Но шли часы, а ничего не менялось. Славик, которому, судя по всему, было почти так же тошно, как и Гурову с Крячко, звонил трижды, но только для того, чтобы доложить, что все по-прежнему и швед выходил из номера только для того, чтобы спуститься в ресторан. В конце концов Гурову это надоело, и он потребовал от Славика не звонить, пока не будет настоящих новостей.
Их не было вплоть до девяти часов вечера. Город уже погрузился в темноту, которая казалась особенно густой от спеленавшего окрестности дождя. Фонари светили сквозь водяную дымку еле-еле, точно на столбах зажгли по коптилке. Крячко от нечего делать уснул, а Гуров, чувствуя, что постепенно впадает в депрессию, принялся сумрачно размышлять о том, какую он совершил ошибку, ввязавшись в чужую игру. На память ему то и дело приходила пословица о том, что один в поле не воин. И хотя здесь они действовали вдвоем, да еще вовсю помогал Славик, серьезной такую работу назвать было нельзя. То, чем они сейчас занимались, генерал Орлов всегда характеризовал как «партизанщину», причем в это слово он вкладывал столько негодования и презрения, будто с партизанами у него были какие-то свои, особые счеты. Нагоняй им был обеспечен колоссальный, несмотря на то, что Орлов сам вышел за рамки служебных инструкций, отправив их сюда спасать репутацию ничем не примечательного человека, несмотря на то, что эта часть их работы была выполнена если не на отлично, то на четверку с минусом это уж точно. В случае неудачи это им уже не поможет.
А финал представлялся Гурову сейчас двояко. С одной стороны, все могло вообще закончиться пшиком. Курьер по каким-то причинам не прибыл, сделка сорвалась, швед, напившись пива, отбыл в свою северную державу. Это был самый щадящий вариант. Тогда они с Крячко удостоятся только приватного брюзжания в генеральском кабинете с очередным тысяча шестьсот…надцатым предупреждением.
С другой стороны, они могли стать свидетелями сделки, но из-за того, что операция практически не была ими ни как следует подготовлена, ни продумана, преступников они упускают и вступают в очередной конфликт с местной милицией. В этом случае шансов на благополучный исход нет никаких. Здесь уже вступит в работу прокуратура, в Москву помчится «телега», и санкции замаячат на горизонте самые серьезные. Наверное, придется прощаться с любимой работой, и проводы на пенсию будут скромные, без каких бы то ни было почестей.
Мысли Гурова приобретали все более мрачный характер. Это происходило как бы параллельно с опускавшейся на город ночью. Перспектива провести еще одну ночь в машине наводила тоску и уныние. В какую-то минуту у Гурова возникло искушение разбудить Крячко и скомандовать отправку. Несмотря на мокрую дорогу, уже завтра они были бы в Москве. Однако Гуров преодолел это искушение, и в три минуты десятого зазвонил телефон.
Славик докладывал каким-то задушенным, нечеловеческим голосом – видимо, обстоятельства ему мешали. К тому же в речь его вплетались какие-то посторонние звуки, возможно, шум дождя.
– Товарищ полковник! – загадочно просипел он. – Что будем делать? Швед чего-то задергался. Оделся, как будто на путину собрался, ей-богу! Зюйдвестка на нем, куртка прорезиненная. Только что болотные сапоги не надел. Ходит по коридору с мобильником, нервничает… А я еще больше нервничаю, потому что ничего с собой не взял, ни плаща, ни зонта. Если вы сейчас скажете, чтобы я за ним шел – мне вообще труба. Воспаление легких как минимум, а у меня свадьба!
– Жениться тебе еще рано, по-моему, – сказал Гуров. – Несерьезный ты человек, даже вот зонтик забыл… Ну, ладно, накинь хоть что-нибудь и проследи, что он дальше будет делать – такси вызовет или за ним заедут. Чемпиона твоего там нет, случайно?
– Второго не видать! Но, по-моему, швед его ждет. Он уже звонил и говорил по-шведски. Здешние по-шведски вряд ли говорят, значит, своему звонил…
– Жаль, что ты сам не говоришь по-шведски, – заметил Гуров. – Намного бы проще все было. В общем, ты понял, да? А мы сейчас подъезжаем, а то засиделись мы тут…
Крячко уже проснулся и с интересом прислушивался к разговору. Едва прозвучало слово «выезжаем», как он с большим энтузиазмом повернул ключ в замке зажигания и начал прогревать мотор.
– Ночка та еще! – с большим удовлетворением констатировал он. – Самая что ни на есть бандитская! Будто специально подгадали. А что там случилось? Славик со Свенссоном по-шведски заговорил?
– Славик дома зонтик забыл, – проворчал Гуров. – И это теперь мешает ему следить за объектом. Конечно, если бы ему сейчас предложили бежать на свидание, ему и зонтик не понадобился бы….
– Ты слишком строг к нему, – сказал Крячко. – Ну что, едем?
– Да, подъезжай к гостинице. Но так, чтобы мы не бросались в глаза.
«Мерседес» медленно проехал мимо погруженного в темноту парка, за считаные минуты преодолел три пустых, покрытых лужами квартала и остановился напротив гостиницы, впритык с промокшему скверику. Крячко погасил фары. Теперь их колымагу можно было заметить, только если кому-то захотелось бы специально именно ее обнаружить. Им же ярко освещенный подъезд гостиницы был отлично виден. Широкое каменное крыльцо, прикрытое сверху козырьком, пустовало. Мало кому хотелось дышать воздухом в такую промозглую погоду. Но в номерах, а особенно в ресторане горели яркие огни. Сквозь шелест дождя долетали обрывки музыки. В ресторане играл оркестр.
