Карл Каутский
ДИКТАТУРА ПРОЛЕТАРИАТА
К. Kautsky. Die Diktatur des Proletariats, Wien, 1918.
Перевод с немецкого Ф.А. БОБРОВА
ЕКАТЕРИНОСЛАВСКОЕ КНИГОИЗДАТЕЛЬСТВО “НАУКА” 1919
1. Проблема
2. Демократия и завоевание политической власти
3. Демократия и зрелость пролетариата
4. Влияния демократии
5. Диктатура
6. Конституанта (Учредительное Собрание и Совет)
7. Советская республика
8. Наглядный урок
9. Наследство диктатуры
a) Сельское хозяйство
б). Индустрия
10. Новая теория
1. ПРОБЛЕМА
Нынешняя русская революция впервые в мировой истории сделала социалистическую партию властительницей большого государства. Явление значительно более величественное, чем господство пролетариата над Парижем в марте 1871 г. Однако в одном важном пункте Парижская Коммуна была выше Советской Республики. Она была делом всего пролетариата. Все социалистические направления принимали участие в ней, ни одно не исключало себя и не было исключено из нее.
Напротив, социалистическая партия, которая управляет в настоящее время Россией, достигла власти борьбой против других социалистических партий. Она осуществляет свою власть путем исключения других социалистических партий из своих органов управления.
Противоположность между обоими социалистическими направлениями основана не на мелком личном соперничестве. Это — противоречие двух различных по существу методов: демократического и диктаторского. Оба направления стремятся к одному и тому же, а именно: освободить посредством социализма пролетариат, а вместе с ним и человечество. Но путь, которым идут первые, другие считают ошибочным, ведущим к гибели.
Нельзя быть пассивным зрителем столь грандиозного события, как пролетарская борьба в России. Каждый из нас чувствует себя вынужденным занять ту или иную позицию, тем более, что проблемы, занимающие сегодня наших русских товарищей, завтра могут приобрести практическое значение для Западной Европы; более того, они и сейчас оказывают сильное влияние на нашу пропаганду и тактику.
Наша партийная обязанность не позволяет нам, однако, в русской братской междоусобице встать на ту или другую сторону ранее, чем будут основательно исследованы аргументы того и другого направления.
Но в этом нам мешают некоторые товарищи. Они требуют от нас высказаться безусловно за то направление, которое стоит в данное время у власти. Всякое другое отношение, по их мнению, вредит революции и даже самому социализму. Но это означало бы признать доказанным то, что еще надлежит исследовать, а именно: что одно течение пошло по правильному пути и что нам остается только поддерживать его.
Конечно, требованием широчайшей свободы обсуждений мы ставим себя на платформу демократии. Диктатура же требует не опровержения противоположных мнений, а насильственного подавления их. Таким образом, оба метода — демократический и диктаторский — стоят уже в непримиримом противоречии раньше, чем началось обсуждение. Первый требует, второй запрещает.
Однако в нашей партии пока еще нет диктатуры; можно еще свободно обсуждать. И мы считаем не только нашим правом, но и нашей обязанностью выражать свободно наши мнения, потому что, только выслушав все аргументы, можно прийти к соответственному и полезному решению. Но известно, что “Eines Mannes Rede kienes Mannes Rede” (Речь одного не в счет). Должно честно выслушать обе.
Поэтому в дальнейшем мы будем исследовать, какое значение для пролетариата имеет демократия, что подразумеваем мы под диктатурой пролетариата и какие условия создает диктатура как форма правления для освободительной борьбы пролетариата.
2. ДЕМОКРАТИЯ И ЗАВОЕВАНИЕ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ВЛАСТИ
Иногда между демократией и социализмом, следовательно между обобществлением средств производства и самим производством устанавливают такое различие: последнее есть конечная цель нашего движения; демократия же только средство для этой цели, при одних условиях оно может быть пригодным, при других оказаться даже препятствием.
Строго говоря, конечная цель для нас не социализм, а уничтожение всякого вида эксплуатации и угнетения, все равно класса ли, пола или расы (Эрфуртская программа).
Мы стремимся достигнуть этой цели посредством поддержки пролетарской классовой борьбы, потому что пролетариат как низший класс не может освободить себя, не уничтожив вместе с тем всех причин эксплуатации и угнетения, еще и потому, что промышленный пролетариат является тем наиболее эксплуатируемым и угнетаемым слоем, сила, способность и готовность к борьбе которого находятся постоянно в процессе роста и победа которого неизбежна. Поэтому всякий искренний враг эксплуатации и угнетения, к какому классу он ни принадлежал, должен участвовать в пролетарской классовой борьбе.
