неявно задал формат общения.
Пока рассаживались вокруг журнального столика, Иришка изображала статую. Потом выяснила у всех троих, что мы будем пить, и исчезла. Вот я и взял быка за рога. И первым делом постарался развеять сомнения Столярова «чистосердечным признанием»:
— Илья Валентинович, я узнал о вашей проблеме совершенно случайно — из еженедельной сводки министерства внутренних дел, попавшейся на глаза. Причем изначально обратил внимание на фамилию вашего оппонента. А так как Скарятиных, мягко выражаясь, не уважаю, заинтересовался, прочитал, что «начинающий добытчик» из этого ни разу не славного рода был «ограблен» вами, и не поверил. Так как грабежи не в вашем характере. Вот и поручил Льву Абрамовичу докопаться до истины. А он — человек добросовестный. И служит мне не за страх, а за совесть. Поэтому добился вашего оправдания, посадил Марка Олеговича на два года и переслал мне досье, собранное на вас. Так как счел вас личностью, заслуживающей уважения, и знал, что мне такие нужны.
После этих слов я сделал небольшую паузу, сделал вид, что собираюсь с мыслями, кинул взгляд на Настю, анализировавшую эмоции гостя, дождался одного из жестов и перешел к конкретике:
— Скажу сразу: я — параноик. В хорошем смысле этого слова. Поэтому, ознакомившись с досье, собранным адвокатом, нашел возможность заглянуть еще в одно. С места вашей службы. Более того, выяснил, за что вас на самом деле отправили в запас, инициировал расследование деятельности полковника Кормухина и имею все основания утверждать, что он получит серьезный срок за хищение и последующую продажу частным военным компаниям своих родичей оружия, боеприпасов и спецсредств. Но это, на мой взгляд, мелочи. Куда важнее то, что после завершения расследования будет восстановлено ваше доброе имя. Соответственно, уже в конце февраля-в начале марта вы, при большом желании, сможете вернуться в родной полк. Само собой, если не примете мое предложение и не уйдете под мою руку…
Мой рассказ о расследовании заставил Столярова подобраться, хищно раздуть ноздри и предвкушающе оскалиться. Фраза о возможности вернуться в родной полк почему-то слегка напрягла. А последнее утверждение вынудило помрачнеть и рубануть правду-матку:
— Ваше Сиятельство, раз вы читали мои досье, значит, знаете, что мой арест… не лучшим образом сказался на здоровье моей матушки, так что мне сейчас не до службы… кому бы то ни было.
— С вашей матушкой все будет в порядке: ориентировочно в пятнадцать десять к вам домой приедет одна из моих целительниц, проведет диагностику и либо вылечит Марию Борисовну на месте, либо заберет в клинику моего родового поместья.
Он набычился, но задать напрашивавшийся вопрос не успел:
— Илья Валентинович, вы помогли мне и моей напарнице по велению души. Я делаю то же самое. И… помощь вашей матушке — не аргумент. То есть, ее исцеление и мое предложение лежат в разных плоскостях бытия.
— Я не сделал ничего особенного! — со вздохом напомнил он.
— Я тоже не вижу ничего особенного в том, что делаю для вас и вашей матери… — парировал я. — Тем не менее, ваше «ничего особенного» помогло мне и моей напарнице так, как требовалось в тот момент, а мое помогает вам так, как требуется сейчас.
Добытчик хмыкнул, потер гладко выбритый подбородок и решительно кивнул:
— Я готов! Готов уйти под вашу руку и служить не за страх, а за совесть.
— И даже не выясните, что я вам предлагаю? — ухмыльнулся я.
Он пожал плечами:
— А зачем? Вы — человек чести. Следовательно, и служба как минимум не разочарует…
…После того, как Кукла увела новоявленного Слугу рода к Недотроге, я выслушал в разы более развернутое мнение личной помощницы, к слову, сопровождавшееся комментариями Дайны, заявил, что нынешний вариант информирования жестами никуда не годится, попросил Настю при первой же возможности придумать что-нибудь поэффективнее на пару с Ирой и отпустил девушку заниматься своими делами.
Не успела она выйти из кабинета, как меня торкнуло еще одной нужной мыслью, и я отправил Ульяне сообщение с просьбой явиться ко мне в кабинет. Боевая Горничная прискакала буквально минуты через полторы, выполнила безмолвный приказ усаживаться в кресло и превратилась в слух.
Я понимал, что время не терпит, поэтому обошелся без лирических отступлений:
— Поднимай по тревоге свое отделение, Нину, Софу и Таню, грузи в «Буран» и «Эскорт», рули в «Липки» и вылетай в Муром на «Антее». Ваша задача — максимально быстро добраться до родового поместья Искрицких и помочь Валентине Семеновне как с организацией похорон супруга и свекра, так и с подавлением любого инакомыслия.
— Инакомыслия? — переспросила она.
— Де-юре наследником погибших является Егор Витальевич Искрицкий, старший сын Валентины Семеновны. Но ему вот-вот исполнится шестнадцать, а в роду хватает личностей, считающих ответственность за род кормушкой. И еще: она, вроде как, подмяла этих уродов под себя, но является всего-навсего Боярыней, поэтому эксцессы вполне возможны. Так что держи руку на пульсе и веди себя так, как полагается Кошмарному союзнику временно исполняющей обязанности главы рода и будущего главы.
