Я прошла еще немного по коридору и удивилась тому, как стремительно изменилась обстановка в доме. В этом крыле ремонта не было много лет. Обшарпанные стены, местами обвалившаяся штукатурка… Все это создавало мрачную атмосферу, в которой я себя чувствовала очень даже неуютно. Однако поворачивать обратно мне не хотелось, я решила обследовать это крыло и поэтому храбро двинулась вперед. И вскоре обнаружила кухню, где вовсю хлопотала кухарка. Это была полная женщина лет шестидесяти в старом, видавшем лучшие времена платье, поверх которого был повязан белый, практически стерильный передник. Увидев меня, она радостно улыбнулась. Ведь до нее доходили слухи о женщине, которую Громов после аварии привез в дом. А теперь она могла лицезреть меня во плоти и узнать все подробности из первых рук. И, чтобы я не вздумала исчезнуть, Мария Ильинична сразу же предложила выпить чаю. Нужно ли говорить, что у меня был свой интерес, я была только рада любой возможности поговорить и поэтому немедленно согласилась.
Пока женщина разливала чай и ставила на стол пирожки, я старательно разглядывала кухню. Тем более что, к моему удивлению, кухня — это немаловажное помещение — оказалась довольно-таки безликой. У меня возникло ощущение, что, оборудованная по последнему слову техники, она служила исключительно местом приготовления пищи и ни в коей мере не предоставляла информации о ее владельцах.
— Как вам мои пирожки? — прервала мои мысли Ильинична.
— Чудо! В жизни таких вкусных не ела.
Женщина удовлетворенно хмыкнула и как-то особенно пристально посмотрела на меня.
— А вы давно знаете Громова? — задала она вопрос, который, видимо, ее волновал все то время, что я находилась в доме.
— Нет. Впервые увидела его перед аварией. Она ничего не ответила, только еще пристальней стала вглядываться в мое лицо, надеясь прочитать все тайные и сокровенные мысли.
— А что? — не удержалась я.
— Ничего. Просто вы первая женщина, которая переступила порог дома после отъезда Анны.
— Серьезно?
— Уж куда серьезней. — Она замолчала, а потом, глядя на меня оценивающе, с прищуром, произнесла: — Он так ее любил. Я такого в жизни не видала.
— Это прекрасно, когда встречается столь сильное чувство, — выдавила из себя я.
— И она того стоила, уж поверьте мне. Красива была, как ангел. И умна, умела себя подать. Куда бы хозяин с ней ни шел, все поворачивались ей вслед. Такую жену только раз посылает Господь.
Сказать, что я чувствовала себя раздавленной, значит, не сказать ничего. Я слушала Ильиничну, стараясь сохранить лицо и не показать, как больно ранят меня подробности семейной жизни Громова.
— А почему она уехала?
— Ну, характер-то у хозяина не сахар. Уж, как она с ним бедняжка намучилась, сколько вытерпела…
— Отчего ж? Он ведь любил ее!
— А это одно с другим не связано. Любить-то любил, но и мучил. Вспыльчивый он очень. Да и потом, ему не нравилось, что она любила праздники, веселую жизнь…
И тут раздался радостный лай собаки, Ильинична сразу же обернулась.
— Чарли, дружок! Ты один или с Димой?
Но Чарли только еще громче залаял. Передо мной возник красивый ирландский сеттер, которого я прежде не видела по той простой причине, что еще не успела осмотреть как следует прилегающий к усадьбе сад. Чарли весело подбежал к Ильиничне и с такой преданностью посмотрел на нее, что женщина почти на автомате протянула ему пирожок с мясом. Чарли его тотчас проглотил и опять уставился темно-карими влюбленными глазами на Ильиничну.
— Ах ты, разбойник! Нет с тобой никакого слада. Попрошайка ты наш! Ну, держи, — и она опять протянула ему пирожок.
— Какой красавец! — воскликнула я. — А можно его погладить?
— Конечно, можно, — раздался голос Димы.
Через секунду он уже был на кухне. И с удовольствием наблюдал за тем, как я глажу Чарли и как тот благосклонно принимает мои ласки.
— А вы молодец, — сказал Дима. — Определенно молодец. Уже можете сносно передвигаться.
— Да… Но не так, как хотелось бы.
— А что бы вам хотелось?
— Ну… Например, взять Чарли и прогуляться с ним по саду.
— Нет проблем. Как только вам станет получше, сразу так и сделайте.
Во время нашего разговора Ильинична не сводила с нас глаз и выглядела даже очень умиротворенно. Наверное, она успокоилась, заметив неприкрытую симпатию Димы ко мне. Да, определенно. Ведь, насколько я поняла, кухарка до сих пор ждала возвращения жены Громова и любая женщина в доме казалась ей потенциальной соперницей.
— Лера, а когда вы приступите к работе?
— К какой работе? — не удержалась Ильинична.
— Да я попросил Леру разобрать архив, который мы нашли в подвале.
— Что ж там было? — спросила она.
Дима пожал плечами, взял с тарелки пирожок и стал медленно жевать его.
— Чаю налить? — спросила Ильинична.
— He-а. Пойду в кабинет, просмотрю бумаги. Лера, а вы мне так и не ответили.
— Да я сама еще толком не знаю. Но, надеюсь, что дня через три-четыре вполне смогу приступить.