В этой борьбе мы ставим социалистический способ производства нашей целью потому, что при современных технических и экономических условиях он является наилучшим средством достижения нашей цели. Если бы нам доказали, что мы ошибаемся и что освобождение пролетариата и человечества достигается вообще и даже целесообразнее на основе частной собственности на средства производства, как думал уже Прудон, тогда мы отбросили бы социализм, отнюдь не отбрасывая нашей конечной цели. Более того, мы должны были бы сделать это в интересах ее.
Демократия и социализм различаются не тем, что первая — средство, а второй — цель; оба они средство для одной и той же цели.
Различие между ними в другом. Социализм как средство освобождения пролетариата без демократии немыслим. Конечно, общественное производство может быть и на ином основании, чем демократическое. При неразвитых отношениях коммунистическое хозяйство может стать основой деспотизма. Это утверждал в 1875 году Энгельс, когда писал о деревенском коммунизме, сохранившемся до наших дней в России и Индии (Soziales aus Russland “Volksstaat”, 1875).
Так называемая “Культурная система” нидерландской колониальной политики на Яве базировала сельскохозяйственное производство с целью эксплуатации правительством народа на земельном коммунизме.
Еще более яркий пример недемократической организации общественного труда дает государство иезуитов в Парагвае в 18-м столетии. Иезуиты как господствующий класс, располагая диктаторской властью, организовали там труд индейского туземного населения поистине достойным удивления образом, не применяя силы и даже завоевав симпатии своих подданных.
Для современных людей подобный патриархальный режим был бы невыносим. Он возможен только тогда, когда повелители в высокой степени превосходят знаниями повелеваемых, а последние абсолютно не в состоянии достигнуть равной высоты. Слой или класс, борющийся за свое освобождение, не может поставить своей целью подобную систему опеки; он должен решительно отвергнуть ее.
Для нас социализм без демократии немыслим. Под современным социализмом мы понимаем не только общественную организацию производства, но также демократическую организацию общества. Поэтому социализм для нас нераздельно связан с демократией. Нет социализма без демократии.
Однако это положение не допускает обратного вывода. Демократия может быть и без социализма. Даже чистая демократия мыслима без социализма, например, в мелкокрестьянских общинах, в которых существует полное равенство экономических условий на основе частной собственности на средства производства.
Во всяком случае можно сказать, что демократия возможна без социализма и до него. И эту-то досоциалистическую демократию очевидно имеют в виду те, которые полагают, что демократия относится к социализму, как средство к цели, причем, однако, по большей части спешат прибавить, что она, собственно говоря, не средство для цели.
Это последнее предположение нужно самым решительным образом отвергнуть. Если б оно нашло всеобщее признание, оно направило бы наше движение на опаснейший путь.
Почему демократия должна быть негодным средством для достижения социализма?
Дело идет о завоевании политической власти. Говорят: если бы в демократической стране с буржуазной формой правления создалась возможность для социал-демократов получить на парламентских выборах большинство, господствующие классы применили бы все имеющиеся в их распоряжении средства, чтобы воспрепятствовать господству демократии. Поэтому пролетариат может завоевать политическую власть не через демократию, а только путем революции.
Не подлежит сомнению, что там, где пролетариат демократического государства становится силой, ему приходится считаться с попытками господствующих классов насильственными мерами парализовать использование им демократии. Но этим еще не доказана бесполезность демократии для пролетариата. Если господствующие классы при изложенных здесь предпосылках прибегают к насилию, то происходит это именно потому, что они боятся последствий демократии. И их насилие было бы ни чем иным, как попыткой свергнуть демократию.
Следовательно, из предполагаемых попыток господствующих классов уничтожить демократию вытекает не бесполезность ее для пролетариата, но скорее необходимость для него защищать ее самым решительным образом. Конечно, если убедить пролетариат, что демократия в сущности бесполезная декорация, тогда у него не найдется необходимой силы для защиты ее. Однако пролетарская масса повсюду настолько крепко держится за свои демократические права, что нельзя ожидать с ее стороны добровольного отказа от них. Напротив, с большей вероятностью надо ожидать, что пролетариат будет защищать свои права с таким упорством и настойчивостью, что попытка противной стороны уничтожить их может повлечь за собой ее собственную гибель. И этого нужно ждать тем скорее, чем выше ценит пролетариат демократию, чем сильнее держится за нее.
С другой стороны, нельзя допустить, что изложенный здесь ход событий повсюду неизбежен. У нас нет оснований быть столь малодушными. Чем демократичнее государство, тем более материальные средства государственной власти, например, военные, зависят от народных настроений (милиция). Эти материальные средства и у демократии могут быть средствами насильственного подавления пролетарского движения, если пролетариат численно слаб, как, например, в аграрном государстве, или когда он политически слаб в силу своей неорганизованности и духовной несамостоятельности. Но раз в демократическом государстве пролетариат настолько окреп численно и силой, чтоб при помощи достигнутых уже свобод завоевать политическую власть, тогда “капиталистической диктатуре” будет трудно собрать необходимые средства для насильственного подавления демократии.