окончательного решения без права обжалования (remota appellatione) или с дозволением ускоренного судопроизводства. За пределы судебной сферы выходят такие комиссионные поручения, как инспекторские полномочия нищенствующих монахов, которые не только обнаруживают нарушения и сообщают о них, но и способствуют их устранению, предлагают даже организационные изменения и тем самым могут вмешиваться в компетенции епископов[134]. Легату вообще могла быть передана та или иная провинция для восстановления общественного спокойствия и мира среди ее населения (pax quiesque populorum) и для очищения ее от злонамеренных элементов (purgare malis hominibus). В отведенной ему провинции легат брал на себя любое относящееся к церковному суду дело и не считался при этом экстраординарным судьей, ведь он был представителем папы (исполнял его поручение, vices geht), а папа – Ordinarius singulorum. Свои полномочия легат удостоверял посольской грамотой (literae legationis), которую обычно публиковал при вступлении в провинцию, чтобы никто не мог сослаться на неведение. В его полномочия входила, как правило, и «полная власть» (plena potestas) налагать и взыскивать суммы, потребные на его содержание и издержки. Сообразуясь с положением дел, легат отдавал общие распоряжения, выступал посредником в распрях, случавшихся в его провинции, а кроме того, выносил приговор и относительно княжеских распрей. Полномочия у легатов были разными. Здесь интересно то, что помимо судопроизводства в собственном смысле слова они имели также организаторские и административные полномочия. Как «посланника, исполняющего поручения» (missus vices gerens), как представителя папы легата следует отличать от ординарного судьи и от развивающегося из ординарного судьи— комиссара, о котором нельзя в том же смысле, что и о «посланнике» (missus), сказать, что он «исполняет поручения» (vices gerit). Основой правового строения всех административных полномочий остается, конечно, идея личного представительства и заместительства, входящая в замкнутую, взаимосвязанную систему личных представительств, венчаемую лицом, занимающим несомненно высшее положение. Папа сам является «викарием Христа» (vicarius Christi) и именуется также его комиссаром[135]. Таким образом, определяющим в этом правовом воззрении является представление о личности Христа.
До тех пор пока комиссар оставался только судьей и осуществлял только судейские полномочия в их наиболее узком смысле, комиссарское отправление службы формально не вносило никаких изменений в содержание служебной деятельности. Ведь даже если поручение было связано с невозможностью обжалования или с ускоренным судопроизводством, судья-комиссар, по крайней мере согласно правовой конструкции, делал только то, что в конечном счете делал бы и ординарный судья. Иначе дело обстоит, когда деятельность его выходит за рамки применения того или иного правового положения и включает в себя такие действия, которые необходимы для достижения какой-либо конкретной цели и осуществляются при поддержке верховного авторитета. Такое часто случалось уже у легатов и у некоторых исполнительных комиссаров. Еще отчетливее это проявляется, когда для выполнения особых задач, для исправления нарушений и пресечения служебных злоупотреблений или для сбора налогов посланцев с особыми заданиями и полномочиями отряжают светские государи. Такие missi, как отмечает уже Боден, стоят у истоков всякого нового государственного порядка и встречаются, пожалуй, во всех европейских государствах, формировавшихся в эпоху Средневековья. Институт франкских «государевых послов» (missi regii), который Боден и Деламар характеризуют как пример комиссарского исполнения службы, не получил непосредственного продолжения. Конечно, германский император тоже делегировал судей, и экстраординарные судьи были известны повсеместно. Разъездные судьи, itinerarii, dis cuss ores и inquisitores в Средние века появляются во многих странах. Слово «комиссар» имеет настолько широкий смысл, что так называются поручения любого вида и самые разнообразные способы выполнения государственных задач, причем комиссаров назначают не только князья, но и сословия. Наряду с разъездными судьями, состоявшими на службе у короля, и уполномоченными, действовавшими на основании королевских комиссий, сословные комиссары (commissioners), которым отводились задачи местного управления, особенно часто назначались в Англии. Во Франции в первую очередь обычно называют знаменитую следственную комиссию (enquete) Людовика Святого, посланную им в 1247 г. с целью выслушать жалобы «бедных подданных» в адрес местных властей и устранить недостатки («поправить, что нужно», corrigere quae corrigenda). Для этого она получила не только надзорные, но и судебные полномочия выносить приговор и наказывать. Позднее такие «следователи» (enquêteurs) и «исправители» (réformateurs) использовались в самых разнообразных целях. Как отмечал уже Боден, типичным было такое развитие, при котором разъездной посланник (ambulante missus) становился оседлым, а его поручение превращалось в постоянную службу[136]. В странах, где сохраняется власть сословий, как это было в Германии или Англии, сословные (земельные) комиссары самостоятельно выступают наряду с придворными комиссарами, даже если их назначает король. Таким образом, комиссар в равной мере может быть и орудием сословий, озабоченных охранением своих прав, и инструментом монархического абсолютизма, утверждающегося с устранением сословных привилегий. Повсюду возносятся жалобы против экстраординарных княжеских комиссаров, которые, ссылаясь на свое поручение, вмешиваются и в осуществление компетенций, и в осуществление благоприобретенных прав