А Кейд здесь, в заточении, причем по собственной глупости.
Он вновь обследовал окна. Прутья и металлическая сетка на прочных стальных рамах, встроенных в подоконники. На решетках – старомодные висячие замки.
Кейд принялся их трясти – без толку. Потом нашел на кухне вилку и хотел было вскрыть замок, однако понятия не имел, как это делается, и спустя полчаса сдался.
Кухонное окно выходило во двор. Там было полно охранников – все без глушителей нексуса.
Если удастся каким-то образом расковырять клетку Фарадея…
Ножей на кухне не оказалось, зато вилок – хоть отбавляй. Кейд сел на корточки, чтобы снаружи его никто не увидел, и начал с силой тыкать вилкой в стык между сеткой и стальной рамой. Снова и снова. И снова. Множество раз. Бесполезно – на сетке не осталось ни царапины, ни вмятины.
Черт!
Он опять глянул во двор: что-то привлекло его внимание. Горстка детей, унылых и подавленных. С ними было несколько взрослых. Что здесь делают дети? Очередная загадка…
Вдруг одна девочка – самая старшая, лет двенадцати, – посмотрела наверх, увидела Кейда и приветливо ему помахала. Так, словно они были знакомы. Кейд тоже помахал, и вот уже шесть или семь детей дружно и радостно махали ему в окошко, хотя всего несколько секунд назад они не отрывали глаз от пола.
Сопровождавшая их женщина – белокожая – тоже подняла голову, увидела Кейда, нахмурилась и повела детей прочь. Они снова помрачнели и пошли, украдкой поглядывая наверх.
Кейд уселся на пол. Эти дети его знают… Но откуда? Он видит их первый раз в жизни, его сознание полностью для них закрыто. Однако же они сразу его узнали.
Объяснение могло быть только одно.
Сэм.
50Детокс27 октября, суббота
Хольцман с ужасом лег в постель.
Несколько часов спустя он проснулся: Анна трясла его за плечо:
– Я ухожу, Мартин. Встречаюсь с Клэр. Да поможет нам Бог… Кажется, вы оба сходите с ума.
Хольцман только недоуменно посмотрел на жену. Он лежал в кровати, несчастный, потный, и ждал, когда ломка достигнет апогея. При этом в его мозгу безостановочно крутились способы освобождения Рангана Шанкари.
Домой Анна вернулась с готовым ужином из ресторана. Он хотел с ней поговорить, но она демонстративно включила телевизор и давала на его вопросы односложные ответы. Сразу после ужина она легла спать. Мартин пошел к себе в кабинет.
Именно там, в кабинете, когда он сидел за столом и думал о Шанкари, началось самое страшное.
Боль зародилась в ноге и с каждой секундой нарастала, пока не достигла сломанной и до сих пор не зажившей бедренной кости. Оттуда боль хлынула в переломанный таз, захватила другую ногу, грудную клетку, пронзила насквозь позвоночник, шею, руки и окутала голову.
Хольцман выгнулся и закричал. Он извивался в кресле, пытаясь хоть как-то облегчить боль. Все тело покрылось липким потом. Он горел изнутри. С носа капала слизь.
Потом началась тошнота. Хольцман кое-как выбрел из кабинета, наугад тыча тростью, в последнюю секунду распахнул дверь туалета и согнулся над унитазом. Его вырвало. Почти в ту же секунду у него забурлило в животе; он едва успел снять штаны и сесть на унитаз.
Когда первый приступ закончился, Хольцман рухнул на пол, завернулся в полотенце и стал ждать смерти.
Там же, на полу в туалете, его нашла утром Анна. Хольцмана бил озноб, все тело мучительно ныло.
– Господи, да ты и впрямь заболел, – охнула она.
Хольцман слабо кивнул – и его опять вырвало.
Анна помогла ему принять душ, принесла теплый халат, отвела в постель, принесла тазик, суп, болеутоляющие и противодиарейное средство.
– Позвоню врачу, – сказала она.
Хольцман помотал головой.
– Незачем. Это просто грипп, – слабо проговорил он. – Скоро все пройдет.
С этими словами он нагнулся к тазику.
Муки продолжались все воскресенье. Анна с ним разговаривала, пыталась отвлечь от страшной боли, истязающей тело. Иногда он начинал бредить и болтать что-то о встрече с Барнсом и президентом, о детях с нексусом, о чем угодно – только не о нексусе в своем собственном мозгу.
К вечеру воскресенья его постель окончательно пропиталась потом и сбилась. Анна уговорила его выбраться из кровати и поменяла постельное белье.
Потом Хольцман лег обратно, и Анна уснула рядом с ним, а он большую часть ночи мучился жаром, болями, поносом и рвотой. Он словно попал в безумный ночной кошмар, перед глазами стояли искаженные, жуткие лица президента, Барнса, Лейна… В конце концов они слились в жестокую трехглавую тварь.
Настал понедельник. Анна предложила остаться дома и ухаживать за ним.
Хольцман уговорил ее пойти на работу.
Ему удалось включить планшет и написать коллегам о своей болезни. Перед глазами замелькали неразборчивые заголовки и зловещие обрывки фраз. Ничего не поняв, Хольцман отправил сообщение и выключил планшет.
