Тим вскрыл и обратную сторону серьги, предъявив нам малюсенькую пластинку-чип, на которой циферки и линии нарисовать могли только специально обученные блохи.
– Вот хрень! – вырвалось у Эдэра. – Мини-глаз какой-то.
– И не говори, – мрачно заметил Тим.
Все-таки за нами следили! Даже Эдэр выглядел растерянным и взволнованным. И оттого более человечным. Заметив, что касаюсь его предплечья, я тихонько отодвинулась, удивляясь, почему он мне слова не сказал и не стряхнул с плеча, словно мошку. Видимо, не до того было сейчас.
Тим схватил журнал и принялся читать вслух про чипы слежения, которые позволяют… хм… «не потерять собаку, даже если она убежит от хозяина без поводка». Мы трое переглянулись. Признаюсь, было чертовски неприятно чувствовать себя куршивым псидопсом. В воздухе повис немой вопрос: «И кто же хозяин?».
Если служители духов ставили эти серьги и вшивали чипы всем жителям Диктората, то, выходит, за нами следили они или сами духи? Зачем? Чтобы карать? Однако, постойте, Акху твердил, что духи видят каждого, потому что летают над нами, наблюдают наши сны и наши мысли, поэтому даже в воображении закон нарушать нельзя. Неужели обманывал? Меня, отца, управа, всех-всех? А если врал в этом, то, может, лгал и в другом? Меня словно молнией поразило: а вдруг духов вообще нет??? От всех этих вопросов без ответов закружилась голова.
Парням новости тоже не нравились.
– Но как такое можно сделать? – не понимал Тим. – Какие же нужны технологии?
– Придушить бы эту сволочь со всеми технологиями, – буркнул Эдэр.
Я решительно подошла к Тиму, развернулась и оттянула рукой рубаху, обнажив шею:
– Вырежи у меня чип.
– Если он есть…
– Есть, печенкой чую, – заявила я, – вырежи, а то аж шея чешется. Гром мне в ребра!
– Молодец, чумашка, – сказал Эдэр и тут же поправился: – Лиссандра…
Чтоб меня! Неужто начинает уважать?
Было больно, но я не издала ни звука. Зато палец чуть не прокусила насквозь. Я всегда его закусываю, чтобы от боли не визжать, как коза перед забоем. Это раздражает.
– Да, и у тебя есть чип, – сообщил Тим, выковыривая из меня пластину, которая в тот момент показалась размером с высотку – полшеи за собой вывернула. Аж слезы прыснули из глаз.
– Уже все, Лисёнок.
Тим промокнул тряпочкой кровь, чем-то смазал, заменил на новую, сухую и прижал со всей силы. Щипало, аж жуть! Я даже не задумалась, чем он все это проделывал: рукой или щупальцем. Было откровенно плевать. Лишь бы жечься перестало.
Когда я повернулась лицом к столу, поймала еще более уважительный и будто бы восхищенный взгляд Эдэра. Я смутилась. Грибов червивых объелся?
– Надо искать новое убежище, – сказал гигант.
Тим удрученно кивнул, а я вздохнула:
– Эх, я только-только тут обустроилась, – думая задней частью мозга, что лучше найду птицу, Тим изучит ее крылья, изобретет крылатку, и мы махнем с ним через Разлом на ту сторону…
– Ничего, Лиссандра, лучше найдем, – пообещал Эдэр и снова взглянул на меня странно. Тут же засуетился и подобрал мешок, брошенный у входа: – Я тут принес кое-что.
Он начал выкладывать на стол провизию: большую белую голову химичского сыра, связанные пучком полоски копченостей на синтетических веревках, обрезанную пластиковую бутыль, заполненную шариками сливочного масла, другую с густым медом; третью – с пересыпанными солью кусочками мяса. Я раскрыла рот при виде этих богатств, а Эдэр все доставал и доставал: то мешочки с сушеными красными ягодами, то с крупой и мукой, то целую стопку лепешек, обернутых чистой тряпкой, то десяток колечек домашней колбасы, щедро сдобренной чесноком… Я сама себе позавидовала: всего три рта на целый пир!
– Куда столько? – удивился Тим.
– Вас теперь двое, а меня какое-то время не будет.
– Рейд?
– Химичей приструнить надо, – нехотя признался Эдэр. – Совет пока канителится. Им, видите ли, праздник Духа Огня мешает. Типа обычаи надо почитать, подготовиться, как положено, ритуалы провести и прочее. Но, к духам не ходи, я знаю, какое они примут решение, когда соберутся по новой через пару дней. Так что дал своим задание точить мечи и кормить боевых псидопсов, а сам пока к вам метнулся.
– Может, оно и к лучшему, что не сразу, – сказал Тим. – Ваши химичи сами успокоятся, и кровопролития не будет.
– Угу, сами, – ехидно ухмыльнулся гигант. – Шнурки пожуют и успокоятся. Ты всегда против войн. А без них нельзя. Если б глоссы всех в узде не держали, тогда глодали бы мы старые кости вместо этого, – Эдэр показал рукой на припасы.
Я молча потянулась за яблоком, маленьким, сушеным, явно из наших, степняцких подношений. Эдэр был прав в одном: все кланы к этому столу приложились: мед от отшельников, масло и сыр – от любильцев, соль и яблоки – от нас. Всех глоссы обобрали. Но, выходит, я теперь такая же – ем чужое и радуюсь. Я поморщилась.
