- Этот странный запах, волнующий собак, исходит от древних святых предметов, - решил мистер Вильсон. - Другого объяснения я найти не могу.
Равнодушно выслушав формальные извинения таможенников, аббат поклонился им и направился к стоянке такси.
Десяток мужчин не спеша распивали пиво, бутылку за бутылкой, в прокуренном полуподвале дома номер 109А на Сохо плейс. Когда-то здесь был ночной клуб, потом бар со стриптизом, магазин сексуальной литературы, зал показа порнографических фильмов. Теперь он не имел специального назначения, его мог снять любой желающий.
Мужчины в дорогих старомодных костюмах были руководителями подпольного синдиката торговли наркотиками. Они провели длинный напряженный день, доставив из Парижа в Лондон большую партию чистого героина. Товар стоил не менее десяти миллионов фунтов стерлингов; распродавая же его в розницу, можно было выручить в несколько раз больше.
Героин лежал на отдельном столе в том виде, в котором его привезли: в консервных банках, в коробочках из-под медикаментов, в полых игрушках, сигаретных упаковках, металлических портсигарах - короче говоря, во всевозможных предметах, которые берут в дорогу и которые не вызывают подозрений при поверхностном досмотре.
В одном из углов зала лежала куча предметов одежды. Живущий Будда Джунгза, который пришел последним, только что сбросил в эту кучу свое красное облачение. Во второй раз он миновал таможенный досмотр в Дувре без каких-либо задержек: Вильсон и Эллиот постарались как можно скорее отделаться от него. Вторая статуя божества, также не содержавшая наркотиков, осталась невредимой и мирно покоилась на прилавке бывшего стриптиз-бара.
Вильсон и Эллиот не узнали бы аббата Тудена без монашеского облачения, без грима и в коричневом парике, прикрывшем теперь его облысевшую голову. Теперь он преобразился в довольно полного преуспевающего служащего в добротном синем костюме. Аналогичное преображение претерпел и Живущий Будда, только что облачившийся в хорошо сидящий серый костюм. Это он, Тони Морган, имя которого вызывало благоговение среди уголовников всего Лондона, организовал переброску героина и взял на себя максимальный риск в Дувре. Блестящий организатор, ни разу не попадавший в руки правосудия, он завершил в этот день довольно опасное предприятие и, предвкушая крупный барыш, стал подумывать о том, чтобы стать легальным коммерсантом.
Окончив переодевание, он зажег себе сигару и открыл бутылку пива.
- Будем здоровы! - обратился он ко всем и сделал добрый глоток. Сейчас двадцать один пятнадцать. День был трудным, но мы справились, каждый в отдельности и все вместе. Как с товаром? Ты все проверил, Барни?
- Все до грамма, Тони;
- Нам повезло. Хотя все же была опасность, что кого-то из нас поймают. Теперь так: каждый знает, что делать дальше, когда и где мы встретимся снова...
- Одно слово перед тем, как мы расстанемся, - сказал вдруг "аббат". Я не хочу, чтобы Тони краснел, но думаю, что всем нужно знать: такого удачного дела у нас давно уже не было. Оно задумано и осуществлено просто гениально - и за это мы должны быть благодарны Тони. Это он все продумал и организовал, предусмотрел каждую мелочь. Эту религиозную мистерию попросту вычитал в Британском музее. Ом мани падме хум! И какая предусмотрительность: заказать две одинаковые фигуры богов... и все остальное. Но главная хитрость - обмакнуть чесучу в героин, чтобы овчарки и парни в таможне имели работу! В это время другие, как порядочные туристы, спокойно провезли весь товар. А вся идея в целом пришла ему в голову, когда он узнал, что далай-лама должен нанести визит королеве. Феноменально!
- Хватит, хватит, - попытался остановить его Тони. Но видно было, что похвала одного из подручных была ему приятна.
Неожиданно раздался усиленный мегафоном голос:
- Внимание! Говорит полиция! Говорит полиция! Оставайтесь на месте! Вы окружены. При сопротивлении будем стрелять.
Все опешили. Но уже через мгновение бросились к столу и, на ходу заполняя карманы "товаром", ринулись к заднему выходу. Но мегафон тотчас загремел и оттуда:
- Говорит полиция! Оставайтесь на месте! В случае выхода из здания стреляем!
- Вернитесь, - обратился к своим "коллегам" Тони. - Бежать бессмысленно. Умереть всегда успеете. Пока мы живы, для каждого есть надежда. Кроме, конечно, собаки, которая нас предала. Мы сдаемся! - крикнул он громче и выложил коробочку с героином из кармана. - Положите товар обратно, - добавил он вполголоса. - Лучше не иметь его в карманах.
- Теперь ты наконец попадешь за решетку, Тони, - сказал инспектор, когда Тони привезли в полицейское управление. - Ты долго обводил нас вокруг пальца, а теперь мы уж позаботимся, чтобы ты имел время подумать о цели своей жизни.
- Удивляюсь я на вас, инспектор, за что вы на меня сердитесь? отозвался Тони. - Вы лучше скажите: кто это нас заложил?
- Много просишь. Тони, - усмехнулся инспектор. - Если я скажу, человеку придется всю жизнь дрожать за свою жизнь...
- Вы только скажите: это кто-то из моей банды?