— Намек поняла! — злобно усмехнулась женщина, задала еще несколько весьма толковых вопросов, выслушала ответы, коротко попрощалась и ушла выполнять полученные приказы. А я дождался тихого щелчка дверного замка, уставился в объектив потолочной камеры и поинтересовался, чем занимаются мои супруги. Ибо видел «мельтешение» их «силуэтов» в «нестандартном» помещении, но не смог расшифровать телодвижения конечностей.
— Стараются не мешать тебе-любимому… — усмехнулся БИУС и слегка напряг: — Поэтому убивают время, разглядывая подарки, полученные твоей младшенькой.
— Так, стоп: подарк-и? — на всякий случай уточнил я, так как мы с Олей, Полей и Ирой подарили один-единственный.
В гарнитуре раздался веселый смешок:
— Игнат, ты чего⁈ Света — любимая супруга Самого Черного Беркута! Так что пятого февраля в поместье свозили цветы и подарки с раннего утра до позднего вечера!
Я невольно вздохнул и попробовал заявить, что надо составить список дарителей, дабы ответить им тем же, но был послан лесом:
— С этой вроде-как-проблемой я давным-давно справилась сама! Кстати, о проблемах: у нас забронирована ложа в театре на Всесвятской на восьмое число. Но идти на концерт за день до похорон Искрицких, мягко выражаясь, не вариант.
— Это мероприятие отменяем… — твердо сказал я, попросил уведомить об этом решении всех тех, кто собирался на премьеру новой программы группы «Счастливый Случай», и заставил себя поинтересоваться самыми последними новостями. Правда, предупредил, что о тех, которые так или иначе касаются пресс-конференции, лучше даже не заикаться.
Дайна насмешливо фыркнула и посерьезнела:
— Новости промышленные. Фомины запустили производство элементной базы и спешно готовятся к обновлению почти всей линейки выпускающейся электроники. Но первой ласточкой станут коммуникаторы: Виталий живет на своем заводе и настолько добросовестно затерроризировал подчиненных, что первые четыре модели этих игрушек сойдут с конвейера двадцать восьмого февраля.
— Две мужские и две женские? — полюбопытствовал я.
— Ага.
— А в каком варианте дизайна?
Верная помощница вывела картинки на мобильный терминал, дала ими полюбоваться и подколола:
— Кстати, эта коллекция называется «Беркут». А единственный цвет, в котором предлагаются коммы, должен усиливать появляющиеся ассоциации.
Я пропустил подначку мимо ушей:
— Блоки развертки голограмм в них имеются?
— А как же!
— Что ж, значит, надо будет закупиться.
— Закуплю… — пообещал БИУС и перешел к следующей новости: — У нас тоже все путем. Цех тюнинга завода «Южный» работает, как часы, благодаря чему во вторник утром новые «Стихии» уедут из Ильичевска сюда и в родовой особняк, а производственные линии остальных цехов пока простаивают — ждут завершения разработки первой спортивной машины, проектирующейся в твоем дизайнерском ателье. На «Западном» завершается монтаж последней производственной линии, так что пуско-наладочные работы начнутся в среду утром, а к концу марта мы передадим Воронецким первый двигатель «МТ-97». А «Северный», заточенный под производство флаеров, я законсервировала. Зато нашла пяток перспективных выпускников местных технических ВУЗ-ов, способных превратиться в коллектив разработчиков этого типа летательных аппаратов, вот-вот натравлю на этих ребятишек Фридмана и эдак через неделю загружу работой по требуемому профилю…
…Вникать в последние новости закончил в четырнадцать пятьдесят, устало потер лицо, встал из-за стола, заглянул в свои покои, а затем заявился в малую гостиную, в которой к этому моменту собрались мои супруги, сестра и остатки Ближнего Круга. В свое кресло опустился ровно в пятнадцать ноль-ноль, пожелал родичам приятного аппетита и вцепился в ложку. Ибо тарелка с ухой, возникшая передо мной, сводила с ума убийственным ароматом. Пока уничтожал это блюдо, не слышал никого и ничего. Потом переключился на отбивные из изюбрятины с ананасом, более-менее наполнил яму в желудке и вслушался в застольную беседу.
Как оказалось, народ обсуждал новость часа — почти одновременное свержение глав аж в одиннадцати родах Белой Сотни Одаренными чуть ли не моего поколения! Что интересно, все эти «революции» прошли по одному и тому же сценарию и абсолютно бескровно. То есть, молодежь, за лето, осень и половину зимы проросшая в третий или второй ранг, собиралась приличной толпой, заявлялась к престарелым Витязям, Рындам или Гридням и требовала справедливости. В распределении Искр, добытых ни разу не последними, и получаемых доходов. А после того, как посылалась лесом, выходила из себя и предлагала «старичью» доказать каждому из них, что оно в принципе чего-то стоит. Причем доказать не на словах, а на дуэлях «по любым правилам». Главы родов, конечно же, пытались отбояриться от такого счастья, но безуспешно. Ведь защищать их в чрезвычайных ситуациях должны были те самые парни, которые требовали справедливости. Или, на худой конец, их близкие друзья. Так что беднягам приходилось выбирать правила погуманнее, проигрывать с треском, передавать дела и уходить на покой.