— Вот и договорились. Я завтра уеду в Выборг, будут какие-нибудь пожелания?
— Нет, спасибо. Вы и так меня балуете без меры.
— Да будет вам. Хотя… Я намерен попросить небольшую плату.
— Неужели? И что же это? Моя вечная благодарность? Или нечто большее?
— Куда большее. Когда я вернусь, я очень надеюсь, что мы прогуляемся по саду. Ну, разумеется, и Чарли возьмем. Куда уж без него.
И все-таки он милый, этот Дима. Нет, правда, очень милый. И такой заботливый, пронеслось у меня в голове. А Дима стоял и чуть насмешливо улыбался. И только в уголках его глаз плясали озорные чертики.
— Ладно, Чарли, пошли бездельник.
Он взял Чарли за поводок, и они вдвоем вышли из кухни. Я тоже, поблагодарив кухарку, пошла к себе в комнату.
Послышался шум подъезжающей машины. Я вернулась к действительности. Я в доме Ксении и жду ее приезда с минуты на минуту! Я высунулась из окна и увидела, как из такси выходит Ксения. Сняв передник, я стремглав бросилась на улицу. Подбежала к ней и мы крепко обнялись.
— Хорошо выглядишь, — сказала Ксения.
За эти недели, что мы не виделись, я буквально настояла, чтобы она говорила мне «ты». Этот переход на более близкую дистанцию дался ей непросто, но в итоге Ксения смогла перебороть себя. И вот сейчас она смотрела на меня яркими, искрящимися глазами и не скрывала радости от нашей встречи. Ксения за это время помолодела, если такое, конечно, возможно. Выглядела она потрясающе, и я поняла, что работа у нее двигается замечательно. Эти съемки словно вдохнули в актрису новую струю жизни.
— Пойдемте в дом, — предложила я ей.
Она вытащила из машины небольшой саквояж, отпустила водителя, и мы не торопясь пошли по тропинке к дому. И вскоре оказались в гостиной.
— Ого! Какая ты молодец! Такой порядок!
— Старалась. Очень уж хотелось произвести выигрышное впечатление.
Ксения засмеялась.
— Ну да… Конечно… Прямо пай-девочка.
— Есть хотите? — спросила я.
— Нет. А вот чашка кофе была бы очень кстати.
— О’кей. Я мигом.
— И ты расскажешь мне в подробностях обо всем, что с тобой произошло.
Я пошла на кухню варить кофе и по дороге невольно вспомнила нашу первую прогулку с Димой по саду. Он действительно, как только вернулся из Выборга, тотчас исполнил свое обещание. Взяв с собой Чарли, пригласил меня погулять. Ходить быстро я еще не могла, и поэтому мы чинно шли по аллейкам. А когда я слишком явно уставала, то присаживались на скамейку, чтобы отдохнуть. Чарли с радостным лаем носился рядом с нами и, чтобы сделать собачье счастье полным, я взяла палку и забросила как можно дальше. Он с радостным лаем рванул за своей «добычей» в дальний угол сада.
— Дима, а что в той стороне, где сад заканчивается?
— Если немного пройти, то там начнутся болота.
— И пещеры?
— Откуда вы знаете?
— Читала. Там ведь во время войны прятались и жители, и…
— Дезертиры.
— Пещеры сохранились до сих пор?
— Да, возле озер. Но лучше вам туда не ходить.
— Знаете, я как-то и не собиралась.
Тут прибежал Чарли и принес мне палку. Он стал лаять, требуя продолжения игры, и я, опять как следует размахнувшись, бросила ее. Собачьей радости не было предела.
— Вы с ним ходите на охоту? — спросила я Диму.
— Иногда.
— На озера?
— Да. Чарли хорошо знает там все тропы, и охотник из него азартный.
— А сестра… она любила охоту?
Дима промолчал. Но я уже не хотела отступать.
— Я столько всего слышала о ней, что…
— Хотели бы понять ее?
— Скорее представить.
— Она была очень красива.
Тут промолчала я.
«Интересно, почему была? Почему все о ней говорят в прошедшем времени, точно ее уже давно нет на этом свете. И все же с завидным постоянством утверждают, что она жива».
Но тут передо мной снова возник Чарли. Дима надел на него поводок и повернулся ко мне.
— Давайте пройдемся по дорожке.
Я кивнула, а про себя подумала: «Ничего, кроме того, что она была красива, он мне не скажет».
Но Дима меня удивил и на этот раз.
— Мы ведь не родные брат и сестра. Да и родители наши не были женаты. Так… жили под одной крышей. Мы с Аней очень рано поняли, что, по сути, никому особо не нужны. Знаете… Обычно родители «достают» детей, чтобы поздно не приходили домой, не водились с теми, кто им не нравится, в общем, следят, стараются быть в курсе их жизни… У нас же с Аней такого отродясь не было. Мы были с самого детства предоставлены сами себе.
— У вас была неблагополучная семья?
Дима горько рассмеялся, и я вновь удивилась, как же быстро меняется его лицо — оно стало похоже на морду дикого кота, приготовившегося к прыжку, и горе тому, кто окажется у него на пути.
— У нас была сверхблагополучная семья. Анин отец был профессором, доктором наук, занимался археологией. А моя мать тоже была человеком науки, только физиком. И как раз перед тем как съехаться с Сергеем Анатольевичем, она защитила кандидатскую.