- Из твоей, Тони, из твоей. Впрочем, я могу и сказать, это позабавит тебя. - Морган настороженно ждал. - Это ты сам, Тони, - продолжал инспектор. - Когда ты вторично подошел в Дувре к таможне, на тебя обратил внимание один милый старый чудак. Он совершенно случайно оказался профессором-ориенталистом из Оксфорда и был весьма удивлен твоими действиями. А как только ты ушел, высказал таможенникам свое недоумение. Этот человек не может быть настоящим ламой, сказал он. И объяснил, что молитва - омини помини или как там - накручена в шкатулке в определенном направлении, что текст читается только в этом направлении, против часовой стрелки. А ты вертел эту штуку по часовой стрелке, так что молитвы пришлось бы читать задом наперед. Так мог поступить только дилетант, а не настоящий лама и, конечно, не Живущий Будда, за которого ты себя выдавал. После этого таможенники позвонили в Скотленд-Ярд, и с этого момента мы за тобой следили.
Александр ЯКОВЛЕВ
Коммунист, репортер, писатель*
* "Вестник международной информации", АПН, 1985.
Исполнилось 75 лет со дня рождения писателя и журналиста, одного из старейших членов Коммунистической партии Великобритании Алана Виннингтона. С начала 60-х годов он более двух десятилетий постоянно жил в столице ГДР.
В сентябре 1983 года, будучи в Берлине, я намеревался попросить его, признанного мастера остросюжетного жанра, ответить на вопросы о принципах построения детектива и о его задачах. Он находится в больнице, сказали мне, подождите.месяц-другой.
В ноябре я вновь спросил о Виннингтоне у редактора его книг в издательстве "Новый Берлин".
- В реанимации, в тяжелом состоянии, - был ответ.
26 ноября 1983 года Виннингтона не стало.
"В 1949 году он был одним из первых, кто вместе с национально-освободительной армией Китая въехал на джипе в Пекин, говорилось в некрологе, опубликованном в "Нойес Дойчланд". - Во время американской агрессии в Корее его можно было встретить на передовой, где он, единственный из западных корреспондентов, интервьюировал захваченных в плен американских солдат и офицеров".
26 июня 1950 года началась война в Корее. Несколько дней спустя газета английских коммунистов "Дейли уоркер" сообщила читателям, что ее сотрудник Внннингтон направляется в Северную Корею. Он, единственный представитель журналистов Запада, находился в Северной Корее все 37 месяцев этой войны. Нередко он оказывался для Запада "неудобным" очевидцем, ибо всегда писал правду; многие газеты и журналы всего мира в погоне за сенсацией перепечатывали его репортажи. Миллионы людей начинали понимать, что это означает, когда на такую маленькую страну упало больше бомб, чем, скажем, на всю Германию за всю вторую мировую войну.
В одном из своих репортажей журналист приводит эпизод "борьбы" военных самолетов США с мирным населением, свидетелем которого он оказался.
"Женщина была в белом. Длинная, высоко подтянутая в талии юбка развевалась сзади. Волосы на голове были собраны в большой пучок. На спине она несла ребенка.
Мы окликнули ее, но она не обернулась. Она, казалось, не слышала шума приближающегося самолета. Может быть, заплакал ее ребенок. Или она пела ему песню.
Самолет налетел. Когда она побежала, мы услышали очереди крупнокалиберных пулеметов. Я укрылся в кустарнике и молил бога, чтобы пули и напалм не достигли цели...
Мы побежали вдоль дороги туда, где она упала. Молодая, очень стройная женщина и ее ребенок были насквозь прострелены 12,7-миллиметровым снарядом. Мы перенесли ее в тень дерева. Сняли ребенка со спины и положили рядом с ней..."
Виннингтон описывает также последовавший за этим налетом взрыв самолета, который слишком низко опустился в погоне за женщиной и, задев высокое дерево, врезался в землю. Вместе со стариком-корейцем репортер подобрал документы и письма погибшего летчика. Один из документтов, составленный на английском, корейском и китайском языках, давал право свободного прохода через линии фронта и обещал богатое вознаграждение каждому, кто окажет его владельцу по имени Чак Даффи любое содействие.
"Не печалься, - цитирует Виннингтон одно из найденных у летчика писем от жены, - все говорят, что самое позднее летом ты снова будешь с нами. Береги себя и не рискуй... Думай о детях и обо мне..."
В том же письме, рассказывает далее автор, лежал отдельный листочек с тремя нарисованными чернилами кружочками. В кружочке побольше - отпечаток губной помады и сообщение "здесь я поцеловала", в кружочках поменьше "поцелуи" детей.
"За несколько мгновений Чак сотворил вдовца и вдову, - заканчивает Виннингтон свой далеко не веселый репортаж. - Это было поздним летом, но он был в то время очень далеко от своей семьи".
Виннингтон не принимал непосредственного участия в военных действиях. Но его оружие - авторучка и пишущая машинка - воздействовали на людей доброй воли во всем мире. Правда о корейской войне, которую распространял Виннингтон, оказалась одним из факторов, заставивших американскую военщину признать всю бесперспективность затеянной агрессии и пойти на переговоры, а затем, 27 июля, 1953 года, - и на заключение Пханмунджомского соглашения о перемирии в Корее.