в свой адрес слышал вещи много хуже: отброс, уголовник, насильник. За годы выработался иммунитет. Обидно было за другое. Что ты позволила с собой расслабиться, а потом устроила вот этот спектакль с претензиями. Как по нотам разыграла в самом херовом смысле. Думаешь, ты одна, блядь, доверяешься в отношениях? Нет, ни хера. Я тебе пытался доверять тоже.
Зря я думала, что мне было холодно. Настоящий холод наступил сейчас. Ледяная мучительная мерзлота, стягивающая кожу и раздирающая грудь. Так дает о себе знать страх. Страх, что я перегнула палку и теперь навсегда его потеряла.
— Пытался? — сипло переспрашиваю я, пытаясь не выдавать растущую панику. — То есть больше не пытаешься?
— Ты же уезжаешь вроде, — Взгляд Камиля остается холодным, только горечи в голосе прибавляется. — Я не настолько романтичен, чтобы верить в отношения на расстоянии.
Я с силой стискиваю пальцы. Господи, какая же я жалкая, если каждое его слово причиняет такую боль. Я тоже не верю в отношения на расстоянии, но от услышанного все равно больно.
— И ты даже не пытался меня отговорить.
— А смысл? Я говорил, что против работы на Погорельцева, но ты все равно на него работаешь. А после ты прямым текстом заявила, что под твои требования высокой морали я не подхожу. Карьера для тебя на первом месте, так что мне остается? Я пытаюсь это уважать.
С последней фразой ком, вставший в горле, прорывает, и по щекам потоком текут слезы. Не хочу, чтобы он пытался меня уважать. Не хочу-не хочу-не хочу.
— Ты такой придурок, Камиль, — громко всхлипываю я, пряча лицо в ладони. — Просто имбецил… Я из автосалона сбежала… Ушла из Холмов… И все из-за тебя… Неужели не видишь, как сильно я тебя влюбилась… Я, конечно, никуда не собираюсь ехать… Потому что не могу так далеко от тебя находиться. Просто так хотелось, чтобы ты попросил меня остаться. И все!
— Дурочка. — Камиль крепко обнимает меня за голову и тянет к себе. Прижимается губами к макушке, дышит, прижимается снова. — А я что тут, по-твоему, делаю? Снова за тобой бегаю, хотя обещал себе, что не буду. Когда ты о своем отъезде объявила, то почти меня уничтожила. Придушить тебя хотелось. Всего меня наизнанку вывернула, а потом рукой помахала. Коза малолетняя.
— Прости, что все это тебе наговорила, — в исступлении лепечу я, впитывая его изменившийся тон и касания. — Про воровство и мораль… Мне так сложно все это дается. Смешивать хорошее и плохое… Буквально ломать себя приходится. Словно заново жить учусь.
— Ты неплохо справляешься. — Голос Камиля звучит хрипло, но тепло. От того, как крепко он сжимает мои голову, болят волосы, но у меня даже мысли нет о том, чтобы высвободиться. Я бы никогда не смогла от него уехать, потому что не представляю, как смогу жить без его запаха и ощущения счастья, которое всегда появляется, стоит ему меня обнять.
— Врешь, — всхлипываю я сквозь смех. — Но я, правда, очень стараюсь.
56
Чем, пожалуй, хороши ссоры – это та трепетная идиллия, что наступает после. Хочется постоянно друг друга касаться, с вниманием относиться к каждому слову, быть сговорчивой, радовать, угождать. Интересно, почему имеемое мы начинаем по-настоящему ценить лишь перед страхом потери? Потому что мы, люди, неблагодарные существа? Или потому что нам нужны периодические эмоциональные встряски, чтобы в полной мере ощущать биение жизни? Надеюсь, что в нашем с Камилем случае – это банальная притирка. Потому что с каждым днем я убеждаюсь все сильнее, что моя любовная зависимость от него – невероятно крепкая, и избавляться от нее мне не хочется. По крайней мере до того момента, пока он отвечает мне взаимностью.
— Тебе. — На секунду отвернувшись к заднему пассажирскому дивану, Камиль протягивает мне букет персиковых роз. Запах от них исходит невероятный, кажется, они только-только были собраны на плантации Эквадора, а капли, собравшиеся в бархатных лепестках – не что иное, как утренняя роса.
— Спасибо. — На секунду онемев, я прижимаю цветы к себе. Сердце в груди тает, как нагретый свечной воск. Пусть это не первый букет от него, но он особенный. Хотя я не представляю, что подарок Камиля когда-то покажется мне чем-то само собой разумеющимся.
— Придется тебе нести его в офис.
— Ладно, дам повод себе позавидовать.
Камиль высаживает меня вдоль дороги, и я, сияющая и невозможно счастливая, в обнимку с букетом иду в офис. Даже у сурового охранника на входе, не имеющего привычки даже здороваться, появляется подобие улыбки на лице. Сегодня моей радости хватит, чтобы заразить толпу. Жизнь прекрасна! А добиться карьерных высот я еще успею. Пусть и не в качестве директора филиала с корпоративной квартирой и модной тачкой. Кто бы мог подумать, что за столь короткое время моя система ценностей и желаний потерпит такие глобальные изменения.
— Пс! — Голова Алины заныривает в дверь моего кабинета. — От кого цветы?
— Догадайся, — озорно скалюсь я, не предпринимая ни малейшей попытки скрывать свое триумфальное настроение.