– Вот только теперь и начнется веселуха! – мечтательно сказал Крячко. – Иностранцев понаедет море! Мир, дружба, жвачка! А мы уезжаем – обидно.
– По-моему, с утра ты был не против уехать, – заметил Гуров. – Что случилось?
– Ресторан увидел, – признался Крячко. – Огни, музыка… Жратва, наконец! У меня такое чувство, что мы с тобой сегодня и не ели толком…
– Ну что же, на этот раз ты довольно близок к истине, – согласился Гуров и вдруг схватил Крячко за рукав.
Сверкая фарами, на площадь перед гостиницей внезапно выехал легковой автомобиль, судя по всему, иностранной модели – рассмотреть детали с такого расстояния и при такой погоде было сложно. Он описал полукруг и, разбрызгивая воду из луж, затормозил у крыльца. В тот же момент открылась дверь гостиницы и по ступеням вниз побежала закутанная в какую-ту бесформенную хламиду фигура. На голове ее торчала то ли шапка, то ли шляпа с широкими полями. Фигура стремилась к машине, прижимая к груди какой-то объемистый сверток.
– А вот и наш рыболов! – с азартом проговорил Гуров. – Неужели клюет рыба? Неужели курьер?
В этот момент зазвонил телефон, и возбужденный Славик сообщил:
– Швед побежал куда-то, товарищ полковник!
– Сам вижу! – сказал Гуров.
– Он перед уходом еще раз звонил, – добавил Славик. – Потом заволновался, в номер побежал, сумку черную взял – и к выходу…
– Ясно, – перебил его Гуров. – Он уже уезжает. Мы за ним. Оставайся в гостинице, отдыхай.
Швед уже сел в машину, и она, сорвавшись с места, полетела по искрящемуся асфальту. Крячко завел мотор и медленно поехал за ней следом.
– А если с вами что-то случится? – с беспокойством спросил Славик. – Мне что делать?
– А что тебе делать? – пожал плечами Гуров. – Если случится, расскажешь следователям, как все было…
– Да-а, – с тоской произнес Славик. – А когда в ваших вещах мое признание найдут? Это же тюрьма! А у меня свадьба… – Он чуть не плакал.
– Не хлюпай носом! – сказал Гуров. – Уничтожил я твое признание. Ты теперь полностью реабилитирован. Чист как агнец.
Славик заорал в трубку: «Спасибо, товарищ полковник!» таким диким голосом, что Гуров невольно поморщился, представив себе, как прозвучал этот крик в интерьере гостиницы. Но в следующую минуту он уже забыл о Славике, потому что события начали нарастать как снежный ком.
Они преследовали иномарку, которая оказалась при ближайшем рассмотрении последней моделью «Вольво», не более пяти минут. Потом она неожиданно остановилась около большого магазина мужской одежды, в витринах которого неподвижно застыли принаряженные манекены. Через некоторое время позади «Вольво» остановилась темно-синяя «Лада», из нее вышел человек в дождевике, и, наклонившись к окошку, переговорил о чем-то со шведами.
Крячко затормозил довольно далеко от места событий, и Гуров посетовал, что с ними нет бинокля. Он с удовольствием бы взглянул на номерной знак «Лады». У него имелись вполне определенные подозрения, но точное знание всегда предпочтительнее подозрений.
Человек в дождевике закончил разговор, опять сел в свою машину и, объехав «Вольво», не слишком быстро покатил вдоль по улице. Шведы тут же двинулись вслед за ним. Похоже, водитель «Лады» служил в данном случае проводником. Он сразу же отклонился в своем маршруте от центра и поехал в южном направлении, куда-то на окраину города. На улицах, по которым он ехал, движения почти не было, и Гуров, опасаясь быть замеченным, попросил Крячко держать дистанцию настолько большой, насколько это было возможно, чтобы самим не упустить из виду красные огоньки идущего впереди «Вольво».
Однако впереди их ждало еще одно испытание. В какой-то момент «Лада», а за ней и «Вольво», выехав за пределы жилых кварталов, помчались по абсолютно пустынной асфальтовой дороге, ведущей к темнеющим в стороне от города корпусам какого-то производственного сооружения – то ли завода, то ли электростанции. Силуэты этих строений мрачно чернели, подсвеченные снизу редкими огнями фонарей, расположенных вдоль бетонной ограды. Теперь Крячко пришлось погасить фары. Он сделал это, чертыхаясь и сетуя на скользкую дорогу.
– Оглянуться не успеем, как будем торчать в кювете вверх пятками, – ворчал он. – И куда людей носит по ночам? Неужели нельзя толкнуть наркотики культурно, где-нибудь в районе центральной площади? Что, собственно говоря, мешает?
Гуров посоветовал ему сбавить скорость, чтобы не закончить жизненный путь в кювете, и добавил:
– А что касается выбранного места, то оно лишний раз подтверждает, насколько осторожен и предусмотрителен этот курьер. Может быть, по этой причине он до сих пор и не попался. Как говорится, семь раз отмерь, один раз