[351]. Военное же положение объявляется, причем по решению Законодательного собрания, о котором ходатайствует и которое обнародует король, или же, если введение военного положения необходимо, когда заседания законодательного органа не проводятся, его объявляет сам король, а позднее подтверждает Законодательное собрание (ст. 8, 9). Основание такого регламента состоит в том, что следствием военного положения является право военных властей адресовать запросы властям гражданским, а кроме того становится допустимым такое вмешательство в права частной собственности, как осуществляемый без возмещения снос зданий, находящихся вблизи от укрепленного пункта (ст. 31, 32). В экстренных случаях закон вообще позволяет коменданту, когда он не может получать приказы от короля, принимать все необходимые для обороны меры на основании постановления военного совета (ст. 37). Чисто фактический характер всего этого регламентирования очевиден сам по себе. Слово etat означает здесь фактическое состояние, из которого вытекают ситуативно-технические следствия, признаваемые действенными согласно праву. Осадное положение крепости, как и состояние обороны (etat de defence) или состояние готовности войскового подразделения (etat de requisition permanente), является чисто фактическим состоянием военно-технического рода. Если его объявляет военный командующий, то в правовом отношении это равнозначно ситуации, когда человек, действующий в рамках вынужденной самообороны, обращает внимание своего противника на то, что он собирается воспользоваться правом на необходимую самооборону. Осадное положение еще не стало здесь исходным пунктом тех вымыслов, с помощью которых позднее были выведены известные правовые следствия[352].
Якобинцы были жесткими противниками закона о военном положении, хотя бы потому, что освободившиеся от оков народные массы, благодаря которым они и получили свою власть, могли быть ограничены этим законом в своих действиях. Но наряду с этой общей причиной, в силу которой любая политическая оппозиция становится противником институтов, стоящих на страже существующего строя, loi martiale дал общинным властям (по конституции 1791 г. они имели в те времена широкие полномочия по самоуправлению) возможность распоряжаться вооруженной силой. Общинные власти могли поставить вооруженные силы на службу своему федералистскому стремлению подавить сосредоточившееся в Париже радикально-революционное движение[353]. 23 июня 1793 г. Национальный конвент отменил военное положение одной фразой[354]. В его распоряжении были комиссары, революционное законодательство и революционные трибуналы, которые могли покончить с врагом, соблюдая судебные формальности. Осадное положение Конвент сохранил как чисто военный институт. Поворотный пункт в истории этого понятия достигается в силу того, что теперь помимо укрепленных пунктов в осадное положение могут попадать и другие районы, причем одновременно (ибо само по себе первое из сказанного могло быть обусловлено всего лишь техническим развитием) место фактического осадного положения заступает «объявление» осадного положения как обоснование некоей правовой фикции. Разницу можно ясно увидеть, сравнив два закона, вышедших до и после государственного переворота, совершенного радикальными членами Директории 18 фрюктидора V г. (4 сентября 1797 г). Государство милитаризировалось (как 13 вандемьера, так и 18 фрюктидора были делом рук военных[355]), и этому соответствовало то, что основанием регламентирования стало понятие из военной сферы. Закон от 10 фрюктидора V г. (27 августа 1979 г.) распространяет применение военного и осадного положения на общины «внутри страны». От законодательного органа Директория получила полномочие объявлять военное (но не осадное) положение. Практически это означает, что военный командующий становится комиссаром – правителем общины, объявленной находящейся на военном положении, и более уже не подчиняется руководству гражданских властей, как это происходит по закону о военном положении. Осадное положение остается конкретным фактом, общины оказываются в осадном положении, как только войска неприятеля или бунтовщики (тут вновь всплывает «внутренний» враг) отрежут их от сообщения с остальным миром. Сразу же после удавшегося государственного переворота 18 фрюктидора Директория автоматически, т. е. без опосредования законодательным органом, получила полномочие «вводить в той или иной общине осадное положение» (de mettre une commune en état de siège). Благодаря этому правительство имело возможность вводить осадное положение, если считало это необходимым. Формальный акт правительственного заявления приходит на смену фактическому исключительному случаю. Понятие приобретает политический смысл, военно-технический образ действий ставится на службу внутренней политике.