Шеска наверняка сказала бы, что я хорошо устроилась и надо делиться с друзьями. Поделилась бы, но она далеко… Было бы классно рассказать ей все и послушать советы. А советов у той бы нашлось с дюжину на каждый чих. Я покачала головой чуть заметно: надо же, и за болтливой Шеской тоже следят, и за Мусто, и за остальными. Ой, а значит, чертовы следуны видели, чем мы с Мусто в пещерах занимались… Меня накрыло волной возмущения: зачем за делами двоих следить?!
Эдэр не понял моего выражения лица.
– Что, Лиссандра, не нравится, что «гадский глосс» принес тебе продукты?
– Нет-нет, наоборот, спасибо. Это я про слежку подумала, – поспешила я оправдать свою насупленную физиономию, а то обидится и делиться не станет.
Тот посуровел и сжал кулаки:
– Да, надо кончать с этим. Только как?
– Нас и так теперь не выследить, – заметила я и даже улыбнулась Эдэру. Тот сразу оттаял. Нет, правда, странный он какой-то!
– Мне серьгу придется надеть обратно – никто не должен заподозрить, пока буду разбираться с этим делом.
– Я там раскурочу все, чтобы точно не заработала, – предложил Тим. – Потом наденешь.
Эдэр кивнул и снова запустил руку в мешок. Неужели не всю еду достал?!
Но на свет показались не колбаски или орехи, а новенькие, мастерски сшитые сандалии. Красивые.
– Тебе, – гигант поставил передо мной. – Не стоит о камни ноги колоть.
– Мне?! – оторопела я.
– И вот это, – гигант раскинул передо мной ворох одежд – целый костер красочных тканей, – выбирай.
У меня пропал дар речи. Сглотнув, я замешкалась, а потом вытянула наугад вязаное платье цвета мха, другой рукой – холщовые штаны, а еще серую льняную тунику, и розовую из чего-то нежного, струящегося между пальцами. Ой, духи! Словно утреннюю зорьку из ручья зачерпнули и в платье превратили! Под розовым чудом лежала вязаная маечка и кожаный жилет… С длинной бахромы что-то соскользнуло и грюкнуло об пол. Я подняла с пола связку браслетов и бусики.
– Можно взять что-то одно? – срывающимся от волнения голосом спросила я, совершенно не понимая, как отдать предпочтение чему-то, а другое вернуть.
Эдэр улыбался.
– Все твое, если нравится.
– Правда?! – я перешла на шепот, словно Тим мог отвлечься от журнала и попросить поделиться… Сердце забилось сильнее.
– Правда.
Я схватила охапку одежд дрожащими от жадности руками, захлебываясь от восторга и благодарности, но тут услышала:
– Я бы, конечно, предпочел, чтобы ты ходила голой. Но если в одежде, то сначала примерь и покажись.
Все это Эдэр проговорил тоном хозяина, а мне вспомнилась Шеска и ее «мужчины просто так подарки не делают, чем больше подарят, тем больше потребуют».
– Нет, спасибо, – я положила вещи обратно на стол. – Мне есть в чем ходить.
Глаза Эдэра перестали смеяться и стали обжигающе холодными.
– Обноски больше по вкусу? – прорычал он.
– Да. Я вообще предпочитаю не мыться и ходить в козлиной шкуре, – ответил за меня упрямый бес. – Козы у вас нет?
– Уже завел!
Эдэр в сердцах смёл наряды на пол. Браслеты жалобно звякнули, покатились и утонули в тканях. Я вздрогнула. Так и тянуло подобрать их, но я стояла, гордо выпрямившись, и смотрела Эдэру прямо в глаза, думая: «Со мной твои штучки не пройдут».
– Эйнштейн меня раздери, – подошел Тим. – Вас на секунду оставить нельзя.
– Хорошо, что ты не баба, Тим, – процедил сквозь зубы Эдэр, сердито зыркая на меня, – иначе мы б с тобой и двух дней в тайнице не продержались. Верно жрец говорил, что женщины – тупоголовые коровы, которых дальше постели пускать нельзя! А в руки им только метла сгодится и тряпка для мытья полов.
– Сам дурак, – буркнула я чуть слышно и ушла в свою комнату.
Залезла с ногами на топчан и забилась в угол. Гад! Какой же гад! Урод глосский! Обозвал меня коровой! И вообще… Духи, поскорее бы он свалил в свой рейд. А мы с Тимом пойдем на охоту, а потом улетим отсюда. Через Разлом. На свободу!
В глазах зачесалось. С одной стороны, было обидно, что меня опять посчитали вещью. Хотели обменять «вещь» на вещи… Как такое стерпеть?! Я – свободная охотница, и плевать хотела на всех глоссов вместе взятых, на их жрецов, которые не только следят за народом, но и внушают всякую чушь. С другой стороны, донимала досада: такую красоту отдать пришлось. У меня в жизни подобных нарядов не бывало. Та же Шеска давно бы сдалась Эдэру, а я отчего-то не могу. Может, я просто дурында стоеросовая?
Я обняла руками колени и потерлась о них носом. Вдруг меня осенило: а, может, жрецы специально такое глоссам рассказывают? Не просто так? И порядки у них такие жуткие тоже, наверное, из-за жрецов? Чтобы все вверх ногами было устроено, и людьми управлять было проще? Вот уж гады в комбинезонах! Попался бы мне хоть один сейчас. Устроила бы я ему хрен с арбузом!
А потом мне стало стыдно за себя: Эдэру я ни много, ни мало, а жизнь задолжала. Хотел бы, уже своего потребовал. Как тогда в терме… Что по сравнению с этим наряды? Он меня спас, рисковал, а я… Но не могу я собой платить, не могу! Хотя повежливее быть следовало.