Перед уходом Гуров предупредил Славика:
– Мы здорово рискуем, оставляя тебя в таком положении, но это лучшее, что я мог сейчас придумать. Помни одну вещь – ты не должен попадаться никому на глаза. Если, не дай бог, кто-то попробует ворваться в номер – прячься или еще лучше уходи! По балконам ты лазать мастак, так что не мне тебе объяснять…
– А вы надолго? – с тревогой поинтересовался Славик.
– Хотел бы я сам это знать, – мрачно отозвался Гуров. – А у тебя что, свидание?
– Свидание, это одно, – застенчиво сказал Славик. – А если мне в туалет захочется? Он же занят!
– Терпи, – строго сказал Гуров. – А если невмоготу будет, так сам найдешь выход. Как говорится, жажда подскажет.
Славик глубоко задумался, потом махнул головой и сказал, глядя на Гурова с неподдельным восхищением:
– Эх, и рисковый вы человек, товарищ полковник! Я в жизни таких не встречал!
«Интересно, что он имел в виду? – с неудовольствием подумал Гуров, усаживаясь в машину. – И зачем он это вообще сказал? Не к добру он это сказал – чую!»
Глава 10
– Ты хочешь спросить меня, как мы проникнем к Широкому в дом? – заговорил Гуров, когда Крячко остановил «Мерседес» на углу Перспективной улицы. – И можно ли применять при необходимости силу? Угадал?
– Не-а, – мотнул головой Крячко. – Я про другое хочу спросить. Ты на самом деле так доверяешь Полякову? Мы же его совсем не знаем! Даже боюсь себе представить, каких размеров свинью он может нам теперь подложить!
– Вот здрасте! – проворчал Гуров. – А мне-то казалось, что вы с ним друзья. Закадычные. Братья по крови.
– Да, он мужик неплохой, – задумчиво проговорил Крячко. – Однако другому приходу служит, Лева! А мы сейчас подставились с тобой по полной программе!
– Сам об этом только что думал, – вздохнул Гуров. – Но тут уж ничего не поделаешь. Прощенья будем после победы просить! А уж коли взялись за гуж… Однако не узнаю я тебя! Где жеребячий оптимизм? Мысли какие-то тебя посещать стали… Не заболел?
– Нос маленько болит, – сказал Крячко, – а так все в порядке. Просто чувствую себя не в своей тарелке. Как будто на необитаемый остров попал.
– Это точно, – хмыкнул Гуров. – Только на этом необитаемом острове народу – не продохнуть! И всем до нас есть дело. Вот ведь что обиднее всего. А насчет Полякова я одно могу сказать – по-моему, ему Игнатьев нравится не больше, чем нам, и уж совсем ему не понравилось, что за сотрудниками из главка пришлось следить. Как ни крути, а есть в этом что-то подловатое. И, по-моему, Поляков это очень хорошо чувствует. А так никаких особенных надежд я на него не возлагаю. Просто есть надежда, что какое-то время нам удастся выиграть, прежде чем Игнатьев снова начнет нас прессовать.
– А теперь он обязательно начнет, – кивнул Крячко. – Теперь-то он на сто процентов уверен, что мы прикатили сюда из-за наркотиков, и от нас не отстанет.
– Теперь ему будет чем заняться, – сказал Гуров. – Пускай банду Широкого раскручивает. Мы зря, что ли, старались? Такую хату для него накрыли!
– Может, сейчас еще одну организуем, – ухмыльнулся Крячко. – А вот теперь я уже точно спрошу тебя, каким образом мы проникнем в дом и можно ли применять силу?
– Мне бы самому хотелось услышать ответ на эти вопросы, – сказал Гуров. – Но кто мне даст этот ответ? Увы, Стас, я тоже ничего не знаю! Будем посмотреть, как говорят в Одессе. И еще лишь один совет нам обоим – давай руководствоваться здравым смыслом.
– Золотые слова! – похвалил Крячко. – Это как раз мое любимое занятие – руководствоваться здравым смыслом. Просто до сих пор я не знал, где этим делом заняться.
Они покинули машину и не спеша пошли вдоль по улице, внимательно присматриваясь ко всем деталям, которые попадались им на глаза. Улица Перспективная тоже располагалась на окраине Болеславля, но эта окраина выглядела совсем иначе, нежели та, где обитала Людмила Сумская. Здесь было много зелени, много заборов, сложенных из кирпича, но не было мусора под заборами, не было поломанных скамеек и битых стекол. Здесь жили люди зажиточные и обладавшие, видимо, немалым авторитетом в обществе. Другое дело, что на авторитет сегодня могли работать самые неожиданные качества.
Наконец впереди показался дом, в котором, по утверждению Людмилы Сумской, проживал криминальный авторитет по прозвищу Широкий. Домик и в самом деле выглядел весьма прилично, но особенное впечатление на Гурова произвел забор. Это было настоящее произведение фортификационного искусства – неприступная каменная стена, украшенная сверху битыми донышками от бутылок из-под шампанского.
– Только посмотрев на этот забор, мы уже знаем ответ на два вопроса, – с удовлетворением сказал Гуров. – Во-первых, в этом доме нажимают на шампанское, и, во-вторых, проникать в этот дом следует обычным путем, через входную дверь. Потому что если мы попытаемся преодолеть эту линию Маннергейма, то окажемся в очень смешном положении. Здесь нужна подготовка спецназовца – как минимум.