Следствие было еще тем же, что и после приятия закона 1791 г: военный командующий распоряжался относительно того, что он считал необходимым в интересах проведения военной операции. В той мере, в какой речь не шла о военной акции, он не имел в отношении граждан никаких иных полномочий, кроме тех, которыми обладали и гражданские власти. Для расширения этих полномочий режиму Директории удалось сформировать понятие, имя которого не имело того же успеха, что и понятие «осадного положения», но зато стало одним из наиболее достопримечательных изобретений в борьбе с политическими противниками. Рядом с «состоянием осады» (état de siège) появляется «состояние гражданских волнений» (etat de troubles civils). Если департамент, кантон или община очевидным образом находились в таком состоянии, то в соответствии с законом от 24 мессидора VII г. (12 июля 1799 г. – Duvergier. XI, 297) Директория могла предложить законодательному собранию объявить состояние гражданских волнений. Благодаря этому допускались следующие меры: сторонники эмигрантов и прежней знати, родственники «злодеев и главарей банд» (как мужчины, так и женщины) во всех случаях считались ответственными за убийства и разбои и брались в заложники. При каждом убийстве патриота четверых заложников депортировали, на остальных налагались штрафы и т. п. Выявленные главари банд, на которых составлялся реестр, привлекались к особым военным судам (commissions militaires) и могли быть незамедлительно приговорены к смерти (ст. 39). 22 брюмера VII г., сразу же после совершенного Наполеоном государственного переворота, этот закон был снова отменен (Duvergier: XII, 5).
Зато конституция от 22 фримера VIII г. (13 декабря 1799 г.) привнесла новый момент в развитие – временное прекращение действия конституции (la suspension de l’empire de la Constitution). Согласно статье 92 его можно объявить для всех районов и на столь длительный срок, сколь долго вооруженные мятежи и волнения будут угрожать безопасности государства (surete de l’Etat). Действие конституции временно приостанавливается особым законом, а в неотложных случаях, когда законодательный орган не проводит своих заседаний, – правительством, которое затем должно незамедлительно созвать Законодательное собрание. Организационное постановление сената от 16 термидора X г. (4 августа 1802 г.) упоминает временное прекращение действия конституции среди полномочий сената (ст. 55). Об осадном положении не говорится ни в этом постановлении, ни в конституции VIII г. Таким образом, связь этого понятия со временным прекращением действия конституции еще не была установлена. Полномочие объявлять осадное положение приписывалось правительству на том основании, что оно же распоряжается вооруженными силами и может объявлять войну[356]. Известны лишь немногие случаи, когда объявлялось осадное положение[357]. Напротив, постановлением от 7 нивоза (.Duvergier, V, 56) и законом от 23 нивоза VIII г. действие конституции приостанавливалось в Вандее. Военачальник, командированный туда для подавления восстания, был наделен полномочием объявлять мятежные общины находящимися вне конституции (hors de la constitution), отдавать распоряжения под страхом смертной казни, взымать под видом штрафов чрезвычайные налоги и т. п. Правительство ввело чрезвычайные суды (Duvergier: V, 66). Наполеон не использовал осадное положение в качестве средства политической борьбы[358].
Зато он расширил содержание осадного положения и декретом от 24 декабря 1811 г. укрепил его политическую значимость. С политической точки зрения это была подготовительная мера перед походом на Россию, имевшая военный характер. И все же при издании этого декрета уже принималось в расчет, что в аннексированных областях возможны беспорядки среди немецкого населения. Стало быть, тут уже задумывались о внутреннем враге. Регламент касается, главным образом, организации и службы в укрепленных пунктах, как и в законе 1791 г., из которого было, в частности, заимствовано и подразделение на мирное, военное и осадное положение (ст. 50 и след.). Военное положение вводится императорским декретом, если обстоятельства требуют того, чтобы военная полиция приобрела большую действенность и эффективность (ст. 52). Осадное же положение определяется (determine) декретом императора или же (!) самой осадой, мощной атакой, нападением, внутренним восстанием, наконец, непозволительным скоплением народа в окрестностях крепости. В этом регламентировании важно то, что формальное объявление в форме декрета ставится рядом с фактическим положением дел (осада, нападение). Следствием военного положения, согласно статье 92, является то, что национальная и местная гражданская самооборона переходит под командование военачальника (губернатора или коменданта), что гражданские власти не могут отдать ни одного распоряжения, не условившись прежде этого с военным командующим, что, наконец, гражданские власти должны издавать все полицейские постановления, которые военачальник сочтет необходимыми в интересах безопасности укрепленного пункта или общественного спокойствия. Но к этому надо добавить широкие полномочия, которые военачальник может использовать по своему усмотрению, привлечение к строительству оборонительных сооружений, выдворение посторонних, подозрительных лиц и «иждивенцев» (bouches inutiles), наконец, общее полномочие на принятие всех мер, отвечающих интересам обороны, и на устранение всех препятствий, мешающих обороне и передвижению войск (ст. 93–95). Здесь всецело господствует представление о том, что и без временного прекращения действия конституционных определений в интересах военной операции будет оправдано любое вмешательство в гражданские права и свободы.