Маркс считал возможным и даже вероятным, что в Англии и в Америке пролетариат мирным путем завоюет политическую власть. После Гаагского интернационального конгресса 1872 г. в народном собрании в Амстердаме Маркс произнес речь, в которой сказал:
“Наступит день, когда рабочий должен будет взять в свои руки политическую власть, чтобы заложить основание новой организации труда. Он должен свергнуть старую политику, оберегающую старые учреждения, если он не хочет, подобно древним христианам, отказаться от “царства в этом мире”, к которому те относились с таким презрением и пренебрежением”.
“Но мы никогда не утверждали, что пути достижения этой цели, повсюду будут одинаковыми”.
“Мы знаем, что нужно принять в соображение учреждения, нравы и традиции различных местностей, и мы не отрицаем, что существуют страны, как, например, Америка, Англия и, если б я лучше знал ваши учреждения, быть может, я прибавил бы Голландия, где рабочие мирным путем достигнут своей цели. Но не так будет во всех странах”.
Посмотрим, исполнится ли ожидание Маркса.
Конечно, в названных государствах имеются имущие классы, склонность которых к насилию по отношению к пролетариату растет. Но рядом с ними имеются и другие слои, уважение которых к растущей силе пролетариата и желание держать его путем уступок в благодушном настроении тоже растет. Несмотря на то, что военное положение повсюду временно сузило политическую свободу действий народных масс, английскому пролетариату оно принесло значительное расширение избирательного права. В настоящее время нельзя предусмотреть, какое влияние демократия различных стран окажет на формы завоевания политической власти пролетариатом и насколько оно будет содействовать тому, чтобы той и другой стороной были избегнуты насильственные методы. Но во всяком случае существование демократии не будет ничтожной величиной. В демократической республике, в которой народные права приобрели почти столетнюю прочность, права, которые народ завоевал, утвердил и расширил путем революции, и где народ приучил господствующие классы к уважению себя, в таком государстве формы перехода, конечно, будут иные, чем в государстве, где военная деспотия до сих пор располагала неограниченной властью по отношению к народным массам и где она привыкла держать их в узде.
Но влиянием демократии на формы перехода к пролетарскому режиму для нас не исчерпывается значение ее в досоциалистическое время. Всего важнее для нас ее влияние в настоящий период на рост зрелости пролетариата.
3. ДЕМОКРАТИЯ И ЗРЕЛОСТЬ ПРОЛЕТАРИАТА
Для социализма нужны особые демократические условия, которые делают его и возможным, и необходимым. Это, конечно, всем известно. Однако среди нас не существует единодушия по вопросу, каковы же те условия, которые должны быть налицо, чтобы современный социализм был возможен, и когда именно нужно считать страну созревшей для него. Это разногласие по столь важному вопросу — факт не особо утешительный. Но будем искать облегчение в том, что мы по необходимости снова займемся этой проблемой. Эта необходимость возникает уже потому, что для большинства из нас социализм перестал быть тем, что ожидалось не ранее, чем через столетия, в чем нас уверяли еще в начале войны некоторые “переучившиеся ученики”. Социализм как вопрос практики поставлен в порядок нынешнего дня.
Каковы же предварительные условия для осуществления социализма?
Всякое сознательное человеческое действие предполагает волю. Воля к социализму есть первое условие для осуществления его. Эта воля порождается крупным производством.
В обществах с преобладанием мелкого производства масса населения состоит из собственников промышленных предприятий. Число неимущих незначительно. Идеал неимущего — приобретение мелкого владения. При известных условиях это желание может выразиться в революционных формах, но тогда социальная революция не будет социалистической; она только заново перераспределит уже существующие блага таким образом, что каждый сделается имущим. Мелкое производство всегда порождает только волю к сохранению и приобретению частной собственности на средства производства, но не волю к обобществленной собственности, социализму.
Эта воля возникает у масс только там, где крупное производство достигло уже очень высокого развития и где его преимущество над мелким бесспорно, где разложение его, если б оно было возможно, было бы регрессом, где рабочие крупного производства могут овладеть собственностью на средства производства только в общественной ее форме, где, наконец, мелкие производства, если они еще сохраняются, все более деградируют, так что собственники начинают все менее и менее извлекать из нее выгоды. Так растет воля к социализму.
Но одновременно с крупным производством возникает также и материальная возможность осуществления социализма. Чем больше число предприятий в странах и чем больше их независимость друг от друга, тем труднее общественно организовать их.