Абстинентный синдром достиг пика около полудня. Он согнулся над унитазом, багровый, почти синюшный, и все его тело напряглось в попытке освободиться от несуществующего токсина. Его вырвало водой, затем желчью, затем попросту ничем, но тело продолжало биться в конвульсиях, выворачиваться наизнанку.
Потом приступ закончился. Хольцман, как мог, привел себя в порядок, рухнул в пропитанную потом кровать и уснул.
В пять часов он проснулся. Ему было очень плохо, но самую малость лучше.
Завибрировал телефон. Потом и планшет. Опять звонили из офиса.
Хольцман заставил себя принять душ, причесаться, одеться, словом, привел себя в более-менее нормальный вид. В холодильнике был суп. Он подогрел его, выпил бульон, поел лапшу. Все тело трясло, и все же Хольцман почувствовал в себе какие-то силы. Еда удержалась в желудке.
Наконец он включил планшет. Множество непрочитанных сообщений и пропущенных звонков – полный хаос. Ему неоднократно звонил Барнс, приказывал снять трубку.
Коды. Пароли. Пароли Рангана Шанкари не подошли.
Хольцман едва не расхохотался от облегчения. Господи, не подошли! Счастье-то какое! Наверное, Лейн успел их поменять перед релизом нексуса-5! Пароли Шанкари устарели!
И тут он увидел остальные сообщения. Барнс взял все в свои руки и приказал пытать детей. Им удалось полностью очистить от нексуса мозг одного ребенка. Господи…
Хольцмана охватила ярость. Он набрал номер Барнса.
Исполняющий обязанности директора УПВР сразу же снял трубку. На экране появилось молодое лицо с жуткими темными глазами.
– Мартин, – процедил он. – Как мило, что вы перезвонили! Премного благодарен. – Голос у него был едкий, злобный.
– Что вы творите, мать вашу?! – проорал Хольцман. – Пытаете детей?! Распоряжаетесь моими людьми?!
Барнс нахмурил лоб:
– Я делаю вашу работу, Мартин. Выполняю приказ президента.
– Они же дети!
– По закону – нет, – холодно ответил Барнс. – А теперь возвращайтесь к работе. Живо!
Хольцман едва не выплюнул: «Я увольняюсь!», но слова застряли у него в горле. Увольнение чревато проверками, и аудиторы обязательно хватятся нексуса…
Он открыл рот, но тут же закрыл.
Барнс решил все за него:
– Быстро сюда, Мартин. Шанкари дал нам недействующие пароли к лазейке. Разберитесь с ним – немедленно!
С этими словами он завершил вызов.
51Неизвестность27 октября, суббота
Брис закатал тело Хироси в ковер, погрузил в багажник машины, затем вернулся в гараж за электроникой, запасом нексуса и оружием. Он понятия не имел, сколько информации успел получить хакер, прежде чем Брис прострелил Хироси голову…
…картинка: тело лучшего друга сползает по стенке, за простреленной головой тянется след из крови и мозгов…
…но готовиться надо к худшему.
Он обработал гараж энзимным туманом, вышел и запер за собой ворота.
Затем набрал Эйву и Нигерийца.
Через четыре часа они встретились в небольшом местечке Москоу, что в двух часах езды от Хьюстона.
Они сели за столик – поближе друг к другу – и тихо беседовали под оглушительный трэш-рок. Все трое были глубоко потрясены смертью Хироси.
Одни и те же вопросы не давали им покоя. Кто этот хакер? Что ему теперь известно? Как быть дальше? Отменять миссию или нет?
Они ничего не понимали. Если хакер работал на правительство, почему он не натравил на них УПВР, ФБР, полицию или всех, вместе взятых?
Может ли это быть Зара? Нет, Зара был искренне удивлен и раздосадован терактами в Вашингтоне и Чикаго, а загадочный хакер оба раза успевал получить доступ к мулу.
Какое-то время они тщетно гадали, потом Брис принял решение:
– Значит, так: ждем и смотрим, что будет дальше. Надо быть начеку, чтобы в любой момент иметь возможность остановить миссию и быстро ретироваться.
– А если никто не придет? – спросила Эйва. – Если мы вообще не увидим ни одного намека на то, что нас разоблачили?
Брис кивнул:
– Тогда все планы в силе.
52Отплытие28 октября, суббота
– И чтобы никаких хвостов, – повторила Сэм, все еще держа дуло у виска Ло Пранга. – Замечу преследователей – он умрет. В муках.
– Никаких хвостов, – спокойно и миролюбиво повторил Ло Пранг.
Его люди кивнули, продолжая загружать катер-невидимку провизией, топливом и всевозможным оборудованием. Это было контрабандистское судно – приземистое, узкое, бесшумное; корпус из материалов с низкой радиолокационной отражаемостью, обшивка-хамелеон в считаные секунды подстраивалась под любую местность. Только на такой штуке и можно подобраться к острову, который Сэм видела в сознании того солдата, – Апьяр-Кюн, Голубой остров.
Две шлюхи Ло Пранга, все еще нарядные и с выпущенными когтями, внимательно наблюдали за Сэм. На лице у них читалось только одно: жажда крови. Разодранная спина неприятно ныла. Своей выходкой Сэм нанесла им личное оскорбление; если их пути когда-нибудь пересекутся, эти девушки пойдут на все, чтобы ее убить.