— Помирились, значит, — удовлетворенно произносит она. — И что ты решила по поводу переезда?
Прикусив губу, я многозначительно кручу головой. Мол, не-а.
— Вот я прямо так и чуяла! — Алина воровато оглядывается себе за спину и, плотно закрыв дверь, говорит на два тона выше. — Жалко конечно отказываться от такого предложения, но все к лучшему. Вон ты такая счастливая.
— Ага, – подтверждаю я. — Очень.
Коллега делает выразительное движение бровями.
— Теперь бы старику об этом сообщить. Он вряд ли будет доволен.
Что подумает о моем отказе Виктор, меня, если честно, мало волнует. Он изначально нанимал меня на роль маркетолога, кем я по сей день и остаюсь. И то, что я не захотела примерить на себя кресло генерального управляющего – это мое право и мой выбор. Какие тут могут быть недовольства? Пустовать такое сладкое место в любом случае не будет. Старик проявил себя вполне адекватным и вряд ли огорчится.
— Сейчас зайду к нему, — говорю я, поднявшись.
— Я за этим и пришла, — хмыкает Алина. — Дядя Вите уже невмоготу. Просил тебя зайти.
Меня уже не в первый раз посещает мысль, что она по какой-то причине не слишком любит старика. Может быть, из-за ноток пренебрежения, который всякий раз появляются в ее тоне всякий раз, когда она о нем говорит. Хотя… Какая мне разница? Все имеют право на симпатии и антипатии.
— Здрасьте! — с улыбкой говорю я, входя в кабинет Виктора. — Как раз собиралась к вам.
— Садись, — Погорельцев кивает на кресло. — Сутки, как ты помнишь, истекли. Что решила?
— Спасибо вам за щедрое предложение, но от должности я откажусь, — говорю я, ни на секунду не отводя взгляд от пристально наблюдающих за мной глаз. Чтобы Виктор даже мысли не допускал о том, что озвучивать свой отказ мне неудобно. — В этом городе меня многое держит, и переезжать я пока не готова.
— Ясно. — Старик поджимает губы, выглядя недовольным. — Абсолютно идиотское решение. Но ты и так в курсе.
От такой категоричной формулировки мне становится неприятно. Мы с ним вообще-то не семечки на завалинке щелкаем вместе, чтобы так сходу обесценивать мои решения. И, несмотря на отеческий тон, которым Виктор так часто со мной разговаривает, он мне не отец. Хотя я даже отцу не позволяла так с собой говорить.
— Идиотским я свое решение не считаю, — холодно говорю я, поднявшись. — Пожалуйста, не нужно так со мной разговаривать. Уверена, вы найдете кого-то другого на эту должность.
— Можешь не сомневаться, — грубо отрубает старик. — Все. Иди работай.
57
— Да. Стенд уже оформили и автомобили отвезли тоже, — наговаривает Камиль в трубку, умудряясь при этом ловко маневрировать в плотном потоке машин. — Три пока. Может, гелик еще пригоним. Радик процесс контролирует.
Обменявшись с бородачом еще парой фраз, он отключается и треплет меня по колену. За то, что терпеливо ждала, пока они наговорятся.
— Вы, значит, тоже участвуете в выставке? — интересуюсь я, хотя и без того знаю ответ. Мероприятие, организованное журналом «Машины Pro» – самое массовое ежегодное мероприятие, на котором жаждет заявить себя каждый, связанный с автомобильной индустрией.
— А кто в ней не участвует? — усмехается Камиль. — А что? Ты как маркетолог не одобряешь?
— Одобряю конечно. Повышение узнаваемости – всегда хорошо.
— Сочту это за бесплатную рекомендацию.
— Бесплатную? — шутливо фыркаю я. — Еще чего! Ты за нее теперь вовек не расплатишься.
Камиль бросает на меня многозначительный взгляд.
— А у тебя на меня действительно грандиозные планы, как я посмотрю.
— Да, — подтверждаю я. — А ты против?
— Совсем нет.
Ауди останавливается возле шлагбаума офисной парковки, а это значит, что мне пора выходить.
— Ладно, я побежала, — потянувшись, я тыкаюсь в щеку Камиля носом. — Заберешь меня после работы?
— Да. Потом вместе заедем за Кариной. Пообещал ей сегодня пиццу.
При упоминании имени его дочери в груди непроизвольно екает. С момента инцидента с эскалатором прошел месяц, но я еще не до конца сумела избавиться от чувства вины за ее сломанный нос, в душе опасаясь, что теперь Камиль предпочтет прятать от меня Карину.
— Пиццу со мной или без меня? — уточняю на всякий случай.
— Думал, заказать с беконом, — шутливо парирует Камиль, ущипнув меня за мочку. — С тобой, разумеется. Полагаешь, оставлю тебя сидеть дома голодной?
Радость и облегчение переполняют меня. Это его первое официальное приглашение провести время втроем. И хотя на роль мачехи Карины я по-прежнему не претендую, внутри все поет. Лучшего подтверждения в том, что наши отношения развиваются в правильном направлении, пожалуй, не найти.
______
— Старик у себя, не знаешь? — Собрав вышедшие из принтера листы, я вопросительно смотрю на Алину, по обыкновению забежавшую ко мне в обед на чашку кофе. — Отчет хочу ему занести.
— Вроде был полчаса назад. Как у вас с ним, кстати?