Трудность уменьшается по мере того, как уменьшается число предприятий, а отношения их друг к другу становятся все правильнее и теснее. Наконец, рядом с волей и материальными условиями, так сказать сырым материалом социализма, должна еще существовать также и сила, осуществляющая его. Те, кто хочет социализма, должны быть сильнее тех, кто его не хочет.
Но и этот фактор создается развитием крупного производства. Он означает увеличение числа пролетариев — тех, кто заинтересован в социализме, и уменьшении числа капиталистов. В отношении же к пролетарским промежуточным слоям, мелким крестьянам и мелкой буржуазии, число капиталистов может в течение некоторого времени расти. Но всего быстрее растет в государстве пролетариат.
Все эти факторы непосредственно порождаются экономическим развитием, именно: деятельностью капиталистов, заинтересованных в росте крупного производства. Пролетариат же в этом процессе активного участия не принимает. Это развитие своим происхождением обязано городу и индустрии, но не сельскому хозяйству. Кроме вышеупомянутых факторов для осуществления социализма нужен еще и четвертый: пролетариат должен быть не только заинтересован в социализме, не только овладеть материальными условиями его, но и быть способным удержать и правильно применить их. Только тогда социализм как длительный процесс производства может быть осуществлен.
Для него необходимы развитые условия, известная высота промышленного развития, но также и зрелость пролетариата. Но последний фактор создается не промышленным развитием, не погоней капиталистов за прибылью, а усилиями самого пролетариата, вопреки желанию капитала.
При господстве мелкого производства неимущие распадаются на два слоя: для одного — ремесленных подмастерьев и младших сыновей крестьян — материальная необеспеченность лишь переходная стадия. Они надеются в свое время стать имущими, а потому и заинтересованы в существовании частной собственности. Другой слой неимущих, лишенных всякой надежды на лучшую участь, образует босяцкий пролетариат, для общества совершенно излишний, даже обременительный слой паразитов, невежественный, без самосознания, без связи между собой. Он не прочь при удобном случае экспроприировать имущих, но отнюдь не склонен, да и не в состоянии, создать новую форму хозяйства.
Капиталистический способ производства овладевает этими неимущими, количество которых в начальную стадию капитализма колоссальных размеров. Из излишних, даже вредных паразитов, он превращает их в необходимейшие элементы экономической основы производства, а следовательно, и общества. Этим, как и увеличением их числа, он увеличивает их силу, оставляя их в невежестве, грубости и неприспособленности. Он не прочь даже свести рабочий класс к их уровню. Чрезмерным, однообразным и бессмысленным трудом, трудом женщин и детей он низводит рабочие классы часто ниже духовного уровня прежних босяков-пролетариев (люмпен-пролетариат). Обнищание пролетариата принимает угрожающие размеры.
Оно дало первый толчок к социализму как стремлению положить конец растущей массовой нищете. Эта нищета грозила сделать пролетариат навсегда неспособным освободить себя своими силами.
Казалось, что лишь сочувствие и сострадание буржуазии должны спасти и привести его к социализму.
Но тщетно было ожидать помощи с этой стороны. Достаточную и необходимую силу для осуществления социализма можно было найти только у тех, кто заинтересован в нем, т.е. у пролетариев. Но разве они не были безнадежно погибшими? Все-таки не все. Все еще существовали отдельные слои, которые сохранили и мужество, и силу для борьбы с нищетой. Это маленькая кучка людей должна была выполнить то, что не удалось утопистам. Путем возрастания она овладевает государственной властью и приводит пролетариев к социализму. Такова была точка зрения и Бланки, и Вейтлинга. Пролетарии, невежественные и неспособные к организации и самоуправлению, выбирают из своей среды лучших людей и создают из них свое правительство, которое и управляет ими, подобно иезуитам Парагвая.
Вейтлинг все свои надежды возлагал на диктатора, который во главе победоносной революционной армии ввел бы социализм. Он назвал его Мессией.
“Я вижу нового Мессию, идущего с мечем в руках осуществить учение первого”.
Он встанет во главе революционной армии, разрушит гнилое здание старого общественного порядка, отведет источники слез в море забвения и землю превратит в рай (“Гарантии гармонии и свободы”, 3-е издание, 1849 г.).
Величественное, вдохновенное ожидание. Но оно покоится единственно на уверенности, что революционная армия найдет настоящего человека. А раз не питают такой веры в Мессию, если пришли к убеждению, что пролетариат только своими собственными силами может освободить себя, что социализм осужден остаться утопией, если пролетариат не разовьет в себе способности к самоуправлению во всех организациях, которыми он овладеет, а следовательно, и в государстве, — то не провозглашается ли этим безнадежность социализма ввиду растущего обнищания?