– Я тоже не горю желанием штурмовать эти высоты, – сказал Крячко, задирая голову и с уважением разглядывая ощетинившуюся осколками стену. – Войдем как культурные люди – кто тут у вас, граждане, самый Широкий? Так мы, извиняюсь, его сузить пришли, не обессудьте…
– Кончай трепаться, – попросил Гуров. – Ситуация требует серьезности. Кстати, по глубоком размышлении прихожу к мысли о допустимости применения силы. Но в крайнем, самом крайнем случае!
– Это мы понимаем, – важно кивнул Крячко. – Например, если замок не будет открываться. Мы в него стрельнем – и все дела.
– Не смешно, – сказал Гуров. – Я был вынужден выстрелить. Славик стоял под окном и мог попасть в переплет. Дорога была каждая секунда.
– А я что говорю? – подхватил Крячко. – Мы времени терять не станем!
Гуров посмотрел на него и неодобрительно покачал головой. Полковник Крячко был неисправим. Серьезность приходила к нему только вместе с опасностью. Не слишком заманчивая перспектива.
Впрочем, когда они подошли к глухой железной калитке, выражение лица у Крячко сделалось суровым и даже мрачным. Потом он объяснил Гурову, что прикинул в уме, сколько примерно пошло кирпича на такую стену, и эти цифры его очень расстроили.
Возле калитки была установлена кнопка электрического звонка. Хозяин пока не дорос до домофона и камер наружного наблюдения, и этот факт обнадежил Гурова. Не такой уж, значит, авторитет этот Широкий, подумал он. Так, бандюга средней руки. Задумал, видишь ли, прибрать к рукам весь сбыт наркотиков в городе! Всех реалий здешнего криминала Гуров знать не мог, но подумал, что планы Широкого закончатся, скорее всего, на местном кладбище. Если кто-то сумел наладить через Болеславль бесперебойную поставку наркотиков, то уж свои интересы он наверняка сумеет отстоять. Такими вещами не новички занимаются.
– Ну, с богом! – сказал Гуров и нажал на кнопку звонка.
Он еще не знал, какое продолжение выберет. В таких случаях он предпочитал полагаться на импровизацию. Все равно хорошего плана им не придумать и не осуществить – размах у них здесь не тот.
У ворот их не томили. Буквально через полминуты заскрипел замок, и наружу выглянул плечистый молодой человек лет тридцати. Внешность у него была самая располагающая. Такого одухотворенного и печального лица Гуров в преступном мире еще не встречал. Больше всего этот человек походил на молодого ищущего священника. Одежда на нем, впрочем, была самая светская – вытертые джинсы и яркая куртка с символикой «Формулы-1».
– Вы к Пал Андреичу? – с ходу спросил он почти приветливым тоном. – Проходите. Он уже вас ждет.
Гуров и Крячко, не моргнув глазом, воспользовались приглашением. Молодой человек повел их по выложенной кирпичом дорожке к дому.
«С кирпичом здесь просто полный атас, – размышлял Крячко. – Везде кирпич, да еще и высшего качества. Не иначе этот бандюга вагон с кирпичом где-то увел».
Гуров думал совсем о другом. То, с какой легкостью они проникли в бандитское логово, вызывало у него и удовлетворение, и настороженность одновременно. Он не мог понять, что это – полное пренебрежение мерами безопасности или какая-то роковая для Широкого ошибка? Имелся и еще один вариант – они с Крячко попали в ловушку. Но этот вариант был чисто умозрительным и, по мнению Гурова, не выдерживал критики.
Молодой человек поднялся на крыльцо и распахнул дверь. Навстречу ему выдвинулся еще один обитатель дома – это был тощий парень с острыми скулами и странно сплюснутой головой. Коротко стриженные виски его были покрыты ранней сединой.
«Кто же тебя так напугал, парень? – очень хотелось спросить Гурову. – Надеюсь, не милиция, а то пуганая ворона, как говорится, куста боится…»
Седой зыркнул по лицам гостей подозрительными глазами и, похоже, остался очень недоволен их видом. Но печальный провожатый сказал ему:
– Это те самые. Они сейчас с шефом разговаривать будут. Давай, Ахмад, погуляй у дома, чтобы никаких неожиданностей не было, понял?
– Ежу понятно! – буркнул седой Ахмад и вразвалочку зашагал к воротам, поплевывая себе под ноги.
– Прошу за мной! – позвал Гурова «священник». – Пал Андреич вас внизу ждет. Он по привычке на кухне любит сидеть. Говорит, что его переделывать поздно, – молодой человек улыбнулся. Улыбка у него тоже была грустная.
– Кухня – дело святое, – сказал Крячко.
Однако кухня у Пал Андреича несколько отличалась от тех закопченных клетушек, что сделались с некоторых пор любимым местом советских людей. Это было просторное светлое помещение с высокими потолками, оборудованное весьма современной кухонной техникой и мебелью. За большим дубовым столом без скатерти сидел сам хозяин, в мешковатом спортивном костюме и шлепанцах. Едва взглянув на него, Гуров понял, что кличку свою этот человек получил не зря. По всем параметрам он безусловно был именно широкий, будто рос он не как все люди к небу, а раздаваясь в разные стороны. Сейчас его фигура безо всякого преувеличения напоминала собой крепко сколоченный шкаф. При этом его нельзя было назвать толстым, жиром он не оброс.